Роберт Флэнаган - Черви
— Уважаешь? — Магвайр как-то даже опешил, растерялся от этой наглости солдата. — Так вот ты, оказывается, какой… Уважаешь, стало быть… Ну-ну… — И он снова взорвался: — Ах ты, сволочь недоделанная! У самого из пасти понос, а он, видишь, еще уважать себе позволяет…
— Я уважаю его, — не слушая сержанта, продолжал солдат, — за мужество. Ведь ему…
Кто-то в рядах громко засмеялся. Магвайр крикнул, и смех будто захлебнулся.
— Сэр, ему пришлось проявить немало мужества, чтобы сказать правду. Ведь он знал, что его ждет. Знал и не побоялся. За это я его и уважаю.
— Дерьмо! — рявкнул в бешенстве Магвайр. Он понял, что на какой-то миг упустил инициативу, и теперь лихорадочно решал, что же предпринять. А Уэйт, пользуясь этим замешательством противника, спешил высказать все, что хотел…
— У него хватило духу, сэр. Не то, что у остальных в этом взводе.
Магвайр сделал шаг назад, поднял руку, как бы призывая всех к вниманию.
— Вы слышите, солдаты? — крикнул он. — Слышите, как этот паршивый червяк обливает вас всех помоями, трусами обзывает?! — Несколько человек возмущенно запротестовали. — Да, да! Он, видите ли, герой. А вы все — жалкие трусы. Что же вы молчите? Согласны с ним, что ли? Если согласны, тогда черт с вами. А коли дет, так разберитесь сами. Я бы уж такого, во всяком случае, не спустил. Чтобы какая-то мразь меня трусом обзывала. Да ни в жизнь! Нашел бы, чем ответить.
Подогреваемые таким откровенным подстрекательством, солдаты возмущенно гудели.
— Мы ему тоже не спустим! — крикнул кто-то из рядов. Его поддержали другие.
— Я надеюсь, — как ни в чем не бывало продолжал сержант, — что вы заодно выясните также, кто нафискалил. Двух зайцев, так сказать, разом поймаете. Ха-ха!
Эти слова были встречены дружным смехом. Теперь смеялись уже не только те, кто был подальше, но и стоявшие рядом. Смех был алой, ничего хорошего он не предвещал. Магвайру это явно нравилось.
— А ты как думаешь, червяк, теперь этот твой героический друг заступится за тебя? Может, он уже пистолет за пазухой держит, чтобы тебя защищать? Или в крайнем случае придет отбить у них твой труп? Чтобы потом его в красивом гробу папе с мамой отправить. Как считаешь?
— Не знаю, сэр.
— Вон оно как! Не знаешь, значит.
— Никак нет, сэр. Да я об этом и не думал. Меня это не волнует, сэр.
Магвайр вдруг размахнулся, будто собираясь отвесить ему пощечину. Но в последний момент рука остановилась буквально в нескольких миллиметрах от лица солдата. Уэйт не удержался, отдернул голову. Сержант довольно хохотнул:
— Ну и дерьмо. Боишься, значит, скотина!
— Так точно, сэр!
— Чего же ты боишься? Поди, думаешь, зря, мол, ходил фискалить. Лучше бы уж держал язык за зубами. Так, что ли?
— Никак нет, сэр.
— Нет, вы поглядите только на эту мразь. Никак нет, говорит. А ты не хорохорься, парень. Не воображай из себя бог весть что. Мы ведь скоро узнаем, какого цвета у тебя кишки. Еще и ночь не кончится, как все будет известно. Это уж поверь мне на слово, червячина. Ясненько?
— Так точно, сэр.
— Ну и добро. Как услышишь команду гасить свет, явишься ко мне в сержантскую.
— Так точно, сэр.
— И ты тоже. — Магвайр повернулся к Адамчику.
— Как, сэр? Я тоже? — Солдат был явно перепуган таким поворотом, однако тут же взял себя в руки: — Так точно, сэр!
Не успела еще захлопнуться за Магвайром дверь, как Филиппоне и еще несколько солдат направились прямиком к Уэйту. Однако, подойдя к его койке, не остановились, а прошли мимо, потом вернулись и снова демонстративно прошли рядом. Так повторялось несколько раз, И каждый раз они громко выкрикивали что-то о «подлом подонке», что «нафискалил» про взвод, хотел всех под удар поставить, да только ничего у него из этого не вышло. И дескать, теперь скоро все узнают, почему у «предателя» кишка тонка оказалась, всю «требуху» ему вывернут.
Уэйт не обращал внимания на эту психологическую атаку, однако сидел все время, плотно прижавшись спиной к спинке кровати, и штык в открытых ножная держал поблизости. Главное, надо было выиграть время. Ведь у него еще оставался последний шанс. Очень небольшой и ненадежный, но все же его не стоило сбрасывать теперь со счетов. Улучив момент, когда никого не оказалось поблизости, он схватил Адамчика за руку и рывком затащил за койку.
