Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи
— Хорошо, хорошо, друг, — весело сказал он Сагарре, расспросив его о невесте, тоже крестьянке, как и сам Жозе. — Так будет лучше. А сейчас подыщи поскорее дом. — И, сказав это, Паулу представил, как будет искать дом для себя и Марии.
12
Мало кто мог бы предположить, что Паулу способен проявить столько инициативы, что у него столько силы и выносливости. Он не только поддерживал прежние контакты (чего вполне хватило бы, чтобы загрузить его на весь день), но и взял на себя функции Важа и Антониу, помогал Афонсу и Мануэлу Рату. Но Паулу не только ходил на явки. Он возрождал партийные ячейки, доставал деньги, проводил собрания активистов, старался придать организации такой же деятельный и боевитый характер, каким она отличалась во времена Рамуша, Важа и Антониу. Он был постоянно занят, все время на ногах, почти не спал и не ел, но, несмотря на это, все же производил впечатление малоподвижного, инертного человека. Лишь речь его изменилась — Паулу теперь говорил кратко и сухо, а иногда даже и резко. Это удивляло тех, кто знал его раньше, но никто не обижался, если он бывал резок, а его старые знакомые только одобрительно улыбались.
Когда Сагарра обосновался на новой явке, он передал часть своих дел крестьянину из Баррозы и другим крестьянам, чтобы взять на себя функции Антониу. Однако вскоре же выяснилось, что крестьянин из Баррозы и другие товарищи из сельской ячейки, слишком занятые на работе, могли лишь изредка совершать поездки в другие районы по партийным делам, и поэтому, несмотря на все их желание работать, ячейка с уходом Сагарры заметно ослабла. Ему пришлось опять взяться за некоторые прежние дела, но из-за этого снова оказался перегруженным Паулу.
«Нет, так толку не будет, — думал Паулу. — Для того чтобы восстановить организацию в нашем секторе, нужно не менее трех функционеров». Это не бы по открытием, поскольку организация мало-помалу становилась похожей на ту, что существовала до арестов. Паулу и Сагарра физически не могли сделать столько, сколько делали втроем Важ, Антониу и Паулу с помощью Рамуша и многочисленных товарищей, которые сейчас сидели в тюрьме. А в тех местах, где были произведены аресты, работы стало намного больше, чем прежде, даже несмотря на то, что были восстановлены бюро, в одно из которых вошли Мануэл Рату, Висенти и Жайми, а в другое — Энрикиш, Лизета и Афонсу.
Паулу долго обдумывал создавшееся положение и решил предложить Мануэлу Рату перейти в кадровые работники и обосноваться в другом месте, однако не был уверен, как тот отнесется к этому предложению. Одно дело уйти в подполье, когда легальная деятельность становится невозможной, когда человеку угрожают преследования или арест — и именно в таких условиях, как было известно Паулу, большинство товарищей уходили в подполье, — но совсем другое дело, когда нужно добровольно пойти на лишения, жертвы и опасности.
Мануэл Рату, однако, совершенно спокойно принял это предложение.
— Я и сам думал об этом, — сказал он, — только мне было неудобно себя предлагать.
Обсудили возможные последствия перехода в подполье. Паулу это доставляло немало тревог, так как после потери таких опытных и надежных товарищей, как Гашпар, Жерониму и Перейра, уход Мануэла Рату мог вызвать новые трудности.
— На мой взгляд, этого не должно случиться, — сказал Мануэл Рату. — Висенти и Жайми прекрасно справляются. К тому же влияние партии здесь настолько возросло, особенно среди молодежи, что на место каждого можно найти двоих взамен.
13
В течение двух с половиной месяцев Центральный Комитет тщетно пытался восстановить связь с сектором. Рамуш не являлся на встречи с представителями руководства и не появлялся больше дома. У представителя секретариата должна была состояться встреча с Важем, на которой намечалось обсудить его перевод в другой сектор, однако Важ исчез. С необходимыми мерами предосторожности к нему был направлен товарищ из центра, и тому удалось установить, что в доме побывала полиция, но самому Сажу и его подруге удалось уйти за несколько минут до облавы. Это сообщение не только не внесло ясности в ситуацию, но еще больше все запутало. Очевидно, Важ был арестован уже после ухода из дома, иначе бы он явился на условленную встречу. Присланный из центра товарищ затем попытался установить связь с сектором через профсоюз на одном из местных предприятий, так как было известно, что его руководителем избран член партии. Однако этот товарищ (Гашпар), как вскоре удалось установить, был арестован, а вместе с ним и еще несколько человек, а один — не из местных — был убит прямо на улице. Две недели спустя Центральному Комитету удалось выяснить имя погибшего: семье Рамуша из полиции пришел счет на оплату похорон. Тем временем сектор оставался полностью изолированным, и все попытки восстановить связь успеха не имели.
