Норман Мейлер - Олений заповедник
— Тебя зациклило на Зенлии? — спросил его Мэрион.
Бида рассмеялся.
— Да меня вот уже пятнадцать лет не зацикливает ни на одну бабу. Но я живу в таком месте, где люди страдают от высоты.
Илена сказала сердитым голосом:
— Мне нравится Бида. Мне нравится мужчина, который не зацикливается.
— Лапочка, ты мне нравишься, — откликнулся Бида. — Ты прелестнее, чем думаешь.
Илена посмотрела на Фэя.
— Чего ты хочешь? — спросила она.
— Меня на сегодняшний вечер исключи, — ответил Фэй.
— Тогда держись подальше, — сказала она ему, и Фэй устроился в гостиной, а Илена с Бидой ушли в другой конец дома.
А Фэй посасывал свою закрутку «чайка» и повторял про себя мысль, казавшуюся ему бесконечно забавной: «У меня молодое лицо и старое тело».
Наконец появился Бида без Илены и, причесываясь, заговорил с Мэрионом.
— Твоя девочка взвинчена, — сказал Бида. Вид у него был бледный.
— Она просто немного перебрала.
— Мэрион, не заезди ее. Она девчонка по-своему мужественная.
— Да, — согласился Фэй, — говорят, все обладают мужеством.
— Знаешь, — сказал Бида, — такие, как ты, бросают тень на таких, как я.
— Миленький, я не знал, что тебя это заботит, — парировал Мэрион.
— Я приду к тебе в тюрьму.
Когда Бида ушел, Мэрион отправился в спальню взглянуть на Илену. Она лежала на спине.
— Надо было мне уехать с этим человеком, — с холодным безразличием произнесла она.
— Он продержал бы тебя день, не больше.
Илена повернулась на кровати.
— Ты больше не предлагаешь мне выйти за тебя, — сказала она.
— А ты меня любишь?
— Сама не знаю. — Она перевела взгляд на стену. — Кто мог бы тебя любить? — спросила она.
Он громко рассмеялся.
— Я этого не знаю. Немало девочек считают, что я самец.
Илена с шумом выдохнула.
— Я чувствую себя такой испорченной. Мне тошно.
Он вдруг разозлился.
— Ты как все. Делаешь то, чего, как ты считаешь, совсем не хочешь, а потом чувствуешь себя испорченной и думаешь, что ты вовсе не хотела этим заниматься.
— Как же быть, если ты прав? — спросила она.
Фэю пришлось ей это разъяснить. Ему приходится всем разъяснять.
— Забирай дерьмо всего мира, — сказал он. — Это и есть любовь. Гора дерьма.
— А ты вовсе не так уж счастлив, — заметила Илена.
— Сам виноват. Если какая-то идея для меня не срабатывает, это не значит, что она неверна. — Он поднес огонек к новой закрутке и выпустил на Илену дым. — Илена, ты думала, что тебе хочется выйти за Айтела. Ты говоришь, что любила его. Ты все еще его любишь?
— Не знаю, — сказала она. — Забудем о нем.
— Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что ты была влюблена в него. — Мэрион рассмеялся. — Так оно и есть. Теперь я понимаю. Ты действительно была в него влюблена.
— Прекрати, Мэрион.
— Как трогательно, — съязвил он. — Ты, со своим жестким сердцем итальяшки, любила его. Ты считаешь, что страстно его любила?
Он залезал в нечто очень для нее личное и понимал это, а потому продолжил:
— Ситуация была безнадежная, потому что вы с Чарли не сумели по-настоящему установить друг с другом связь. Позволь рассказать тебе один секрет про Чарли Фрэнсиса. Он несостоявшийся учитель. Можешь ли ты понять такой тип людей? В глубине души человек вроде Айтела всегда жаждет вызывать у людей доверие.
— Откуда тебе это известно? — спросила Илена.
— Ты не могла заставить себя поверить ему, верно, Илена?
— Оставь меня в покое, Мэрион. Возможно, слишком многие подводили меня.
— В самом деле? Неудивительно, что ты так и не рассказала Айтелу о мужчинах и мальчиках, которых ты надувала, чтоб получить два билета в ночной клуб.
— Не столь многих, как ты думаешь, — сказала она. — Хочешь верь, хочешь нет, а у меня есть гордость.
— Да, — согласился Мэрион, — и, возможно, ты была слишком гордой и не заметила, что Айтел был влюблен в тебя. Он этого сам не понимал, а ты была глупа и правильно ему не подыграла, но он был влюблен в тебя, Илена, у тебя просто не хватает ума, ты тупица и потому не можешь выйти замуж и тихо сидеть под камушком.
Она впитала в себя каждое его слово, а когда он кончил, попыталась улыбнуться.
— Держись меня, Илена, — сказал Мэрион. — Мне плевать, веришь ты мне или нет. Я специалист по глупым девчонкам.
— Я же говорила, чтоб ты сделал меня девицей по вызову, — сказала она уныло.
