Андрей Молчанов - Форпост
Тяжелая мрачная тишина установилась в церкви. Только лампа у входа отбрасывала ровный и слабый свет, словно поглощаемый затемненными, в стеклянных саркофагах, иконами, и лучились в его озарении сотни золотых нимбов над ликами святых, замерших в отражениях давнего мира и его сказаний.
— Ну вот, мы и одни, — внезапно произнес священник, стоявший спиной к Серегину. — Выбирайся из своей щели, засиделся…
По-прежнему не оборачиваясь к потайному углу, он неторопливо снимал с себя цепь с крестом и расстегивал тяжелое церковное облачение. Олег, наблюдавший за ним через щель в складке брезентовой ширмы, обмер, напрасно, как понимал, надеясь, будто эти слова обращены не к нему.
— Мы просчитали несколько вариантов, — мельком покосившись в сторону его засады, промолвил Федор. — Этот, скажу откровенно, был самым сомнительным. Мне казалось, что ты постараешься совершить подступ к Кирьяну. Все-таки он — хозяин. Тебя ждали там. Но ты угодил в простую ловушку. Устроенную тут за неполный час… Мы знаем, у тебя оружие, но не стоит касаться его в храме Божьем. Тем более, тебя никто в нем не задержит и не убьет. У меня за алтарем тоже люди с оружием, и они держат твой угол на прицеле. Так что выходи с Богом для спокойного разговора. И не разочаровывай меня. Ты и так это сделал всей своей известной мне жизнью. Ну, выходи, выходи… Ты все равно бессилен со своей пушкой перед моими людьми, которые держат тебя на мушках. Тебе их предъявить? Хотя этой ошибки я не совершу, ты — очень опасное существо, и можешь оказаться проворнее…
Серегин вышел из убежища. Поведал учтиво:
— У вас замечательные иконы.
— Да, древние, сибирские, с Родины, — спокойно согласился отец Федор. — Собранные любовно и трудно.
— Я всего лишь пришел за своей женой, — произнес Серегин. — Пришел за женщиной, которую люблю. И которую когда-то предал. Вот и все. Если она меня простит, я сделаю все, чтобы она была счастлива. Если отвергнет меня — я уйду отсюда. Навсегда в никуда. Отчего для такого простого дела мне чинятся безумные препятствия?
— Свет еще не слыхивал более справедливых слов, — усмехнулся Отец Федор снисходительно. — Экая обиженная овечка… Хотя, пардон, ты же — мужского рода… Задумчиво поведя бровями, спросил: — Надо понимать так, что ты стремишься к счастью, которым когда-то пренебрег? Что же… Это вызывает во мне уважение. Это — раскаяние, подтвержденное поступком. Но! Воплощение твоего счастья за время твоего же пренебрежения им, обросло броней проблем. И для его достижения проблемы придется устранить.
— Это значит, — сказал Серегин, — я не в состоянии цивилизованно встретиться со своей гражданской женой и со своим сыном, дабы решить наши семейные неурядицы и определить будущие отношения? Таковы ваши варварские законы? Хотя — какие законы? — местные общинные уложения, так понимаю…
— Вашими бы устами, да помолчать! — Криво усмехнулся Федор. — Я слышу это от праведника, кто в своей жизни неукоснительно законам следовал? Так вот: главный закон один — Божий.
— Старик, давай перейдем к делу, — перебил Серегин. — Мне начинает надоедать этот спектакль. Что от меня требуется?
Весь мир перед ним застилало лицо собеседника — оно реяло в воздухе, словно издеваясь над ним. Это было лицо высокого светловолосого мужчины, широкоскулое, тяжелое, властное лицо — лицо надстоящего над простыми людьми. В советское время он часто встречал подобные лица у милиционеров. Теперь менты измельчали. Они стали вертлявее, услужливее и более похожими на обывателей. Человек же, стоящий напротив, с первого взгляда внушал уважение. Такого не обманешь. Такой не наделает ошибок. Он сам кого угодно заставит ошибок наделать.
— Нам требуется поразмыслить совместно, — сказал Отец Федор. — Ты попал в переплет. И вовсе не благодаря нашим усердиям. Мы защищаем твою жену от притязаний на нее мерзопакостной гадины, жаждущей, кроме всего прочего, погибели нашей общины. Гадина обладает влиянием и силой. Это — наш общий враг. Он уже подсылал к тебе двух убийц в Москву, но им, как понимаю, не повезло с исполнением задания…
— Двух? — удивился Серегин.
— Были еще? — в свою очередь удивился Отец Федор.
— Ну, кое-что не совпадает, скажем так…
— Так это мы проясним…
— Сначала проясните мне другое, — сказал Олег. — У вас есть люди, оружие и деньги. И всего — вдосталь. Есть и проколы: некоторые из ваших подданных — двойные агенты…
— Мирона имеешь в виду? — усмехнулся Отец Федор. — Что тебя сдал в два конца? Так он под контролем, как и пяток ему подобных… Всем воздастся в свое время, а пока отступники нашей игре не помеха, а подмога в убогой слепоте своей…
— А как быть с принципом: получил по правой щеке, подставь левую?
