Владимир Митрофанов - Врачу, исцелись сам!
Тут Виктоша напомнила, что они с Олегом завтра днем идут в Маринку на балет. Впрочем, Борисков этому вовсе не удивился. У Виктоши был железный принцип: обязательно раз в неделю в течение зимы куда-нибудь выходить из дома по выходным: на концерт, выставку, – то есть каждый выходной до начала дачного сезона, – чтобы дома не закиснуть. Только летом обычно никуда не ходили, поскольку все выходные проводили с детьми на даче. А зимой она выбиралась непременно – отдыхала от дома и быта. К этому Борисков настолько привык, что считал за ее неотъемлемое право, и не особенно вникал, где она в эти дни бывала.
Потом ему как-то рассказали историю, что у одного типа жена под видом каких-то культурных мероприятий каждое воскресенье в течение многих лет уходила к любовнику и проводила с ним целый день. И это было многолетней традицией. Тот же вариант мужской жизни на две семьи, только наоборот, который, кстати, ту женщину вполне устраивал. В этом случае она создала себе удобную жизнь. Ее любовник сам жениться из-за этого никак не мог, скучал по ней всю неделю, ревновал к мужу, готовился к ее приходу, накрывал стол со свечами, сразу у порога набрасывался на нее, тащил в постель. И ей это очень нравилось, придавало некоторого перца в жизни. Надо сказать, во время таких посещений она всегда тщательно осматривала его жилье, принюхивалась к подушке: нет ли тут где следов другой женщины, внимательно рассматривала найденные волосы, и тоже ревновала и постоянно пугала любовника, что уйдет от него навсегда. И длилось это уже годами. Потом она забеременела. И от кого был ребенок, никто сказать точно не мог, даже она сама.
Коренная и потомственная петербурженка, Виктоша действительно была большая любительница посещения театров и разного рода других культурных мероприятий, в частности, концертов и выставок. Ходила туда с Борисковым крайне редко, а гораздо чаще – с подругой Леной
Ермиловой, которая была матерью одиночкой. И действительно, было бы наверно неудобно, если бы они пришли парой, а Лена была бы одна. И еще у подруг традиция была, после концерта зайти куда-нибудь в кафе
– посидеть, проговорить о своем, женском.
Виктоша любила слушать всех – и певцов и пианистов, и даже на японские барабаны ходила. Не так давно вернулась с концерта буквально с горящими глазами, рассказывала взахлеб:
– Так классно играет! Так классно играет! Господи, какая это была музыка! Она всю меня измучила!
Окалалось, в Большом зале Филармонии, выступал какой-то великий пианист. Фамилию его Борисков не запомнил, но точно очень известный и, говорят, даже гениальный. Они как-то даже раньше вместе ходили на его концерт, но Борисков был тогда после суточного дежурства и весь концерт страшно мучался, потому что до тошноты хотел спать. Глаза у него просто закатывались, он натурально терял сознание, голова запрокидывалась. Виктоша сердилась, пихала его локтем.
Ходили и на какой-то современный концерт. Народу было битком, начало затягивалось. И вдруг вспыхнули прожектора, все замигало и на сцену стремительно выбежало некое шустрое эстрадное существо среднего пола, завопив совершенно невероятным голосом, наверняка уже пропущенным через компьютерные фильтры, поскольку нормальный человек такие звуки произвести просто не может физически. Народ завыл и поднял руки, чтобы раскачивать ими в разные стороны. Любители этого дела реально впадали в транс. Это напоминало молитву перед идолом.
Там еще перед Борисковыми стояла совершенно исступленная девушка с массой сережек, приделанных по всему телу, начиная от носа, языка, ушей, пупка, а уж интимные места просто не было видно, хотя уж там наверняка что-то уж точно было пришпандорено. Судя по всему, она была готова тут же раздеться и мастурбировать. Народу на концерте было много, хотя свободные места кое-где и просвечивали.
Возбужденная толпа заполнила пространство перед сценой и уже там махала там руками, а в какой-то момент зажженными зажигалками.
Борисков с трудом перенес этот концерт, а Виктоше очень даже понравилось.
Еще Виктоша как-то вытащила его на выставку современного искусства. Ходили по залам, смотрели ужасы. Были картины, которые
Борискову действительно нравились, а были – хотелось плеваться.
Подошли к полотну одного довольно известного художника. Это была даже не картина, а просто пятно, как будто здоровенного таракана раздавили, да еще и размазали по холсту, или же просто нагадили и пытались затереть.
