Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю
– Пиши. В правом углу: ректору НОУ МПИУБП доктору физико-математических наук, профессору Наталье Михайловне Коротич старшего преподавателя кафедры математического анализа Жбанниковой Валерии Валентиновны заявление.
– «Заявление» по центру писать? – не подозревая никакого подвоха, поинтересовалась Лера.
– По центру, – подтвердила Наташа и продолжила: – Прошу предоставить мне внеочередной отпуск на срок… Тебе какой срок нужен?
– Две недели, – чуть слышно сообщила «наследница Тутти».
– Хорошо. Прошу предоставить мне внеочередной отпуск сроком на две недели по уходу… (Наталья Михайловна многозначительно помолчала) за щенком. И подпись.
Лера покорно дописала до конца, в том числе и «за щенком», а потом встала и, не попрощавшись, вышла из кабинета ректора.
– Стой! – окликнула ее тетка, но та даже не повернула головы.
– Наталья Михайловна, – в кабинет просунулась голова секретаря, – может, догнать?
– Не надо, – дала отбой Наташа и, пытаясь унять сердцебиение, опустилась в кресло. – Пусть идет, куда шла.
На следующее утро Валерия Валентиновна Жбанникова на работу не явилась, о чем Наталья Михайловна узнала сразу же, как только пересекла порог вуза, от поджидавшего ее в фойе Матвея.
– Почему не на рабочем месте? – строго поинтересовалась Наташа и посмотрела на свояка тем самым знаменитым взглядом, о котором в институте ходили легенды: «смотрит, словно насквозь видит».
– Надо поговорить, – не остался в долгу Матвей, тоже пренебрегший правилами элементарной вежливости: не поздоровались ни одна, ни другой.
– Говори, – разрешила Наталья Михайловна, но проследовать к себе в кабинет не пригласила.
– Лера и правда очень устала. Вы должны это понять. На ней сейчас огромная ответственность. От нее зависело – выживет он или нет.
– Выжил?
– Выжил.
– И дальше что?
– Ей надо отдохнуть, – снова вступился за жену Матвей Жбанников.
– Да что ты? – едко улыбнулась Наталья Михайловна. – Неужели? Устала, значит? Как-то быстро у тебя она устает, Матвей! Два раза в очереди посидит – и устала. Полтора месяца не поспит – и с ног валится. А как же вы ребенка-то собирались усыновлять? За ним ведь не полтора месяца ходить придется. Полжизни, не меньше. Это как?
– Это – наше дело. Точнее – Лерино, – ушел от ответа побледневший от обиды за жену Жбанников.
– Ну, а раз это исключительно ваше дело, то чего от меня хотим?
– Уже – ничего.
– А хотели?
– Понимания, Наталья Михайловна, – не сдержался Жбанников и, прервав разговор на полуслове, сорвался с места и быстро зашагал по длинному коридору.
Впервые Наташа не нашлась, что ответить, и, поднявшись к себе в кабинет, позвонила Але.
– Что случилось? – встревожилась проктолог Спицына, прервавшая прием в связи со звонком.
– Ничего, – поторопилась успокоить ее Наталья Михайловна. – Надо поговорить.
– Давай, – согласилась выслушать сестру Алечка, обрадованная тем, что тревога оказалась ложной.
– Не сейчас. У меня через пять минут совещание.
– А у меня – прием, – напомнила проктолог Спицына и стянула с левой руки резиновую перчатку. – Когда?
– Приезжай вечером.
– Во сколько?
– После работы.
– Это не раньше восьми – половины девятого, – посулила Алечка. – Поэтому если что-то срочное, давай сейчас.
– Вечером, – выдохнула Наташа и повесила трубку.
Оставшийся день сестры провели в ожидании встречи, ловя себя на мысли о том, что не ждут от этой встречи ничего хорошего. Так и вышло:
– Ты ее унизила, – побледнела Аля, внимательно выслушав рассказ старшей сестры.
– Я специально, – попыталась оправдаться Наталья Михайловна.
– Зачем?
– Чтобы она понимала, что делает! Главное, одно дело до конца не довела, за другое схватилась.
– Это ее право, – осадила Наташу Аля.
– Ее? – возмутилась Наталья Михайловна. – Да мы все ждали этого момента, как манны небесной! Забыла, как сама совет собирала, сказать боялась?! Сказала. Я с людьми договорилась, чтобы, где возможно, без проволочек. Это, по-твоему, просто так?
– Я тебя об этом просила?
– Нет.
– А Лерка?
– Нет.
– Тогда зачем ты во все это встряла? Своих дел мало?! – Алечка даже не заметила, что перешла на крик.
– Я помочь хотела, – вдруг осеклась Наташа и, внимательно посмотрев на сестру, подметила: – А ты, сестрелла, с каких пор такая бойкая стала? Раньше, бывало, слова из тебя не вытащишь, никогда голос не повышала, каждого понять пыталась. А теперь что?
