Кейт Мортон - Когда рассеется туман
— Серьезно? Так мало?
И снова его странная бесцеремонность. И дело даже не в том, что он сказал — вопрос был вполне приличный. Дело в том, как он это сказал. Словно подразумевал что-то, чего Ханна не смогла расслышать.
— Я велю подать чаю? — предложила она и тут же снова пожалела о сказанном. Развлекай его теперь.
Ханна встала и позвонила, вызывая дворецкого. Подошла к камину и стояла там, поправляя безделушки, пока в гостиную не заглянул Бойли.
— Мистер Хантер останется на чай, — объявила Ханна.
Бойли с подозрением оглядел гостя.
— Это старый товарищ моего брата, — добавила Ханна. — Боевой товарищ.
— О! — отозвался Бойли. — Разумеется, мэм. Я велю миссис Тиббит приготовить чай на двоих.
Как почтительно говорил с ней дворецкий. Насколько уверенней чувствовала себя Ханна, пока он был в комнате.
Робби тем временем оглядел гостиную. Обстановку в стиле «ар деко», которую Элси де Вульф рекомендовала («последний писк!»), а Ханна ненавидела. Его взгляд перебегал с восьмиугольного зеркала над камином к коричневым шторам с золотыми ромбами.
— Очень современно, правда? — спросила Ханна, стараясь поддержать ничего не значащую беседу. — Сама я не очень люблю этот стиль, но говорят, очень модно.
Робби будто и не услышал.
— Дэвид часто говорил о вас, — сказал он. — Мне кажется, будто я вас знаю. Вас, и Эммелин, и Ривертон.
Услышав имя брата, Ханна опустилась на кушетку. Она приучила себя не думать о нем, не открывать шкатулку давних, светлых воспоминаний. И вдруг перед ней оказался человек, с которым можно было поговорить о Дэвиде.
— Расскажите мне о нем, мистер Хантер. — Она постаралась взять себя в руки. — Он ведь… хочется верить, что он… — Ханна сжала губы, снова попыталась успокоиться. — Я так надеюсь, что он меня простил.
— Простил? За что?
— Той зимой я вела себя на редкость отвратительно. Мы ведь не ждали вас в гости. Привыкли, что Дэвид принадлежит только нам. Боюсь, я выглядела глупой упрямицей. Избегала вас все каникулы, мечтала, чтобы вы уехали.
— А я и не заметил, — пожал плечами Робби.
— Выходит, я зря старалась, — грустно усмехнулась Ханна.
Снова открылась дверь, появился Бойли с подносом. Поставил его на столик у дивана и затоптался рядом, подозрительно поглядывая на Робби.
— Мистер Хантер, — сказала Ханна. — Дворецкий сказал, у вас есть что-то для меня.
— Да, — кивнул Робби и полез в карман.
Ханна кивнула Бойли, показывая, что все в порядке и тот может идти. Как только дверь закрылась, Робби достал из кармана кусочек ткани. Потрепанный, с вылезшими нитками, Ханна даже удивилась, как он может иметь к ней хоть какое-то отношение. И вдруг узнала свою ленточку — когда-то белую, а теперь посеревшую. Робби размотал ее дрожащими пальцами и протянул Ханне.
У нее перехватило дыхание. В ленту была завернута миниатюрная книжка.
Ханна осторожно взяла ее в руки. Повернула, чтобы посмотреть на обложку, хотя прекрасно знала, что там написано. «Переход через Рубикон».
Ее захлестнула волна воспоминаний: беготня по Ривертону, захватывающие дух приключения, таинственный шепот в сумеречной детской.
— Я дала ее Дэвиду. На счастье. Робби кивнул.
Их глаза встретились.
— Зачем вы ее забрали?
— Я не забирал.
— Дэвид никогда не подарил бы вам книгу.
— Он и не дарил. Я лишь посланец. Он хотел вернуть ее вам, последними его словами были: «Передай это Нефертити». И я выполнил его просьбу.
Ханна отвернулась. Имя. Ее тайное имя. В устах Робби — почти незнакомца. Она сжала в пальцах крошечную книжку, захлопнула шкатулку воспоминаний о дружбе, беззаботности, храбрости и свободе. Подняла голову.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Робби согласно склонил голову и спрятал ленточку обратно в карман.
— О чем же говорят люди, когда встречаются через много лет?
— О том, что они делали все эти годы, — ответила Ханна, пряча книжку в секретер. — Куда завела их судьба.
— Хорошо, — согласился Робби. — Что вы делали все эти годы, Ханна? Куда завела вас судьба, я и так прекрасно вижу.
Ханна выпрямилась, налила чашку чая, передала ее Робби. Чашка подрагивала в ее руке, постукивая о блюдце.
— Я вышла замуж. За джентльмена по имени Теодор Лакстон. Должно быть, вы о нем слышали. Он, как и его отец, банкир. Они работают в Сити.