Но поскольку Паулу остался на свободе, то можно было бы ожидать, что он отправится в Лиссабон отыскать своих старых товарищей. В Центральном Комитете было решено найти их, чтобы таким образом узнать, где Паулу. Однако его старые знакомые ничего не знали о нем и поэтому стали думать, что с ним тоже что-то случилось. Наконец поручили Фиалью найти Афонсу, а дело это было не простое, поскольку оставалось неизвестно полное имя Афонсу и адрес его родителей, а наведение справок могло бы вызвать подозрение. Таким образом, прошло два месяца после смерти Рамуша, прежде чем Фиалью смог найти Афонсу.
Афонсу представил его Лизете, а та договорилась о встрече через десять дней. В назначенный срок Фиалью встретился с Лизетой, которая отвела его в дом к Беле, а вскоре туда пришел Паулу. Связь была восстановлена.
Фиалью ограничился кратким разговором и не сказал ничего конкретного, поскольку в его задачу входило только установление связи. Паулу рассказал об аресте Антониу, о смерти Сезариу, о всех остальных арестах, о большинстве из которых в центре еще не было известно. Что касается Важа, то Паулу подтвердил, что тот вместе с Розой успел скрыться до появления полиции, но после этого про обоих ничего больше не слышно, видимо, Важ погиб или арестован. Потом Фиалью и Паулу договорились о новой встрече и расстались.
На следующей неделе Фиалью представил ему товарища, которого назначили руководить сектором. Товарища звали Карлуш.
— Рад наконец тебя увидеть, — сказал Карлуш, тепло пожимая Паулу руку. — Мы уж решили, что тебя тоже арестовали. Фиалью рассказал нам о тяжелых испытаниях, выпавших на долю вашей организации. Несладко тебе пришлось. Но вот одного в ЦК не могут понять: почему ты не попытался восстановить связь через контакты в Лиссабоне, где у тебя есть знакомые товарищи и они бы охотно тебе помогли? Ведь ты остался на свободе, жив и здоров — непонятно, почему ты этого не сделал.
Паулу как молнией пронзили эти слова. Действительно, он мог и должен был сделать это, однако это ему и в голову не пришло. И если до сих пор Паулу был доволен тем, что ему удалось сделать за это время, то сейчас его вдруг обожгло сомнение, действительно ли он поступал правильно.
— Это твоя серьезная ошибка, — продолжал Карлуш. — И мы об этом еще поговорим. Но прежде всего хочу сказать, что ты сделал максимум возможного в данной ситуации, до приезда товарищей, которые тебе помогут. Тогда мы все вместе реорганизуем сектор.
Паулу смотрел на него поверх стекол очков, и Карлуш решил, что его собеседник смутился из-за сделанных ошибок.
— Конечно, ты сделал все, что мог, дружище, — сказал он, чтобы приободрить Паулу. — Никто не может делать чудеса, и не у всех есть достаточно инициативы и настойчивости. Само по себе немало, что ты смог уцелеть среди этого разгрома. Но когда приедут другие товарищи, мы наверстаем упущенное.
— Ты имеешь в виду кадровых работников? — неуверенно спросил Паулу.
— Да, кадровых.
— Но разве не ты будешь руководить сектором?
— Я. Но я ведь не смогу работать только с одним товарищем во всем секторе. Одного тебя мало.
Паулу, казалось, был полностью сбит с толку этим разговором. И он снова содрогнулся от мысли, что принимал все решения, не пытаясь связаться с руководством партии, и, несмотря на неоднократные предложения, сам так и не стал кадровым работником.
— Похоже, ты не очень доволен тем, что я тебе сказал, — сказал Карлуш, заметив реакцию Паулу.
— Да нет… я не о том… — забормотал тот в ответ.
Слушая Карлуша, Паулу сначала засомневался в правильности всего, что сам делал. Однако вся эта лихорадочная работа двух с половиной месяцев, отчаянные усилия придали ему твердость, и его голос зазвучал твердо и уверенно:
— Нам еще о многом нужно поговорить, товарищ. А потом пусть решает Центральный Комитет. Но как ты и сам убедился, ни о каком разгроме не может быть и речи. Не стоит говорить ни о разгроме, ни о реорганизации. Несмотря на тяжелые удары, организация сейчас не слабее, чем была два с половиной месяца назад, а кое в чем мы значительно продвинулись. Что же касается кадровых работников, то в секторе работает руководящий орган функционеров. У нас через три дня состоится собрание, и на нем ты сам можешь обо всем узнать.
