Летние истории - Каваками Миэко
Мы договорились встретиться в половине восьмого. Я предпочла бы пораньше, но днем Онда был занят. Он и так уже пошел мне навстречу в выборе места и даты, и мне ничего не оставалось, кроме как принять предложенное им время.
Внутри стояло несколько кадок с искусственными пальмами, видимо в качестве намека на Майами. Стиль, пошлый даже для семейного ресторана. Уйма народу, публика довольно пестрая. Студенты, служащие, девочки-подростки, расфуфыренные дамы, кто угодно, кроме детей. Кто сидел, уткнувшись в смартфон, кто смеялся в полный голос, кто пил кофе, кто шумно втягивал спагетти. Никто не обращал внимания на соседей, а некоторые, как мне показалось, даже на собственных спутников. И хотя глаза у всех у них были открыты, но словно бы ничего не видели. Я вздохнула с облегчением.
В переписке я назвалась Ямадой и предупредила Онду, что буду в однотонной темно-синей блузке и что у меня стрижка «боб», примерно до плеч. На это Онда написал, что он среднего роста и телосложения, прическа тоже самая обычная, с открытыми ушами, но беспокоиться не надо, он сам меня найдет.
С того вечера, когда я ответила на его письмо, прошел ровно месяц.
Во время дальнейшей переписки меня много раз посещали сомнения насчет этой встречи, но я держалась, уговаривала себя: «На Сибуе полно народу, если что, можно сразу позвать на помощь, да и вообще для мегаполиса это совершенно нормально — выпить чаю с незнакомым человеком».
До назначенного времени оставалось еще минут пятнадцать. От непривычной тревоги все тело у меня напряглось. Я непроизвольно стиснула зубы так, что заболели скулы и виски. Каждая минута тянулась невыносимо долго — я не знала, куда мне смотреть, как лучше сесть. Выдохнув, я постаралась успокоиться. Все в порядке, хуже от этой встречи не будет. Может быть, ничего и не получится, но хуже не будет точно, повторяла я про себя, словно мантру. Сколько бы я ни старалась держаться раскованно, взгляд все равно устремлялся к дверям. Пришлось отвлечься на телефон. Я открыла почту. За последние три недели Айдзава прислал мне несколько писем и сообщений в Line, но я отвечала ему только стикерами, не ощущая в себе сил написать ответ. Приходили сообщения и от Юсы, о всяких пустяках, ей я тоже отвечала стикерами. Сэнгава с того дня не пыталась выйти со мной на связь. Ни звонка, ни имейла.
— Это вы Ямада?
Вскинув голову, я увидела перед собой мужчину.
Я ждала Онду. Назвать меня Ямадой мог только он, и обратиться ко мне в этом ресторане мог тоже только Онда, и никто больше. Я это осознавала, но почему-то до меня не сразу дошло, что этот человек передо мной и есть Онда. Темно-синий костюм в полоску был ему явно великоват и придавал некоторое сходство с инспектором полиции. Лоб взмок от пота — может быть, Онда бежал, чтобы не опоздать. Уши действительно были открыты, но обычной его прическу я бы не назвала: челка и волосы по бокам слиплись сосульками, как будто он намазал их гелем. Телосложение мне показалось скорее плотным, чем средним, и я даже забеспокоилась — может, все-таки не он? Но нет, конечно же, это был Онда.
У него были четко очерченные глаза со складками на веках, низкие брови, между которыми висела громадная бородавка. Он растил ее, похоже, многие годы, за которые она успела выцвести до серого цвета. Даже через столик мне было отчетливо видно каждую продолговатую пору на ней. Больше всего бородавка напоминала мне гнилую клубнику. Я невольно отвела взгляд. Из-под полосатого пиджака Онды виднелась белая футболка с надписью FILA. Он оттянул лацканы пиджака, чтобы продемонстрировать мне логотип. Затем уселся за столик и, вытирая рукавом пот со лба, представился:
— Приятно познакомиться, я Онда.
Голос у него был низкий, глуховатый.
Пока к нам не подошел официант, чтобы принять заказ, мы не проронили ни слова. В зале раздавались голоса посетителей, говоривших на самые разные темы, но мне не приходило в голову ничего, что можно было бы сказать в этой ситуации. Наконец показался официант. Я заказала холодный чай, а Онда ткнул пальцем в строчку кофейного меню.