– А что теперь? Что теперь? – снова взвилась Аля. – Ты на себя посмотри! Помнишь, как сама мать осуждала? А теперь ее приемами стала действовать? Через унижение достоинство воспитывать? Да чем ты лучше?!
Сестры одновременно замолчали, а Наташа, что ей было в принципе не свойственно, даже всплакнула:
– Дура ты, Алька. Я ж как лучше хотела…
– Не начинай, – пригрозила ей сестра, а потом и сама с наслаждением заплакала: – Господи, Наташа, ну что это такое происходит? Ты думаешь, я не переживаю? Я переживаю. Это скажи кому: поехали за ребенком – вернулись со щенком… И стыдно, и смешно. Но все равно – это лучше, чем ничего!
– А зачем ориентироваться на ничего? – неожиданно спокойно для кипевших только что страстей поинтересовалась Наталья Михайловна. – Что значит: «лучше, чем ничего»? Не ты ли мне сама говорила: «Цени то, что есть».
– А при чем тут это?
– Как при чем? – изумилась Наташа. – Ей чего-то не хватало? Муж есть, квартира есть, машина есть. Детей только не было. Захотелось? Пожалуйста. А ведь, если тебе верить, и напрягаться не надо было: живи и радуйся. Но нам для радости всегда чего-нибудь да не хватает. Твоей Лерке, как выяснилось, щенка. Ты что, ее в детстве на Птичий рынок не водила?
– Водила, – отказалась Аля видеть причины происходящего в собственных недоработках.
– Плохо, значит, водила, раз та ребенка щенком заменила. Ответственности испугалась, что вырастет и спросит: «А зачем ты меня, мама, завела?» Тебя вот спрашивала твоя дочь, зачем ты ее родила?
– Нет.
– Плохо, что не спрашивала.
– Ну и спросила бы? – окончательно запутавшись в сентенциях сестры, полюбопытствовала Алечка. – Что бы было?
– Это у тебя надо спросить, что бы было. Твой ребенок – тебе и ответ держать.
– Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказала, – оживилась Аля.
– Твой ребенок – тебе и ответ держать.
– Это ты сказала? – уже без улыбки переспросила Алечка.
– Я! – с вызовом ответила Наташа.
– Ну, тогда слушай. Я… рада… что… никакого усыновления не слу-чи-лось. Если мне держать ответ за своего ребенка, я тебе скажу: нельзя возлагать ответственность за ребенка на другого ребенка. А моя Лерка – ребенок. И слава богу, что никого они не взяли, потому что напугались или лень стало пороги обивать, уже не разберешься. Пусть живут, как хотят. Пусть на щенках тренируются. Пусть этих, как их, бэбибонов покупают. Одним словом – что угодно. Но только пусть сначала вырастут. Оба!
– Ну, тогда не скоро ты бабкой станешь, – невесело пошутила Наталья Михайловна и протянула сестре желтенькую таблеточку валерианы.
– Переживу как-нибудь, – огрызнулась Аля и аккуратно положила таблетку в рот.
– Зато когда Матвей умрет, – подмигнув правым глазом, сообщила Наташа, – у нашей Лерки отбоя от женихов не будет. Будет ковыряться, как свинья в апельсинах.
– Ты чего, Наташ? С ума сошла? Ты чего говоришь-то?
– Анекдот тебе рассказываю, глупая. Муж с женой разговаривают, и она ему: «Когда один из нас умрет, я поеду в кругосветное путешествие».
– А Матвей-то тут при чем?
– Да ни при чем тут Матвей. Никто твоего Матвея и не трогает. Куда добро девать будем? Государству отписывать? Четыре квартиры, четыре дачи… Завещать-то некому. Только на Лерку надежда и была. А теперь хоть вашего Зайца в завещание вноси.
– Это мысль, – поддержала сестру Аля, – я даже где-то читала. Одна очень-очень богатая английская леди завещала все свое имущество любимому догу.
– И что дог? – засмеялась Наталья Михайловна. – Рад?
– Не знаю, как дог, а вот дальние родственники точно огорчились. Теперь ждут, когда бедная псина на тот свет отправится, чтобы в наследство вступить.
– У нее-то хоть дальние родственники были, а у нас кто?
– Ладно, Наташ, хватит, – попросила Алечка. – Не смешно уже, правда.
– Ну, может быть, и не смешно, но и горя тоже не очень много.
– А откуда ему взяться-то? – вдруг хитро прищурилась Аля.
– В смысле?
– В прямом: горе-то бывает от ума. А мы с тобой – две дуры. Своих дел нет, чужими занимаемся. Вон, на Аурику посмотри. Совсем со своей Полиной от нас отстала: даже не звонит. Все время жалуется: времени не хватает! А мы с тобой сидим, как две колоды, переливаем из пустого в порожнее и ждем: вдруг истину отроем.
– Чтобы отрыть, – подхватила Наталья Михайловна, – надо закопать. Чтобы найти, потерять. Я лично ничего терять не хочу.
