Максим Кантор - Совок и веник (сборник)
Молитва
Жизнь проходит как боль —Чуть отпустит, пора хоронить.Не бросай, не бросай меня!Выбирать, так изволь —Мне противна дешевая прыть:Я хочу быть убитым у знамени.
Как удавка на горло —Любой прибежит потянуть.Не бросай, не бросай меня!Меня к стенке приперло,Нечистый занес в эту муть —Я хочу быть убитым у знамени.
Я не верю в тебя,Я один, и не надо руки,Не бросай, не бросай меня!Пусть судьбу торопя,Мы увидимся раз – вопреки.Я хочу быть убитым у знамени.
Мы с ним сродни, мы курим трубки
Мы с ним сродни, мы курим трубки;В стрельбе, в бою на палашах,В стихах и прозе, в конной рубкеЯ не отстану ни на шаг.
Ни в чем не попрошу уступки,Теперь гусарить мой чередТо, что других стирало в ступке,Усильем искривит мне рот.
И если гору возведет,То даст устойчивость тарана,Дыханье ровное вдохнет,И на подъеме не устану.
Я говорил во сне, что ты моя
Я говорил во сне, что ты моя,И просыпался, вздрогнув. Мне мешалаТо тень стены, то тяжесть одеяла,То тело терла теркой простыня.
Я знал, что ты не будешь мне женой,Что эта острая сухая метаИглой в сукно судьбы моей продета,Но не пришьет ко мне судьбы иной.
Я брел к окну и, штору отстраня,Смотрел на выгнутый хребет дороги —Там пьяный шел, едва сдвигая ноги,Как в клей, попав в пятно от фонаря.
Все слишком ясно. От того больнейЧего ж еще – чему еще случиться?Мы в книге той, где вырваны страницы,Нет продолжения, нет свадьбы, нет детей.
Ты не моя и не была моей,Наемный дом, проезженное поле.Так речь, перетекая поневолеИз уст в уста, – становится ничьей.
Все продано до ребер, до основы,Язык ничей, сам дух пропах чужим,Нет ничего, что было бы твоим,Но говори, ведь если говорим,Мы мир, пускай на миг, присвоим словом.
Мне нравится удар тарана
Мне нравится удар таранаВ застылое стены лицо,В стене зияющая рана,И у тарана горсть бойцов.
По ним в упор пойдет пальба,Им нет надежды на подмогу.Пускай погибнут – их судьбаМостить для конницы дорогу.
Пусть скачка камень сокрушитВ рядах врага просверлит дыры,Шипят в излете палаши,И в брешь влетают кирасиры.
Но обернешься – никого.И даром даже торжество.
Я сидел на скамье, потел
Я сидел на скамье, потел,В голове – кавардак.Прокурор нудел и нудел:Что я сделал и как.
Как меня занесло сюда?Я, ей-богу, не вор.Одинокий в зале судаСлышу я приговор.
Что за хрюканье, лай и визг,И кривлянье, и вой —Я судей не пойму своихИ плачу головой.
Ни зуб начальственный, ни либеральный зуд
Ни зуб начальственный, ни либеральный зуд,Ни мыло одобрительного взгляда,Ни пожилых правозащитниц суд —не трогают. Поддержки мне не надо.
Обдуманный и вечный дезертирБаталий кухонных и дислокаций чайных,Я был рожден, чтоб бой принять за мирИ дать отечеству набраться сил случайных,
Таких как я, рожденных не зазря,Не поломаешь с первого удара,Непризнанные дети декабря,Они и зиму сделают пожаром.
Они в колоде точно карта в крапе.Таких не ждут, их не поставишь в ряд.Они редки и их приход внезапен —Как молния, как грозовой разряд.
Похороны
Кто знал, что столько здесь поместится —Остывший череп видеть чтобы,Родня теснилась полумесяцемСойдясь у изголовья гроба.
Лежал с лицом серей картофеля —Над ним ряды свои тасуя,Почти вдавив в него два профиля,Лоб в лоб клонились с поцелуем.
Обмытый бабьею заботой,Мертвец на вкус казался горьким.Была жара, воняло потом.Из форточки несло помойкой.
Покойник был подлец и пьяница,Но нынче ругань неуместна.И в памяти у нас останетсяИнтеллигент – достойный, честный.
Писал рецензии похабные,Но – время, знаете ли, было.Зато ухлестывал за бабами,И лишь болезнь остановила.
Да, воровал, но так, по мелочи,Да, много врал, но все мы грешны.Непросто жить у нас в отечестве,Когда ты западник, конечно.
Определенные есть правила,И с ними надобно считаться —Сегодня смерть его избавилаОт склоки, воровства и блядства.
А жизнь – как прежде бессердечная.Вот полюбуйтесь, не угодно ли?Нас всех здесь горе покалечило —А во дворе гульба народная.