— Садись, — он показал рукой на стоявший здесь ящик. Адамчик попытался было что-то возразить, но Уэйт грубо подтолкнул его, и тот подчинился. Уэйт сел рядом. В этот момент Адамчик неожиданно увидел на койке штык в открытых ножнах…
— Ты чего это еще надумал? — еле слышно, одними губами спросил он соседа.
— Поговорить надо.
— Да я и слушать тебя не желаю. — Адамчик по-детски зажал уши руками. — И так уже натерпелся от тебя, больше некуда.
Уэйт протянул руку, взял штык.
— Слушай, парень, — в бешенстве прошипел он. — Ты брось вола вертеть, дурачком прикидываться. Опусти руки сейчас же и слушай. А не то так штыком отделаю, родная мать не узнает!
Адамчик сразу же опустил руки, затих.
— Ну, что тебе надо от меня?
— А ты что, не слышал?
— Да что слышал-то? Что? Я же…
— Говорю тебе, что я не шучу. Игра ведь еще не окончена. Ты вот только послушай, что скажу.
— Оставь ты меня в покое, ради бога, — взмолился опять Адамчик. — Я и слушать-то тебя не буду, пока ты эту штуку не положишь.
— Кончай скулить. — Уэйт вдруг увидел, что сосед его действительно перепуган до крайности: он уставился полубезумным взглядом на штык, рот открыт, руки трясутся. Решив, что и так напугал его достаточно, Уэйт спрятал штык в ножны. Он вовсе не собирался пугать Адамчика, а лишь хотел как-то убедить его в своей правоте, попытаться привлечь на свою сторону. Сейчас главное было в том, чтобы заставить его выслушать то, что он хотел сказать. — Ты мне только ответь: почему не рассказал лейтенанту, как было на самом деле?
— Да ты что, в своем уме? Сам с ума сошел и меня туда же тянешь. Лучше бы сам тогда помалкивал, больше пользы было бы. Наделал вон дел, а теперь из-за тебя другим расхлебывать. Ну зачем ты только все это затеял?
— Зачем? Сам отлично знаешь зачем. И не воображай, будто я поверю, что тебя самого с души не воротит от всех этих магвайровских выходок.
— А что с того?
— Как что? Да надо было все лейтенанту и выложить. Когда еще такой случай подвернулся бы. А ты в кусты.
— Вовсе и не так. — Адамчик на минуту замолчал, обдумывая, как бы лучше объяснить все Уэйту. Он прекрасно понимал, что сейчас глупо говорить громкие слова о долге, чести. Но в то же время не смел и признаться, что просто панически боится Магвайра, с ужасом думает о том, как бы он его разделал, если он решил бы признаться следователю. Уэйт — совсем другое дело. Он вон какой сильный, разве его так просто сломаешь? Где ему понять, как страшно все время быть на краю пропасти, цепляться за соломинку слабой надежды. Адамчику и так едва-едва удавалось выдерживать нагрузку — все эти тренировки, учения, марш-броски и прочее. Где же ему выдержать еще и придирки Магвайра. Тут же свалился бы. Рухнул бы как подкошенный. Как Клейн и другие. Или и того хуже — умом тронулся бы.
— Ты просто струсил. Он тебя запугал, вот ты и сдался.
— И вовсе нет. С чего это ты взял? Просто оказалось, что у меня кишка не так тонка, как у тебя, хоть внешне ты и здоров как бык. А вот прижали тебя чуть покрепче, ты и развалился, разболтал все, что знал. А я не такой.
— Да пошел ты… — Уэйта охватило негодование. — Если правду говорить, так ты трусишь куда больше, меня. А лейтенанту я сам решил все рассказать. Страх здесь ни при чем. Ты же отлично понимаешь, что мне сейчас труднее, чем всем зам.
— Откуда мне понимать… — начал было Адамчик, но Уэйт снова перебил его:
— В общем, все это ерунда сплошная. Не в этом дело. Ты вот лучше скажи мне, что намерен теперь делать?
— Как что? — Адамчик растерялся от удивления.
— Ну, поддержишь ты меня или нет?
— Че-его? — Адамчик хотел встать, но Уэйт силой усадил его на место. — Это какого же дьявола ты в меня вцепился? — чуть не закричал Адамчик. Его всего трясло. — Что у нас вообще с тобой общего? Только то, что в одном отделении оказались. Я тебе ничего не обещал и обещать не собирался. Да пропади оно все пропадом, огнем сгори, мне-то какое дело? Я и раньше всегда был против, ты вспомни. Сколько раз тебе говорил, не связывайся ты с ними, И сейчас повторяю — зря ты все это заварил. А уж я-то и вовсе здесь ни при чем и не тяни меня, пожалуйста.
— Значит, будешь и дальше враньем жить?
— Это уж не твоя забота. А я знать ничего не желаю. Ничего, вот и все!
— Да, но как же сегодня-то?
— Что «сегодня»? Сказал, ничего не знаю, чего же еще надо! И вообще, я тут ни при чем. Сам заварил сам и расхлебывай. Это уж твоя забота.
