Тереза Тур - Выбрать свободное небо
— У меня пока нет сил вести с тобой подобные споры, но можешь мне поверить, к этому вопросу мы еще вернемся, — ответила ему Лиза.
Он лишь пожал плечами.
— Ладно, — заговорила Лиза, — уже поздно, тебе пора. Я покормлю этого монстра — и тоже лягу спать. Спокойной ночи.
Она его выставляла — он отнесся к этому спокойно. В конце концов, это ее право.
— Ты точно не будешь бояться? — единственное, что он спросил, — может быть, мне стоит отвезти тебя к матери? Я могу тебя отвезти и тут же уехать в Лондон, чтобы не обременять тебя…
— Нет, — упрямо заявила она, — я останусь дома. И ты поезжай спать.
— Лиза…, - он приблизился к ней, осторожно погладил по щеке, — наклонился, коснулся губами, — Лиза. Я уже месяц как практически не сплю… Я так ненавижу себя… Лиза…
— Иди, Роберт. Уже поздно. И спасибо тебе за помощь.
И он сделал шаг назад. Потом еще один. Потом ушел. Лиза закрыла за ним дверь.
— Вот так вот и живем, Монстр! — вот у нее появился котенок, а у котенка появилось имя.
Лиза улеглась спать, но заснула не сразу. Ей не было страшно. Вообще здесь, она спала спокойно — и ее ничего не терзало. Конечно, когда кто-то не начинал топать в абсолютно пустом доме… Она улыбнулась. И вспомнила, как на нее кричал доктор, заведующий отделением. На следующий день после того, как она прогнала Роберта.
— Если вы не хотите сохранять ребенка — нечего занимать койко-место в моем отделении! — заявил он ей во время обхода. Она просто обалдела. Лиза как-то привыкла, что люди обращаются с ней мягко, участливо… А тут! Слезы показались у нее на глазах.
— Поднимайтесь — и пойдите по отделению. Посмотрите на тех матерей, которые хотят детей. На отделении лежит, например, женщина с одной почкой. Все сказали ей: «Милочка, какие дети — вы же инвалид»… Ей лишний раз в туалет вставать нельзя… Вот она — лежит! И то! Она улыбается, понимаете ли. Она радуется, потому что внутри у нее растет ребенок! Она ставит ему музыку, разговаривает с ним… Мечтает…
— Доктор, — заплакала Лиза, — но я… Но у меня…
— У вас что-то типа горя. Тереза мне сказала. Вы расстались с отцом будущего ребенка — он там что-то вам не то сказал — я не стал вникать, что именно… Милочка, это все романтично… С вашей точки зрения, может быть, даже трагично… Но при чем здесь то существо, что растет в вас? Что чувствует сейчас вашими чувствами. Радуется вашими радостями? Печалится вашими печалями? Зачем ему-то такой удар? Такой негатив? Вы знаете, что, когда вы нервничаете, околоплодная жидкость становится горькой… Вам это нравится? Ваш ребенок — в горечи… Подумайте над моими словами!
И доктор вышел.
— Уф! — сказал он тихонько медсестре, — вроде бы проняло ее, а то лежит, как неживая. Я уже ночь не спал, думал, как ей помочь… Так, быстренько померить давление — не перестарался ли я… И на осмотр, на осмотр…
Через день Лиза ожила, выпросила бумагу на посту — и стала рисовать… На ее набросках жили драконы — люди ее на этот момент волновали мало. Она стала слушать музыку на плеере — классику в основном. У нее появилась привычка разговаривать с ребенком внутри нее. Доктор был доволен — проняло!
А перед их выпиской к ней пришла Тереза.
— Что дальше? — спросила он.
— Дальше — выставка. Надо доделывать работы, — ответила ей Лиза.
— Хорошо, — чуть склонила голову Тереза, — где доделывать?
— Я не знаю… Но, в конце концов, у меня есть комната, я могу туда вернуться. Единственное, я бы хотела попросить, чтобы кто-то съездил в дом родителей… Роберта, — она смогла выговорить его имя, смогла! — и забрал картины…
— Значит, ты собираешься вернуться в свою комнату. К соседям, один из которых может выскочить с топором, а другие устраивают такие вечеринки, что ты не слышишь, как тебе выбивают дверь? С ребенком…
Лиза опустила голову.
— Конечно, это имеет смысл, если ты хочешь отомстить Роберту, — глаза у Терезы блеснули, — если ты хочешь ударить его посильнее… Он, кстати говоря, сказал мне, что не переживет, если вернешься в свою коммуналку. Он искренне считает ее адом на земле.
— Но я надеюсь, что это ненадолго… Что после выставки…
— Безусловно, после выставки. А сейчас — что?