На домино сошлись под окнамиВ сквер, полный гнездами вороньими,Братва с натруженными холкамиСтучала крепко в стол ладонями.
Детишки с личиками блеклымиСмеялись крикам «пусто-пусто!»,В окне, что с треснутыми стеклами,Тушили на обед капусту.
Читатели газет и пьяницыТомились, скрючившись, по лавкам,И ждали рубль – чтобы заправиться, —И в конституции поправку.
Перекрывая лязг трамвая,Работал репродуктор в сквере,А на четвертом, надрываясь,Гроб выволакивали в двери.
И гарь костров тянула ладаном,Заупокойный пыльный вихорь дул,И всю страну через парадноеНесли вперед ногами к выходу.
Моих романов рваное нутро
Моих романов рваное нутро,Моих картин охрипшее дыханье,Моих стихов – бог с ними, со стихами:У музы мне не отщипнуть перо.
Не доведется щуриться хитро,Смотря назад. Да и желанья мало.Беречь тому, кто тратит, не пристало,Позорно сторожить свое добро.
Переживать за творчество старо,Особенно когда оно на граниОбщинного и твоего сознанья.Что человек для общества? Сырье.
Работа – точно корка для ворон,И от меня останется немного:Останется рубец и след ожога —На времени мной выжжено тавро.
– Ты в Мантую поскачешь? – Я кивнул
– Ты в Мантую поскачешь? – Я кивнул,И вышел прочь, и холода глотнул.Тьма пустырей и пятна фонарей —Не жаворонок пел, а соловей.
Вей, ветер преждевременных разлук,Отталкивай протянутую руку.Судьба, как тетива, сгибает лук,Чтоб нас на время притянуть друг к другу.
Мы связаны натянутой струнойВ коротком, напряженном повороте,Но одинок путь, чертаный стрелой,Холодной, бьющей в горло на излете.
Оседает в бутылке зеленая муть
Оседает в бутылке зеленая муть,Собутыльник уходит из глаз,Я хотел бы от жизни слегка отдохнутьИ немного отвыкнуть от вас.
Я люблю проходить по пустым мостовымВдоль домов, мимо желтых окон,Прижиматься щекой к штукатурке сухой,Слушать шум облетающих крон.
И по капле бы рад свою жизнь смаковать,и по капле бы рад растянуть,Но привычка пропойцы – на медные брать,Наливать и опять, хоть давиться – глотать,И стакан кверху дном повернуть.
Когда порой в гостях сидишь
Когда порой в гостях сидишь,На рожи гладкие глядишь,Где этот на халяву пьет,А тот ворованное жрет,А третий о прогрессе врет,Четвертый мучит анекдот,А пятый пестует народ,Пока бюджет в карман сует,Шестой музей распродает,Седьмой провинцию стрижет,Девятый акции печет,Десятый делит фонд сирот,Насмотришься на них – и вотКусок господский в рот нейдет!И думаешь: едрена вошь!Пусть я не по милу хорош,Пусть по миру пойти с сумой —Мой жребий, ну и что ж?Чем обручать тоску с тоской,Плодить довольство и покой,Бояться сделать шаг-другойПри мысли: упадешь,Чем в будущее лезть блохой,Юбить и лебезить строкойИ делать вид: я парень свой,Такой же паразит, —Не лучше ль наплевать на быт,На все махнуть рукой?Когда словами ты набит,Когда внутри все – динамит,И превращенье совершитВ пароксилин твой дух,Чем ждать, пока тебя найдут,Остерегаться там и тут,Уж лучше прыгнуть на редут —И разнести все в пух!
Гамлет
Не дорожу я головой,Но не досталась бы вороне,И череп мой, уже пустой,С приметной костью лобовойКто взвесит на своей ладони?Повсюду торжествует принцип:Не стоит дожитаться принца,Когда приказчик у ворот.В мои отверстые глазницы,В оскаленный беззубый ротВзгляну, усмешкой покривитсяСлучайный тот и отойдет.За правду пасть – кому охота?Дороже вольность и покой.Прогресс ли на дворе, застой —Знать, крепок социальный строй,Когда державная блевотаПриватной смочена слюной.Коль ухо режет даже нота,Оркестр уже хорош любой.И прочь пойдет прохожий мой,Раззявит рот его зевота:Никто не тратит капли потаТам, где шампанское – рекой.Не хвастают прямой спиной.Там, где любая вещь – дугой,Запас не ценят холотой.Там, где в почете позолота,К чему напрасная забота?В том нет ни славы, ни почета —Давно пора махнуть рукой.Но нет истории другой,И властвует закон простой,И ценится лишь та работа,В какой рискуешь головой,Считаешь до предела счета,Идешь за дальнею звездой.Та прав последней правотой,На царство венчанный герой:Тебе лежать в земле сыройВ короне птичьего помета.
Содом
