Маргарита Меклина - Моя преступная связь с искусством
Вопрос: Значит, Бергман Вам больше не нравится?
Алессандро Барикко: Есть авторы, которые сильно устаревают. Я не уверен в том, что Бергман действительно устарел, ибо не смотрел его фильмы уже лет десять, наверно. Но, например, фильмы Висконти, которые доставляли мне огромное наслаждение, когда мне было около двадцати, сейчас кажутся мне «сдавшими» по старости лет. Хотя я не уверен в том, что это минус. Ведь это устаревание, возможно, вовсе и не сказывается на их артистической ценности.
Вопрос: В продаже появился Ваш широко разрекламированный компакт-диск Air Baricco…
Алессандро Барикко: Идея этого диска родилась примерно в ноябре 2002 года. Мы тогда выступали в Риме в театре, полном народу, и я читал текст «Города» под музыкальный аккомпанемент. Затем мы записали его в Париже вместе с французским дуэтом Air. Я считаю, что если наш компакт-диск удостоился серьезного промоушна, то это не из-за меня, а из-за Air. Поскольку Air прославились и в США, и вообще в мире своим саундтреком к фильму, снятому дочью Фрэнсиса Форда Копполы Софией Копполой, у них есть своя аудитория в США. Фильм назывался «Девственницы-самоубийцы» и был снят по роману Джеффри Юджинидеса. Так что у Air есть аудитория, а у меня, несмотря на наличествующие публикации, ее в США нет, и я благодарен им за эту рекламу.
Вопрос: Один из наших туринских друзей, Витторио, школьный учитель, предложил нам очень интересную концепцию Вашего романа «Море-океан». Он сказал, что в этом романе Вы каким-то образом отражаете всю историю искусств, от Тернера к Жерико и т. д., и затем движетесь к современному искусству, к авангарду, то есть к белым полотнам Раушенберга или Малевича. Так ли это? Кроме картины «Гибель медузы» французского живописца Теодора Жерико, ссылаетесь ли Вы в «Море-океане» на какие-то другие произведенья искусства?
Алессандро Барикко: В «Море-океане» рассказана история художника Плассона, который рисует портреты моря, и тут нет отсылки ни к какому другому художнику. Я вовсе не пытался сделать роман отражением каких-то течений в искусстве. Жерико, конечно, является самым главным силовым центром книги. Он, кстати, получал за рисованье портретов огромные деньги. На самом деле, кораблекрушение, гибель плота — это и есть самая сердцевина книги и в то же самое время история, которая произошла на самом деле. Что касается белых полотен в самом конце, полотен, которые рисует Плассон, то они вовсе не указывает ни на Раушенберга, ни на Малевича, или кого-то еще, как Вам показалось, это просто естественное, по моему мнению, завершение книги.
Вопрос: В случае кораблекрушения, на каком острове Вы хотели бы оказаться?
Алессандро Барикко: Я хотел бы оказаться на острове, который хорошо мне знаком. Это остров Понза, что рядом с Наполи. Ну еще, возможно, остров Просида. Мы, северные итальянцы, всегда хотим обладать тем, чего у нас нет. Так что моя мечта — это не острова в Тихом океане, а Юг Италии. Мы, северные итальянцы, просто обожаем южные острова.
Вопрос: Вода и море — достаточно древние символы. Их использовали Хемингуэй, Дебюсси, Фолкнер… Море имеет для Вас какое-то особое значение? Вкладываете ли Вы в этот символ какой-то особенный смысл?
Алессандро Барикко: Нет, не имеет. Как и писатели, писавшие до меня, я использую элементы природы в качестве декораций, в качестве дополнения. Конечно, зачастую эти элементы становятся символом. Но я всего лишь рассказываю истории, не пытаясь вкладывать в них какой-то дополнительный смысл. Когда я думаю о человеке, пересекающем море, я думаю просто о человеке, пересекающем море, и не намереваюсь видеть за этим что-то другое. Мой мозг — это хранилище образов, которые и дают толчок к написанию какой-то истории.
Вопрос: Почему, когда Вы говорите о своем собственном творчестве, Вы так часто используете выражение «выполнить работу», а не, к примеру, «творить»?
Алессандро Барикко: Писательство для меня — это работа. Есть люди, которые выпекают хлеб, а я делаю книги. Почти никакого отличия! Когда ты начинаешь книгу, ты полон амбиций, которые действительно выходят за рамки, но в результате все равно получаешь процесс, знакомый любому ремесленнику. По словам Вальтера Беньямина, умелец, работающий с драгоценным камнем, может войти в мистический союз с этим камнем — то же самое происходит и с писателями, когда они заключают мистический союз со словами. Но всегда все начинается с мастерства.
Вопрос: Как к Вам пришла идея «Novecento» или «Тысяча-девятисотого», переведенного на русский язык как «Новый век»?
