Геннадий Баннов - За огнями маяков
Вот избрал местом работы Дальний Восток, Сахалин. С собой забрал увлечение свое — бокс. Мальчишек увлек и возит их из города в город… За спиной раздался девичий смех, оглянулся на него, надвигалась компания вербованных девушек, щебетали кто о чем.
— Не скучно вам одному? — выделился низкий голос. У спросившей те самые, пронзительные глаза.
— Я не один, — кивнул на ребят.
— Мальчишки, они с вами?
Кивнул. Девушки разбредались по юту, что-то говорили, куда-то показывали.
— В Александровск едете?
— Да.
— Так вы сами-то… Вы не из Александровска ли?
— Так точно, — опять кивнул.
— И давно вы здесь… ну, живете?
— Год. Почти год.
— Ну, дак как он, город-то? — после паузы снова спросила.
— Нормальный. Магазины, столовые, театр, парк культуры, ресторан, стадион, баня…
Последнее слово почему-то ее рассмешило: блестнули зубы.
— Ну, конечно, все есть: и кинотеатры, и музей. И дом Чехова. В общем есть куда себя девать.
— А море здесь холодное?
— Купаться можно, очень даже можно.
— А вы живете далеко от моря? — Ну, засыпала вопросами.
— В Рыбном городке.
Олег прервал разговор, извинился, пошел к ребятам, о чем-то разговаривающим на повышенных тонах. Речь шла об обеде. На корабле, по их мнению, нет ни столовой, ни буфета. Олег отправился разыскивать на корабле пищеблок. Там ему разъяснили, что корабль товаро-пассажирский, продажа пассажирам продуктов питания не предусмотрена. Еще и отругали: а где ж вы были раньше, почему не приготовились к дороге? Пошел искать представителя. Нашел их вместе с Геной Седовым, задушевно беседующих в твиндеке. Рядом стояла наполовину пустая бутылка.
— О, к нашему балагану… шалашу то есть! — воскликнул Гюмер Азизов.
— Он, нет, не будет пить, я его знаю, — покачал головой Гена Седов.
— Ну, сидите вы хорошо. Только я, братцы, насчет обеда: парни хотят есть. Чем будем кормить?
— Ну, дак в чем же дело? — Гюмер похлопал себя по карману. — Деньги имеются.
— Но на корабле нет ни столовой, ни буфета. Никто из нас раньше не обеспокоился.
Гена Седов сразу протрезвел:
— Дак… придется как-то обходиться. У меня, к примеру, есть булка хлеба, две селедки, палка колбасы. Дороги-то сколько тут? Двое суток?
— У ребят с собой ничего нет, и у меня тоже. Булка хлеба… на тринадцать человек — это только на раз, и то не досыта. Ну, что ж, выхода нет другого, говорить надо с капитаном. А вы тут сидите тихо, смирно, чтоб комар носа не подточил.
От капитана Олег направился к помощнику, каюта его расположена напротив капитанской. Усатый, с густыми бровями, тот встретил ходатая подозрительным взглядом, тем не менее терпеливо выслушал.
— Возвращаемся домой, на Сахалин, да допустили промах: не захватили с собой еды, понадеялись на буфет на судне… А двое суток — это все же двое… А нас тринадцать человек.
— Почему двое? — спросил помощник капитана.
— Сказали бывалые люди: до Александровска — двое суток.
— Кто может утверждать с такой определенностью? Идешь в море — бери запас, так говорят. А вот, к вашему сведению, ожидается шторм, если Александровск не примет — будем дрейфовать, ждать погоды. Утихнет — разгрузимся на кунгасы, на баржи, пассажиров свезем в порт. Нет, только не двое суток, больше!
— Вот это да! — Олег вздохнул, сообразив доводы капитана.
— А что вы там делали, позвольте вас спросить, на материке-то? — В глазах помкапитана горели огоньки любопытства.
— Встречались с боксерами Владивостока.
— Так вы — боксеры?.. И где проходили соревнования?
— В доме культуры Тихоокеанского флота.
— Ну, и… Выиграли? Проиграли?
— И выиграли, и проиграли, ничья у нас получилась — пять-пять.
— О-о! Ну, это совсем не плохо. — Огоньки в глазах моряка оживились. — А почему вы решили идти на Александровск?
— Команда, в основном, Александровская. Троих мы отправим поездом, автобусом — в Южно-Сахалинск. Не ожидать же «Крильона» целую неделю.
— Это правильно сообразили… Но вот чем же вам помочь, ребята? Ведь трое или четверо суток надо питаться. И буфета у нас нет… Ну, тогда вот что я предложу. У нас есть сухари — можно выдать. Это, думаю, вас устроит? Килограммов двадцать — устроит ведь?
— Устроит, конечно! — Олег обрадовался. — Мы заплатим, деньги у нас есть, — поспешил добавить.
