Анна Гавальда - Просто вместе

— Я хочу пить.

— …

— Дуешься? Не хочешь, чтобы мы уезжали?

— Вовсе нет! Я хоть развлекусь немного…

Она встала, взяла его за руку.

— Ладно, пойдем…

— Куда это?

— В постель.

— С тобой что ли?

— Конечно!

— Нет.

— Почему?

— Не хочу… Тебя тянет на нежности только под банкой… Все время жульничаешь, мне осточертело…

— Ладно…

— Ты одной рукой даешь, а другой забираешь… Это мерзко…

— …

— Просто мерзко…

— …

— Но мне хорошо с тобой…

— «Хорошо с тобой…» — передразнил он идиотским голосом. — Да положил я на это с прибором! Ну да, я хотел, чтобы ты была со мной. Но все остальное… Прибереги свои настроения, артистические закидоны и сложности для другого дурака. Этот отдал тебе все что мог. Больше ты с него ничего не поимеешь, принцесса…

— Ты влюбился, да?

— Ой, да не занудствуй ты, Камилла! «Ты влюбился, да?» Не разговаривай со мной как с больным! Веди себя прилично! Такого я все-таки не заслуживаю! Ладно… Ты отвалишь, и мне полегчает… Что я вообще делаю рядом с девкой, которая заводится от мысли провести два месяца в жалкой дыре вдвоем с древней развалиной? Ты ненормальная… Хочешь совет? Сходи к доктору, прежде чем хватать за яйца следующего мужика, так будет честнее.

— Полетта права. Ты иногда бываешь немыслимо грубым…

Дорога на следующий день показалась им бесконечной.

Он оставил им машину и уехал на старом мопеде.

— Приедешь в следующую субботу?

— Зачем?

— Ну… Отдохнуть…

— Там поглядим…

— Прошу тебя…

— Я же сказал: поглядим…

— Не поцелуемся на прощанье?

— Не-а. Я приеду трахнуть тебя в следующую субботу, если не будет дел поинтересней, но целоваться с тобой больше не буду.

— Хорошо.

Он попрощался с бабушкой и исчез.

Камилла вернулась к своим банкам с краской. Она занималась внутренней отделкой…

Начала было размышлять о случившемся, но тут же плюнула, достала кисти из растворителя и долго их вытирала. Он прав: там будет видно.

И их жизнь пошла своим чередом. Как в Париже, только медленнее. И под солнцем.

Камилла познакомилась с четой англичан, ремонтировавших дом по соседству. Они обменивались инструментами и красками, пили джин с тоником, глядя на танцующих в небе стрижей.

Камилла с Полеттой отправились в Музей изящных искусств в Туре. Полетта ждала под огромным кедром (слишком много лестниц в здании!), пока Камилла осматривала сад и общалась с очень красивой молодой женщиной и внуком художника Эдуарда Деба-Понсана. Его фамилии не было в энциклопедическом словаре… Как и имени Эмманюэля Лансье — несколько дней назад они посетили его музей в Лоше. Таких, как они, называют художниками средней руки. Провинциальными мастерами, чьи полотна можно увидеть лишь в картинных галереях их родных городов. Первый навсегда останется дедом Оливье Дебре, второй — учеником Коро… Ну и ладно… Без ауры гениальности и посмертной славы их картины легче полюбить… А еще, возможно, это чувство было куда искреннее преклонения перед полотнами великих…

Камилла без конца спрашивала, не нужно ли ей в туалет. Недержание — полный идиотизм, но она использовала его, чтобы удерживать Полетту на поверхности… Старая дама один или два раза не сдержалась, и она позволила себе как следует на ней «оттоптаться».

«— Черт возьми, Полетта, только не это! Я здесь ради вас! Так зовите меня! Не покидайте меня! С чего бы вам делать под себя? Вы же не в клетке сидите, насколько мне известно!

— …

— Эй, Полетта, ку-ку! Я, между прочим, жду ответа. Или вы плюс ко всему еще и оглохли?

— Я не хотела тебя тревожить…

— Лгунья! Вы себя не хотели тревожить!»

Все остальное время она копалась в саду, возилась по дому, работала, думала о Франке и читала — наконец-то! — «Александрийский квартет» Даррелла.[73] Иногда вслух… Чтобы приобщить Полетту… А еще она пересказывала ей содержание опер…

«Вот, послушайте, это очень красивое место… Дон Родриго предлагает своему другу пойти на войну и пасть на поле боя, чтобы забыть любовь к Елизавете…

Подождите, сейчас прибавлю звук… Послушайте этот дуэт, Полетта… Господь, ты посеял в наших ду-у-шах… — подпевала она, дирижируя пальцами.

