ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
Если говорить с точки зрения теологии, в ней не было ничего нового, но с точки зрения пассионарного настроя, настроя поля, — это было грандиозно! Потому что те, кто входил в мусульманскую общину, — ломал все связи со старым бытом, забывал, к какому племени он принадлежит (конечно, они иногда и вспоминали, но это уже считалось отступлением от ислама). Если он был раб, он немедленно становился свободным, потому что мусульманин не может быть рабом у мусульманина. Грешно держать мусульманина в рабстве, поэтому он освобождался. Эти самые рабы великолепным образом защищали веру ислама.
В общем, настрой был таков, что он дал возможность консолидировать силы арабов и захватить колоссальную территорию от Атлантического океана до Памира. Это было единое настроение.
* * *А в Индии, где толчок того же времени захватил долину Инда, этническая и природная ситуации были совершенно иными. Долина Инда — это территория, по климатическим и ландшафтным данным, весьма похожая на нашу Туркмению. То есть пески кругом, пригорки с редкой травой, большая река течет, как у нас Амударья, а тут — Инд. Река мелкая — с перекатами, хотя и очень многоводная; на ней масса островов, намытых из песка. Так что индусы, даже во время английского господства, предпочитали переплывать Инд не на катере (который ходил с одного берега на другой и огибал все острова), а на бурдюке. Правда, в Инде есть крокодилы, но индусы к ним привыкли. Брали с собой длинную палку, и когда крокодил хотел напасть на плывущего индуса, индус палкой бил его по ноздрям, и крокодил сразу убегал. Эта река и окружающая пустыня были своего рода ландшафтным продолжением Средней Азии.
Поэтому в долине Инда осело довольно много племен — иногда вследствие завоеваний, иногда вследствие бегства от противника. Основных племен было три — кушаны, саки и эфталиты. Но, попав на новую территорию, они забыли о своем происхождении и смешались с аборигенами, и различать их от местных жителей было очень трудно. То есть по внешности они совершенно сходились, а различать их можно было только по культам: среднеазиаты предпочитали Солнце в качестве основного божества, а индусы — змея. Но это как-то устроилось — между собой они не спорили.
А в Центрситной Индии, в Донормаде, вот здесь вот (Л. Н. Гумилев показывает по географической карте. — Прим. ред.), включая долину Инда, гораздо ближе, но вот здесь, здесь — была могущественная и культурная империя династии Гупта, очень почитавшая Солнце — Адитью и буддизм. Буддисты были в большом почете в империи Гупта, как и во всех деспотических империях, в деспотических режимах.
И этот симбиоз был очень выгоден и для буддистов, и для деспотического режима империи Гупта, потому что те обжимали со страшной силой своих крестьян и свое податное население, чтобы поддержать пышность своего двора и могущество наемного войска. А буддисты при этом проповедовали (уже поздние буддисты), что поскольку мир — иллюзия (то есть если от тебя отнимают иллюзорные деньги, иллюзорный хлеб или заставляют тебя работать на постройке иллюзорной дороги), так тебе все это только кажется! Ты делай — так оно спокойнее. А в общем-то ничего особенного не происходит.
И, понимаете, индусы подчинялись, куда денешься: раз пассионарности нет, будешь подчиняться.
Но пассионарный толчок, захвативший долину Инда, повлиял на индусов так же, как на арабов, в смысле их консолидации. Но концепция у них сложилась совершенно иная.
Они вспомнили, что когда-то была древнеиндусская религия, о которой они уже забыли и думать, потому ее знали только ученые брамины, которые читали на языке санскрит, а язык этот — искусственный, вроде нашего церковнославянского, и простые раджпуты и понимать-то не могли, что там написано. Но они попросили какой-нибудь мудрости, чтобы создать свою этнокультурную доминанту. И нашелся такой брамин — Кумарйла Бхатта,[410] очень почтенный человек, который заявил, что буддисты говорят чушь, утверждая, что мир — иллюзия. Похоже, что он говорил примерно то же, что мой отец:
Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себя вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога!