— Денег не надо. С боксеров не берем. Да еще с владивостокских гостей. Кипяченая вода в бачках есть — было бы что жевать. Доедете, не пропадете. — Помкапитана вовсю улыбался. — Так что давайте, приходите за сухарями. Напишите заявление на имя капитана, я подпишу — на складе выдадут. Есть у вас какой мешок или наволочки? Нет? Ну, и мешок дадим, после вернете. Если не забудете.
Сообщение Олега ребята встретили на ура. Взяв с собой Борю Коревского, Олег ушел за сухарями…
К вечеру шторм усилился. Ветер свистел, подвывал, волны перекатывались по нижней палубе, накрывали все открытые на корабле отверстия. Ребята разделили запасы Гены Седова и, жуя сухари, пили из бачка воду. Шторм был не страшен. Жора Корчак и раньше всегда что-то жевал, сейчас тем более его рот был занят.
— Куда без вилки? Без ложки? — вдруг раздалось у него над ухом. Он машинально отдернул руку.
Гюмер Азизов расхохотался, ажно покраснел с натуги. И команда вся хохотала над его выходкой.
По примеру Корчака парни рассовывали сухари по карманам и постоянно жевали, это не мешало ни беседе друг с другом, ни созерцанию морской стихии. Чтобы быть ближе к морю, Слава Маннаберг и Боря Коревский спустились с верхней палубы на нижнюю, через которую хлещут и перекатываются волны. Сверху расслышался окрик:
— Молодые люди! А ну, подымитесь наверх! И не спускайтесь больше! — отчитал их второй помощник капитана. — Не хватало еще, чтобы вас волной смыло!
— Мы хотели проверить силу волны. Тут же и поднялись бы.
— Идите и больше не подходите сюда! — Помкапитана не слушает оправданий: с морем шутки плохи.
Олег не слышит, как отчитывают его ребят, смотрит на запад, где еще светлый горизонт. Где люди пришли с работы и всей семьей усаживаются ужинать, вместе с едой вкушают семейный уют и тихую радость. Часто же мечтается ему о семейной радости. Представляется не город с квартирой, а простая деревенская изба с горящей печью, с керосиновой лампой. Здесь вот, у моря, на возвышенном побережье, стоят избушки, денно и нощно ветер стонет им в окна. Доверху Олег застегивает куртку, нахлобучивает кепочку, поднимает и воротник — встречает очередной порыв мокрого ветра. Нет, холод все-таки пробирает, манит в теплое место. Стал спускаться в твиндек. Освещается он слабо, но зато в нем тепло. По привычке проверил, все ли парни на месте, забрался на койку. Ощутил вздымающийся вверх и ухающий вниз твиндек весь и ласковое его поталкивание то с одного бока, то с другого.
— Олег Иванович, — подошел Корчак, — голова у вас не болит?
— Нет, Жора.
— А тошнит?
— Есть маленько.
— Сухари жуйте, Олег Иванович, тошнить не будет. Я проверял на ребятах. Вот возьмите, — протянул кулек из газеты. — И вода есть, сейчас принесу. Верно я говорю, ребята?
— Правильно! Верно! — раздались голоса парней.
— Спасибо, Жора. А как там, сухарей-то много?
— Хватит, Олег Иванович.
«А он, вроде бы, прав, — Олегу подумалось: — Тошнота отступает. Ржаные сухари, они вкусные. Когда долго жуешь…»
37. Шторм
Волны ударяют в борт, переламываются и шелестят по нижней палубе, заполняя все, даже мало-мальские отводы в сторону. Сидят, наблюдают с Геной Седовым на тех ступеньках, откуда в первый день парней прогнал помкапитана. Только сверху. Миновало три ночи, на корабле все пригляделось и надоело, хочется на твердую землю. А она не принимает. Идут себе тихим ходом вдоль берега: дрейфуют, говорят моряки. Жуют себе сухари да мечтают о настоящей еде. Вечером в очередной раз проходят Александровск, слышат на берегу пьяные песни, тоскуют по берегу. Проходят мимо, швартоваться даже не пытаются. Идут дальше. Справа по борту — шахтерский поселок Мчаги. Слышно, и там поют в три-четыре голоса: александровцам уступают по мощи и колориту. Гена Седов с интересом слушает Олегов рассказ о Владивостоке, о боях на ринге. Вспоминает:
— А ведь все начиналось с занятий во дворе и в нашем клубе. А как все обернулось! Ты, сам-то, ожидал такого успеха?
— Конечно, старался хорошо готовить, но приглашения во Владивосток, конечно, не ожидал… А теперь уже скучаю об Александровске — давно уехали, и ребята скучают… Да, заменил Александр Васильевич мои уроки?
— Ну, конечно! Сейчас уже июнь на носу, готовятся выпускать на практику. А кого и на каникулы. Так что мы приедем к шапошному разбору. Дак еще сколько будем здесь кантоваться? — Показал и глазами, и бровями на осточертевший корабль. — Огольцы тебя, конечно, здорово встретят. Любят тебя и ждут. Впрочем, ждут и мастера, и преподаватели. И, конечно, Руфина Фоминична, — намекнул особо.