— Итак, вы хотите, чтобы я стал вашим донором, — начал Онда без всяких предисловий. — Ямада — это не настоящая ваша фамилия, верно?
— Что? А, да! — Неожиданный вопрос застал меня врасплох, и я ответила громче, чем следовало.
— Ну, понятно, это личная информация. Хорошо. Постоянной работы у вас нет, сможете ли вы обеспечить… ах да, сможете, вы уже отвечали. И что вы не курите и не пьете.
— Да, — кивнула я.
— Я вам об этом писал, но на всякий случай повторю — я могу быть донором только при условии, что в дальнейшем вы не будете претендовать ни на какие алименты или финансовую поддержку… — Онда прикрыл ладонью рот и сощурился, вглядываясь в меня, точно предсказатель судьбы. — Отлично. Вы прошли собеседование!
— Уже?
— С таким опытом, как у меня, все понятно уже с первого взгляда на человека, — пояснил Онда. — Да, в вас я уверен.
Официант принес наш заказ. Онда взял чашку, от которой поднимался белый пар, и тотчас отпил, не дожидаясь, пока кофе остынет.
— Есть несколько способов, которыми я могу передать вам биоматериал… Ну, это мы обсудим позже. Сначала просмотрите вот это. — Онда достал из кармана несколько сложенных листков. — Анализы на инфекции отрицательные, я уже посылал вам результаты по имейлу. А главное… да, вот здесь. Это пять моих последних спермограмм. Знаете, я каждый раз делаю спермограмму в разных клиниках. Вот тут на английском, тут на японском… видите? Все параметры и значения одинаковые. Вот количество спермы, вот концентрация сперматозоидов на миллилитр. Это самый главный параметр. В английском варианте это вот тут, где Total concentration. Еще тут есть подвижность, по-английски Motility…
Как бы предлагая удостовериться во всем самостоятельно, Онда передал листки мне. Я взяла их из его рук и разложила на столике.
— Сейчас я вам объясню. Начнем с концентрации. Видите, тут написано «сто сорок три и один эм»? Это значит «сто сорок три миллиона и сто тысяч», столько у меня сперматозоидов на один миллилитр спермы. — Онда выразительно посмотрел на меня. — Теперь подвижность сперматозоидов. По самым последним результатам у меня она составляет восемьдесят девять процентов, а до этого, смотрите, было вообще девяносто семь с половиной. Прямо так и написано. Вы, может быть, сейчас не до конца понимаете, о чем речь… А, все же немного понимаете? Я про все эти цифры. Что? Не понимаете? Ну, если представить, что мы в школе, это как табель с оценками моих сперматозоидов. Вот тут вот общее число подвижных сперматозоидов, у меня их больше двухсот миллионов, и еще сюда посмотрите… Нормальная морфология — почти семьдесят процентов! Средний показатель по стандартам ВОЗ, вот здесь он указан, — это около четырех процентов, а у меня аж семьдесят. Потом по этому всему вычисляют окончательный индекс подвижности. Если попросту, именно он определяет шансы зачатия. В среднем он равен восьмидесяти, ну, бывает, до ста пятидесяти. У обычных мужчин, я имею в виду. А у меня он знаете какой? Вот читайте, здесь, в самом низу написано. Правильно, триста девяносто два! А один раз вообще перевалило за четыреста! Вон, посмотрите на том листочке. То есть, если просто взять и посчитать, мои сперматозоиды в пять или шесть раз сильнее, чем у среднего мужчины. Мне и в лаборатории подтвердили, что мощнее реально не бывает.
Онда опять жадно отхлебнул кофе. Затем он устремил красноречивый взгляд сперва на листки, а потом на меня, будто ожидая восхищения.
— Соответственно, — часто моргая, добавил он, — у меня лучшие сперматозоиды из всех возможных. Вероятность забеременеть — максимальная.
— У меня есть маленький вопрос, — осторожно начала я, прикрывая рот салфеткой и изо всех сил стараясь не сорваться на осакский диалект, — а сколько женщин, которые воспользовались вашими услугами, в итоге забеременели?
— Точное количество я не могу разглашать, но самой старшей из них было сорок пять лет, а самой молодой — тридцать. Обе использовали обычные шприцы из магазинов. Конечно, были и другие женщины. И замужние, и незамужние… Кстати, в последнее время я часто помогаю однополым парам. Способы тоже разные были.