Робби бесстрастно глядел на нее, ничем не обнаруживая, что имя Тедди ему знакомо.
— Живу, как видите, в Лондоне, — с трудом улыбаясь, продолжала Ханна. — Замечательный город, не правда ли? Так много увлекательного. Столько интересных людей… — Она сникла и замолчала. Робби смущал ее — он глядел на нее так же пристально, как когда-то на картину Пикассо в библиотеке.
— Мистер Хантер, — с раздражением сказала Ханна. — Я вынуждена попросить вас перестать. Честное слово, просто невозможно вынести…
— А ведь вы правы, — мягко сказал Робби. — Вы действительно изменились. У вас такое грустное лицо.
Ханне захотелось крикнуть ему, что он ошибается. Что она загрустила лишь потому, что вспомнила брата. Но что-то не давало ей ответить: чувство, что она перед ним, как на ладони, — открытая, беззащитная. Как будто Робби понимал ее лучше, чем она сама. Чувство было неприятным, но Ханна откуда-то знала, что спорить с ним не имеет смысла.
— Что ж, мистер Хантер, — произнесла она, вставая. — Я должна поблагодарить вас за визит. За то, что вы разыскали меня и вернули книгу.
Робби понял намек и тоже поднялся.
— Я просто дал слово и сдержал его.
— Я позвоню Бойли, он вас проводит.
— Не стоит беспокоиться, — отказался Робби. — Я прекрасно запомнил дорогу.
Но как только он отворил дверь, в комнату ворвалась Эммелин — вихрь розового шелка и светлых, модно подстриженных волос. Она светилась юностью и радостью оттого, что принадлежит этому городу и этому времени, а город и время принадлежат ей. Эммелин упала на диван и скрестила длинные ноги. Ханна вдруг почувствовала себя вялой, постаревшей. Как расплывшийся под дождем рисунок акварелью.
— Ф-ф-фу, как же я устала! — выдохнула Эммелин. — А чаю больше нет?
Она подняла глаза и заметила Робби.
— Ты ведь узнаешь мистера Хантера, Эммелин? — спросила Ханна.
Эммелин на секунду нахмурилась. Села, подперла подбородок рукой и заморгала огромными голубыми глазами.
— Друг Дэвида, — напомнила Ханна. — Он приезжал к нам в Ривертон.
— Робби Хантер, — расплываясь в счастливой улыбке, сказала Эммелин. Ее рука упала на колени. — Насколько я помню, вы задолжали мне платье. Надеюсь, в этот раз вы совладаете с желанием порвать его прямо на мне.
* * *По настоянию Эммелин Робби остался обедать. Это просто немыслимо — заявила она — чтобы человек ушел, не успев прийти. Поэтому в тот день Робби присоединился к Деборе, Тедди, Эммелин и Ханне в столовой дома номер семнадцать.
Ханна сидела на одном конце стола, Дебора с Эммелин — на другом, Тедди и Робби — друг напротив друга. Они забавно смотрятся, подумала Ханна: Робби — типичный представитель богемы, и Тедди, за четыре года работы с отцом превратившийся в стандартного, даже в чем-то карикатурного бизнесмена. Нет, он все еще был симпатичным, Ханна замечала, что жены клиентов нет-нет, да и поглядывают на Тедди — к его чести, без толку — но лицо стало шире, а волосы белее. Щеки зарумянились от безбедной жизни и обильной еды. Он вольготно развалился на стуле.
— И чем же вы зарабатываете на кусок хлеба, мистер Хантер? Жена говорит, вы не имеете отношения к бизнесу. — Тедди не мог представить себе, чем еще можно заниматься в жизни.
— Я писатель, — ответил Робби.
— Писатель? Для «Таймс» пишете?
— Когда-то писал, — признался Робби. — А теперь только для себя. Себе почему-то легче угодить, — с улыбкой пояснил он.
— Как прекрасно иметь время только для себя! — воскликнула Дебора. — А я целыми днями мотаюсь туда-сюда! — И, хищно улыбаясь Робби, она разразилась монологом о своем участии в недавнем показе мод.
Да она же флиртует, вдруг сообразила Ханна. И поглядела на Робби. Да, он красив — неброской, мрачноватой красотой, на которую Дебора обычно не клевала.
— Книги пишете? — допытывался Тедди.
— Стихи.
— «…Чего ж нам медлить, так можно заржаветь, застынуть в ножнах»,[22] — напыщенно произнес Тедди.
Ханна только заморгала, услышав, как он переврал Теннисона.
Робби перехватил ее взгляд и ухмыльнулся.
— «Как будто жизнь — дыханье, а не подвиг», — закончил он.
— Всегда любил Шекспира, — сообщил Тедди. — Вы тоже пишете что-то в этом роде?
— Нет, с Шекспиром меня, конечно, не сравнить, — засмеялся Робби. — Но я стараюсь. Я должен забыться в работе, иначе я увяну от тоски.