— О чем тебя просил Роберт? — подняла голову Лиза — и посмотрела с легкой насмешкой.
Тереза пожала плечами:
— Позаботится о тебе. Уговорить принять его помощь.
Глава тридцать шестая
Лиза была недовольна. Картинами — они ведь явно недоделаны, что бы там ей ни говорили. Собой — она так нервничала перед началом выставки, что у нее стучали зубы.
И светом. В особенности она была не довольна светом в зале, где должна была проходить выставка — это была отдельная глобальная катастрофа.
— В идеале, он должен быть дневным, — выговаривала она представителю технической службы. — И литься из окон. Тогда восприятие картин будет правильным.
— Но выставка будет вечером! — пытался возражать он. — И мы уже поменяли лампы во всем зале. Причем два раза. Теперь поставили теплый оттенок 6700 — он наиболее приближенный к солнечному свету.
— Стало лучше, — даже согласилась с ним эта сумасшедшая беременная художница, — но надо направить лампы, которые освещают сами картины, чуть по-другому.
И она совершила попытку залезть на стремянку.
— Нет, — раздался у нее над ухом тихий, но весьма недовольный голос Роберта. — Ты туда точно не полезешь.
Представитель технической службы и рабочие посмотрели на него с благодарностью.
Лиза взвилась:
— А с чего ты мне указываешь?
— Подай на меня в суд, — отозвался Роберт и скомандовал. — Guys, приступайте.
— Откуда ты тут взялся? — шипела Лиза.
— Как только разрешили включить телефон, я увидел массу пропущенных звонков от Терезы и Шейлы. Меня позвали на помощь — я и приехал.
— Левее, — скомандовала Лиза. — И чуть дальше. Хорошо. Пойдемте к следующей картине.
Рабочие вздохнули с облегчением.
— И Тереза просила тебе напомнить, что у тебя в данный момент должен быть маникюр. И она что-то говорила про визажиста и парикмахера.
— Ага, — фыркнула Лиза. — Свет ужасный, мне все не нравится, а я пойду укладку делать!
— Время еще есть, — философски отозвался Роберт. — До выставки еще семь часов.
— Ты представляешь, мне сказали, что на всю эту чушь — с приведением меня в порядок — надо около трех-четырех часов!
Ему захотелось обнять это невозможное, в чем-то не от мира сего существо. Обнять свою рыжую ведьмочку — и больше не отпускать. Никогда-никогда.
Через час все было закончено. Лиза осталась довольна светом.
— Надо ехать в гостиницу, — напомнил Роберт. — Я тебя провожу.
Лиза насмешливо посмотрела на него — гостиница была через улицу от выставочного зала.
Роберт тяжело вздохнул:
— Если ты против, я уйду.
— Нет, просто это все, — она обвела взглядом зал, — словно и не про меня. Я как-то растерялась.
— То, как ты рисуешь — это прекрасно. — В его голосе было столько убежденности, что Лиза поверила ему. Почти.
Так что в гостиницу они вошли вместе.
В семь часов вечера, когда должна была открыться выставка — самое ожидаемое культурное событие этого года — так писали в анонсах. Кто-то из журналистов, правда, уже успел пройтись по поводу того, что к культуре эта выставка не имеет ни малейшего отношения, потому что как книги Терезы — не литература, так и картины молодой художницы — не искусство. Тереза искренне развеселилась: она за эту статью не платила, была искренне благодарна автору — и считала, что лучшей рекламы у мероприятия еще не было. Отослала пригласительный билет с подписью: «Спасибо!» Потыкала пальчиком в своих пиарщиков — учитесь, как надо!
— Ты позволишь войти? — он тоже чуть качнулся назад, отступая в коридор, опять давая ей возможность выбрать решение.
— Да, — Лиза робко кивнула, — да, заходи.
— Я приехал на выставку, — сообщил он, проходя в номер и останавливаясь возле кресла. Поскольку Лиза не села, то и он остался стоять, — Тереза разместила меня в этой же гостинице.
— Я нервничаю, — огорченно пожала плечами Лиза.
— Почему? — он внимательно оглядел ее — она казалась совсем девчонкой в белой маечке и джинсиках, — почему ты нервничаешь?
— А ты как думаешь? — огрызнулась она на него — и сразу почувствовала себя получше. — Я рисовала все это в рекордные сроки. На картинах — я ночью лежала, думала — наверняка куча недоделок. Все это заметят, будет позорно. Я подведу Терезу — а она так старается… И к тому же… Я боюсь.
И она растерянно посмотрела на Роберта.
Потом, словно во сне, которого не было всю ночь, потянулась к нему.
Роберт ее поцеловал. Он притянул ее к себе — и потерял голову совсем. Он понимал, что это не правильно, так нельзя — но…