— А я не думаю, чтобы из тебя вышла девица по вызову, — сказал Мэрион.
— Почему? Я могу стать очень хорошей девицей по вызову.
— Нет, — бесстрастно произнес Мэрион, — ты сырой материал. У тебя нет класса.
Она сморщилась, словно он ударил ее.
— Тогда сделай из меня проститутку, — колко бросила она.
— Давай поженимся, — сказал Мэрион, посасывая свою закрутку.
— Я никогда не выйду за тебя.
— Слишком гордая, да? А что ты скажешь, дорогуша, если я скажу тебе, что это я не собираюсь на тебе жениться.
— Я хочу стать проституткой, — повторила Илена.
— Я не занимаюсь проститутками, — сказал Мэрион. В груди заломило. — Хотя я мог бы послать тебя к одному приятелю. У него найдется для тебя место, где ты сможешь работать как бы наполовину в борделе.
— Что это значит — «наполовину в борделе»?
— А то и значит, что в борделе, — сказал Мэрион. — Например, на границе с Мексикой.
Вид у Илены стал испуганный. Испуг возник и снова исчез.
— Я туда не пойду, Мэрион, — сказала она.
— Вы что, доктор, сноб? А ты подумай об этих несчастных воришках, как они будут ползти к тебе.
— Мэрион, ты не можешь заставить меня этим заниматься.
— Я могу заставить тебя делать что угодно, — сказал он. — Только знаешь, Илена, надоела ты мне. Немного надоела. Может, лучше тебе убраться из этого дома.
— Я ухожу, — произнесла она еле слышно.
— Так уходи.
— Я уеду, — сказала она.
— Валяй уезжай.
Илена перевернулась на спину и снова уставилась в потолок.
— Хоть бы мне умереть, — пробормотала она. — Я б хотела убить себя.
— Да у тебя кишка тонка.
— Не поддевай меня. Для этого не нужна храбрость.
— Не сможешь ты это сделать, — сказал Мэрион.
— Нет, смогу. Я смогу это сделать.
Он на минуту вышел из комнаты, дрожащими пальцами пошарил в шкафчике среди тюбиков с лекарствами, геля для волос и пластырей и вытащил маленький пузырек с двумя капсулами.
— Я берег это для себя, — сказал он. — Они действуют как снотворное. — И поставил пузырек на ночной столик. — Дать тебе воды?
— Думаешь, мне их не принять? — спросила Илена. Казалось, она была далеко-далеко от него.
— Я не думаю, чтобы ты вообще что-то сделала.
— Убирайся. Оставь меня одну.
Мэрион вернулся в гостиную и сел, слыша, как бьется сердце. Звук был такой, что, казалось, заполнял все его тело. «Не может так продолжаться», — подумал он, и сердце его снова подпрыгнуло, когда он услышал, как Илена встала с кровати и прошла в ванную. Он услышал, как полилась вода, потом тишина, потом Илена снова открыла кран. На сей раз вода полилась в ванне. Удивляясь себе, он задавался вопросом: «Неужели я действительно могу так далеко зайти?»
Вода в ванну перестала течь. Мэрион уже не мог распознать звуки и сидел, застыв, решив не двигаться — по крайней мере час. Он считал это своим долгом по отношению к Илене, так как страдал, сидя в кресле. Если бы он мог ходить по комнате или хотя бы закурить сигарету, ему, возможно, стало бы легче, но он твердил себе, что должен постичь то, что она чувствует. И уверенный, что она мертва, оплакивал ее. «Она была лучше других, — говорил он себе. — Она была самая сильная».
Целый час он просидел, не спуская глаз с часов, и, когда вышло время, подошел к двери в ванную. Илена заперла дверь, и Мэрион стал дергать за ручку, кричать: «Илена?… Илена?…» Ответа не было, и он подумал, что, если подождать, дверь откроется. Он снова подергал за ручку. Поколотил по двери ладонью. Потом начал всхлипывать. Детская паника охватила его, словно это он был заперт внутри, и, разозлившись на охватившую его панику, уже собрался взламывать дверь, но тут вспомнил, что среди ключей в его кармане есть и универсальный ключ. Усилием воли он унял дрожь в пальцах, когда поворачивал ключ в замке, и взору его предстала Илена — она сидела в халате перед наполненной водой ванной, зажав в кулаке пузырек с пилюлями, — сидела как статуя, сосредоточив всю силу в костяшках пальцев, рука ее выступала дальше колен, протянутая в безмолвном жесте, так что казалось, будто она каменная. По щекам Илены текли слезы, и она так смотрела на Мэриона, словно пыталась уцепиться за что-то, не важно за что, хотя бы за него.
Фэй протянул руку и взял пузырек из ее пальцев. В нем по-прежнему лежали две пилюли. Фэй издал звук словно обжегся: в этот момент он почувствовал облегчение, а вслед за облегчением — ненависть к Илене, ненависть столь сильную, что мог бы ударом уложить ее на пол.