Алессандро Барикко: Я всегда был зачарован музыкантами, играющими на трансатлантических кораблях. Интересовался ими, читал книги о них. И так вот и появилась моя книга о парне, о пианисте, который родился на таком трансатлантическом корабле и, не желая сойти даже с обреченного на слом судна, провел на этом корабле всю свою жизнь. А вообще рождение любой новеллы — это всегда тайна, которая не может быть истолкована как-то логически.
Вопрос: Один из героев «Нового века» — Джелли Ролл Мортон, знаменитейший джазмен двадцатых годов. Мне кажется, что Вы изобразили его достаточно негативно…
Алессандро Барикко: Это обусловила сама структура повествования. Моему главному герою нужен был оппонент.
Вопрос: Где Вы черпаете вдохновение для Ваших историй — в путешествиях или книгах?
Алессандро Барикко: В прошлом я очень много читал, впрочем, по сравнению со средним уровнем, и сейчас много читаю. Но я не тот человек, что пишет, сидя взаперти в комнате.
Литературная работа — это не только интеллектуальное действо. Ткань писательства соткана из твоих личных демонов. Куски мира каким-то образом падают в мой собственный бурлящий котел и после этого так вывариваются в нем, что превращаются во что-то принципиально иное. Поэтому Вы и не найдете в моих произведениях реальных, истинных фактов.
Вопрос: Я хотела бы задать вопрос про Бартльбума. Не знаю, правильно ли я произношу фамилию «Бартльбум»…
Алессандро Барикко: Это имя выдуманное, и поэтому каждый волен произносить его как угодно. Самое главное, что читателю должно нравиться, как оно звучит.
Вопрос: В романе «Море-океан» Бартльбум пишет письма своей будущей, еще не повстречавшейся ему невесте, и складывает их в шкатулку. Есть ли у Вас такая шкатулка и, если бы она у Вас была, кому бы Вы адресовали ее содержимое?
Алессандро Барикко: Нет, у меня ее нет.
Вопрос: Бартльбум пытается найти, где останавливается волна, где кончается океан. Вы думаете, что действительно можно найти этот «конец»? Существует ли он в музыке или искусстве?
Алессандро Барикко: Я думаю, что, подобно Бартльбуму, мы пытаемся нащупать мгновение, когда что-то приходит к концу. Природа — это тайна, разлитая в воздухе. Изучение ее вовсе не сродни рассматриванию просто каких-то деревьев. Изучение конца вещей и понятий — это занятие, требующее глубокого копания в этих вещах. Как мы можем сказать, где кончается море? Как мы можем сказать, когда кончается наша любовь? Как мы можем сказать, когда время, которое мы должны провести с детьми, уже истекло? Как мы можем сказать, что подошло к концу время страстей? Мы таращимся на все эти вещи, гонимся за чем-то ускользающим и расплывчатым, пытаясь ухватить за хвост начало или конец чего-то, что приведет нас к истолкованию действительности.
Вопрос: Считаете ли Вы энциклопедиста Бартльбума Вашим альтер-эго?
Алессандро Барикко: Вовсе нет. Он мое альтер-эго не в большей степени, чем какой-либо другой персонаж, которого я сотворил. Несмотря на то, что я не идентифицирую себя с Бартльбумом, это персонаж, которого я люблю больше других. Но я люблю его также, как любил бы других симпатичных персонажей, выведенных на свет каким-нибудь другим сочинителем книг. В Бартльбуме есть та смесь трагичности и комичности, которая мне очень приятна.
Вопрос: Бартльбум является обладателем своеобразной энциклопедии «пределов», в которую он заносит пределы закатов, рек, листьев… Как насчет слов? Сколько может длиться слово? Где находится «предел» книги?
Алессандро Барикко: Писатели должны писать книги с концом. После того, как книга написана, для читателя она может длиться практически вечно. Это, разумеется, зависит от того, хорошо книга сделана или нет. Мы должны предоставить читателю полностью завершенный объект. Если книга мастерски сделана, она будет разговаривать с читателями долгое время.
Вопрос: Как Вы узнаете, когда книга должна быть закончена?
Алессандро Барикко: Это похоже на то, как художник решает, когда он должен нанести на холст последний мазок. Это тайна творчества — если ты не остановишься вовремя, что-то изменится. Что необычно в «Джоконде»? То, что в один прекрасный момент этот парень [Леонардо — М.М.] решил: «все, остаточно, хватит». Один лишний штришок — и картина будет испорчена. Так как сложно понять, когда нужно остановиться, любая книга либо слишком коротка, либо слишком длинна. В любой картине либо слишком мало, либо слишком много чего-то. Конечно, каждый пытается догадаться, когда нужно остановиться, но эти догадки случаются раз в жизни. Ну и, конечно, иногда и усталость играет роль в этом процессе.