Вывод из этой концепции был крайне простой: «Бей буддистов и ломай империю Гупта!»
К тому же династия прекратилась, у власти стояли узурпаторы. Сначала — Харша Вардана,[411] а потом некий Тирабхукти — редкий прохвост. И поэтому империя эта довольно быстро рухнула под напором раджпутов. Раджпуты разнесли ее на своих саблях, причем Кумарила и подобные ему брамины приказывали убивать всех буддийских монахов. А так как буддист в Индии — это обязательно монах, а не монах — уже не буддист, то отличать их было крайне просто. И с ними покончили довольно быстро.
Но были слои населения, которые поддерживали режим Гупта и соответственно буддизм. И тогда была перестроена система каст.[412] Тех, кто помогал раджпутам в их раджпутской революции (она так и называется сейчас в центрально-индийской литературе), поместили в высшие касты, отличающиеся от старых варн, которых было всего четыре. Новых каст стало много. Сторонники браминов попали в высшие касты, нейтральные — в средние, а те, кто протестовал, попали в «прикасаемые», но самые низшие. А были еще «неприкасаемые», которым было хуже всего, потому что им, например, запрещали пить воду из источников или из реки, а можно было пить только из следов животных или росу слизывать. Дотронуться они не могли ни до кого и выполняли самые грязные и самые мало оплачиваемые работы, а некоторым вообще грозила смерть. И тогда те, кому рискованно было оставаться в Индии, убежали из нее и появились сначала в Средней Азии, потом на Ближнем Востоке, потом в Европе и в России. Вы их знаете — они до сих пор странствуют и называются цыгане.
Единого государства раджпуты не создали. Это были люди крайне независимые, которые не хотели никому подчиняться. И поэтому они создали массу мелких княжеств, враждовавших друг с другом, но скрепленных единой системой каст, то есть единым стереотипом поведения и единой браминской религией, которая тем не менее раскололась на два исповедания, иногда споривших друг с другом, но не боровшихся.
Во главе новой индийской религии, которую оформил один из последователей Кумарилы Шанкара, была буддийская троица, подобная Троице христиан, но строящаяся по совершенно другому принципу. Творящий Брама все время спит, но время от времени он просыпается и творит мир. Потом мир опять портится, портится, а Брама спит. Потом он опять просыпается, видит такое безобразие, творит мир заново и так до следующей порчи. А в мире действуют два начала: охраняющее начало — это Вишну и начало уничтожающее и воссоздающее — это Шива. Жрецы Вишну назывались учителями — гуру, а вишнуиты были обязаны воздерживаться от всякого рода опьяняющих напитков, которые разрушают тело, и обязаны были оказывать знаки внимания всем женщинам вишнуистского культа.
Вот приходит старичок, какой-нибудь учитель, в деревню, так он должен переспать со всеми женщинами этой деревни, иначе жуткая обида, — значит, он какую-то семью обошел своими благами, а он должен всем верным оказать знаки внимания, вполне естественные. Ему, может, и неохота, но — обязан! Может, там какая-нибудь старушенция или уродина, — это не имеет никакого значения, — выполняй свой служебный долг!
Шиваитам же, наоборот, — категорически запрещалось соприкосновение с дамским полом, но вменялись в обязанности наркотические и опьяняющие напитки, для того чтобы как можно скорее изнурить свою плоть, уничтожить ее, чтобы она восстановилась заново. Идея переселения душ, естественно, осталась, потому что она была в основе всей восточной мудрости.
Иногда шиваиты с вишнуитами спорили, но эти споры не были, как мы бы сказали, антагонистическими, они, скорее, походили на борьбу демократической и республиканской партий в Америке: одна дополняет другую. Порядка в это время в Индии было довольно мало, потому что Южная Индия с трудом подчинялась новому раджпутскому режиму, но они ее все-таки завоевывали и наводили свой порядок.