– Ну, и что ты скажешь? – спросил изумленный Борисков у Виктоши. -
Я вот лично думаю, что это какое-то надувательство. Да и еще наверняка стоит поллимона долларов. Уж не знаю, за что тут платить.
Я на это гляжу, и у меня аппетит пропадает.
– А мне нравится! – сказала Виктоша чисто из женского противоречия. – Я бы с удовольствием эту картину повесила, скажем, на даче. В городе бы, конечно, не повесила, а даче очень даже повесила бы!
Борисков подумал, что если умрет, Софья та так и вообще не вспомнит, а Виктоша найдет себе нового мужа или, по крайней мере, мужика для секса, и найдет довольно скоро. Пожалуй, не позднее, чем через год. Поначалу потоскует, конечно, но тут же подсознательно и начнет искать. С кем-то ведь надо жить. Она всегда была женщина очень коммуникабельная. Вспомнилось, что с корпоративных праздников всегда приходила с цветами. Однажды, уже давно, были вместе за границей, в Париже, шли по какой-то улице, вдруг рядом остановился лимузин, оттуда вышел мужчина, что-то сказал и подарил Виктоше крохотный букетик ландышей – так у них там принято первого мая.
Виктоша была растрогана и счастлива. Жили они тогда в какой-то затрапезной гостинице, но зато в самом что ни на есть центре – на улице Сен-Оноре. В ту поездку много занимались любовью, хотя тут же, как всегда совершенно не к месту, у Виктоши пришли месячные. Однажды утром увидели, что завазюкали простыню. Виктоша расстроилась и собралась, было, чуть ли не сама застирывать ее в ванной.
Помнится, тогда же полезли на Эйфелеву башню. Борисков по глупости решил сэкономить деньги и взойти на башню пешком. Виктоша крыла его всю дорогу, потому что вся запыхалась и вспотела. Потом долго пила там, на площадке башни, кофе. Каждый вечер тогда ходили по разным экзотическим ресторанам, которые в Париже оказались не очень-то и дорогими. Виктоше больше всего понравились китайские.
Запомнилось, что в одном из них был аквариум с огромной золотой рыбой, которая по системе фень-шуй, говорят, приносит удачу и богатство. Еще по системе фень-шуй, говорят, нужно на унитазе опускать крышку, а то туда будет уходить положительная энергия. У
Виктоши по фень-шую была куплена целая книга.
А были люди, которые вообще не переносили китайской пищи. Так недавно пришел один такой пациент по фамилии Черныш. Он недели две был по делам в Китае. Читал там лекции в каком-то университете.
Вернулся он оттуда полный впечатлений, но с расстроенным желудком:
"Поверьте, Сергей Николаевич, когда я увидел в Пекине "Макдональдс", то был просто счастлив, потому что совершенно не мог есть китайскую еду!" Еще он почему-то утверждал, что у китайцев вообще не бывает седых волос, и они до старости сохраняют зубы, поэтому у них якобы даже мало стоматологов.
Сейчас, глядя, как говорится, "с высоты прожитых лет", Борисков считал, что ему, в общем-то, с женой крупно повезло. С Виктошей вполне можно было жить. Она была женщина терпимая, умная и не особо скандальная. Глядя на жен и личную жизнь других своих знакомых ребят, где у одного были сплошные разводы, у другого – постоянные скандалы, у третьего жена стала неудержимо толстеть, а у другого вообще что-то сделалось с психикой, Борискова подумал, что у него все было неплохо. Нет, Борискову явно с Виктошей повезло. Были, конечно, и у нее свои заморочки и прибабахи, но вполне терпимые.
Например, она в течение дня могла много раз переодеваться. Когда они шли по улице, она, наверное, раз пять за получасовую прогулку то снимала кофту, то опять надевала, то снимала, то надевала, а
Борисков, если шел с ней, постоянно таскал какую-то теплую одежду, хоть бы даже если это было летом и на юге. Еще ей постоянно нужно было зайти в туалет. Где бы они ни были – вдруг срочно надо в туалет. Борисков с ней уже и не ходил на какие-то длительные бестуалетные мероприятия, типа концерты на улице или салюты – потом можно было замучиться в поисках сортира. Пример, известное японское лазерное шоу, про которое газеты потом писали: "Получилось хировато". Тогда налившаяся пивом толпа, хлынувшая от набережной, искала туалеты. Залиты были все ближайшие подъезды и подворотни.
Парень, живший в том районе, говорил, что у них наутро в подъезде мочи было по щиколотку. И тут же нашлись люди, которые брали деньги только за то, чтобы можно было зайти в подъезд помочиться. Виктоша тоже тогда выдала пенки, не хочется и рассказывать.