— А это — по ситуации, — донесся ответ. — Сейчас она определяется иным уложением: «Какой мерой меряете, такой и вам будет отмеряно».
— Так я продолжу… Неужели вы не в силах справиться с конкурентом самостоятельно? Или нанять для такой задачи профессионалов?
— Так вот и нанимаем, здесь и сейчас, — просто ответил Отец Федор. — Самого, что ни на есть, заинтересованного человека со стороны. К греху удобопреклонного… Ведь так сложилось, что после того, что ты тут ненароком учудил, покоя тебе уже долго не видать. Однако в пользу тебе на стороне сложились некоторые самостоятельные обстоятельства. Наш общий враг, прохвост, обманул солидных людей в США, и теперь оповестил свой ближний круг, что его погибели жаждет американская мафия. И кому как не тебе подходит роль исполнителя возмездия? Как понимаю, именно Америка научила тебя хладнокровно убивать, не особенно этим мучаясь… А нам, не скрою, в открытую войну лезть не резон, чревата она непредсказуемыми потерями. Сложат на этой войне головы самые сильные и нужные, как на всяком побоище, а в них — надежда наша и будущее…
— А я, значит, так, наемник… Кстати, мне известна судьба наемных убийц, — сказал Серегин. — И вообще нюансы их взаимоотношений с заказчиками…
— Боишься?
— А чего мне бояться? Я потерял свою страну, я потерял главное — человека, который меня любил. И если чего боюсь — не снискать его прощения. А что все остальное? Сейчас я живу в государстве, которое всерьез не воспринимаю. Я попал на другую планету. Ее ценности для меня — ноль. Это ценности жрущих, совокупляющихся, грызущих друг другу глотки ради богатств и бездумия. Когда-то из страны, пронизанной нищетой и тупостью ее правителей, я бежал в радужную Америку. И — оказался в аду. Я вернулся обратно. Но вернулся из ада в ад, где все грустно и бессмысленно. Другое дело — инстинкт подталкивает к выживанию…
— И это — серьезный мотив, — наклонил голову Отец Федор. — А выживание — суть деньги. Как ни крути. И к обретению их ты стремился, уезжая за океан. Деньги не могут купить счастья, но, конечно, удобнее плакать над своими горестями в лимузине, чем в автобусе или на велосипеде. Впрочем, мне кажется, ты не алчен… Но — тем не менее: пусть сбудется твоя подвяленная мечта! Мы все заплатим вперед, несмотря на вероятность твоей неудачи. Заплатим деньги, которые удовлетворят тебя, и ничего не потребуем назад. Если ты захочешь, мы примем тебя в свою семью. Но об этом — позже. Вернемся к твоему сегодняшнему положению. Покуда твоя личность — загадка для полиции. Но что будет, если ей предоставят твои данные? Далее. Что ты можешь дать Ане и своему сыну? Какую жизнь? Прозябание в московской квартирке? Но если она и пойдет на это, как ты станешь там прозябать, когда на тебя ополчится вся свора твоего недруга? А он ради своих амбиций и желаний свернет горы… Ты — мелкий грешник, тебе путь к спасению еще не отрезан, а он уже — шлак адов…
— Но все-таки что мне мешает встретиться с моей женой? — упрямо спросил Серегин.
— Настаиваешь — будет встреча, — пожал Отец Федор плечами снисходительно. — Хоть сейчас. Господь дал человеку волю, а уж нам становиться выше него не след… Только если есть разум у тебя и сострадание, пойми: эта встреча имеет смысл после того, как ты выиграешь схватку. А если нет — дорогая будет цена той встрече… Думаю, Аня любит тебя, думаю, простит… Но в чем совершенно уверен: ты в очередной раз перевернешь ей душу своим появлением… Так стоит ли мельтешить перед ней? Неужели ты так жесток? Тебе непременно хочется разбередить ее раны? Или ты уже не чувствуешь ничего, кроме отдачи оружия?
— Конечно! — дернул головой Серегин. — Куда впечатляюще вернуться к даме сердца, повергнув дракона, с дымящимся победно стволом, с мешком звонких монет, прилипшим к потной мускулистой спине…
— Видимо, мы оба — любители вестернов, — покладисто кивнул ему Отец Федор. — Впрочем, почему — нет? Несмотря на кровь и смерть, это — жизнеутверждающий жанр. А порою — полезное пособие. Я буду рад, если светлый образ, описанный тобой, станет реальностью. Или — ее метафорой. Не уверен насчет ствола и мешка, тут потребуется нечто иное, но спина у тебя крепкая, и на американского авантюриста из кино ты похож. Однако, чтобы победить, мало просто остаться в живых, нужно обрести полноценную жизнь, где есть то, что любишь и без чего не можешь существовать. А это — семья, земля, дом. И осознание их наличия — как свежий ветер в юное лицо! Даже — когда ты стар…