Прекрасно, да?»

Старушка задремала.

В следующую субботу Франк не приехал, зато их навестили неразлучные мадам и мсье Марке.

Сюзи бросила свою йоговскую подушку в траву, Филибер, сидя в шезлонге, читал путеводители по Испании — они собирались отправиться туда в свадебное путешествие…

— К Хуану Карлосу… Он мой кузен по материнской линии.

— Кто бы сомневался… — улыбнулась Камилла.

— Угу… А где же Франк? Он не приехал?

— Нет.

— А мопед?

— Понятия не имею…

— Хочешь сказать, он остался в Париже?

— Очевидно…

— Ох, Камилла… — расстроился Филибер.

— Ну что «ох, Камилла»… — вскинулась она, — что? Ты же сам сказал мне в самый первый раз, что Франк невозможный человек… Что он ничего не читал за всю свою жизнь, если не считать объявлений в «Motobeaufeland Magazine», что… что…

— Тсс. Успокойся. Я тебя ни в чем не упрекаю.

— Нет. Ты поступаешь хуже…

— Вы выглядели такими счастливыми…

— Выглядели. Что было, то было. На сем и закончим. Не надо все портить…

— Думаешь, это похоже на грифели твоих карандашей? Полагаешь, будто они стираются, если ими пользоваться?

— Кто они?

— Чувства.

— Когда ты в последний раз писала автопортрет?

— Почему ты спрашиваешь?

— Так когда?

— Давно…

— Я так и думал…

— Одно с другим никак не связано.

— Конечно, нет…

— Камилла…

— Угу…

— 1 октября 2004 года в восемь утра…

— О чем ты?

Он протянул ей письмо мэтра Бюзо, парижского нотариуса.

Камилла прочла, вернула листок Филиберу и легла на траву у его ног.

— Что с тобой?

— Это было слишком хорошо, чтобы продлиться…

— Мне очень жаль…

— Прекрати.

— Сюзи читает объявления в нашем квартале… Знаешь, там очень хорошо… Живописно, как сказал бы мой отец…

— Ну перестань. Франк в курсе?

— Пока нет.

Он позвонил и сказал, что приедет на следующей неделе.

— Тебе меня смертельно не хватает? — спросила его Камилла.

— Вот еще. Нужно кое-что подправить в мотоцикле… Филибер показал тебе извещение?

— Да.

— …

— Думаешь о Полетте?

— Да.

— Я тоже.

— Получается, мы сыграли с ней в рулетку… Лучше было оставить ее там, где она была…

— Ты действительно так думаешь? — спросила Камилла.

— Нет.

Прошла неделя.

Камилла вымыла руки и вернулась в сад, к Полетте, принимавшей солнечные ванны в кресле.

Она приготовила запеканку… Вернее, пирог со шкварками… В общем, нечто вполне съедобное…

Настоящая маленькая образцово-показательная женщина, ждущая возвращения мужа…

Она стояла на коленях, ковыряясь в земле, и тут подружка-старушка прошелестела у нее за спиной:

— Я его убила.

— Что-о-о?

Вот ведь беда…

В последнее время крыша у нее отъезжает все сильнее…

— Мориса… Моего мужа… Я его убила.

Камилла выпрямилась, но оборачиваться не спешила.

— Я была в кухне — искала кошелек, чтобы пойти за хлебом, и… И увидела, как он упал… Знаешь, у него было очень больное сердце… Он хрипел, стонал, его лицо… Я… Я надела жакет и ушла.

Я тянула время как могла… Останавливалась перед каждым домом… Как поживает ваш малыш? С ревматизмом полегче не стало? Боже, какая гроза собирается… Сама знаешь, я не болтлива, но тем утром была сама любезность… Но самое отвратительное — я купила и заполнила лотерейный билет… Можешь себе представить? Как будто считала, что удача на моей стороне… Ну вот, а потом я… Я все-таки вернулась, а он умер. Тишина.

— Я выбросила билет — у меня не хватило бы духу проверить выигравшие номера — и вызвала пожарных… Или «скорую помощь»… Не помню… Но было уже поздно. И я это знала…

Гробовая тишина.

— Молчишь?

— Молчу.

— Почему?

— Да просто потому, что тогда пришел его смертный час.

— Ты правда так думаешь? — умоляющим тоном переспросила Полетта.

— Я в этом просто уверена. Сердечный приступ есть сердечный приступ. Вы однажды сказали, что он получил отсрочку на пятнадцать лет. И он их и прожил.

Для большей убедительности она как ни в чем не бывало вернулась к работе.

— Камилла…

— Да?

— Спасибо.

Когда через полчаса она разогнулась, Полетта спала и улыбалась во сне.