Кеннет Харви - Город, который забыл как дышать
Джозеф повернул на верхнюю дорогу и посмотрел на залив. Вертолетов нет. Тишина. Он приоткрыл окно и прислушался. На берег накатывали огромные валы. На Уимерли двигался шторм. Ветра пока не было, но на горизонте клубились черные тучи. Джозеф отвлекся на дорогу, а когда снова взглянул на море, в воздух подпрыгнул сиреневый кит, он на мгновение завис над водой и упал, в небо взметнулся фонтан серебристых брызг. Сверкающие искорки поднимались все выше, они постепенно темнели, становились коричневыми, потом построились в шеренгу и полетели на восток, постепенно снижаясь.
Может, это стая птиц влетела в фонтан брызг, а он и не заметил? Или они снялись с воды? Джозеф уже ничему не удивлялся.
Над волнами поднялся красный ребристый хвост, длинный, как баржа. Неведомое Джозефу существо скрывалось под поверхностью океана, быстро двигаясь вдоль берега. «Что это мне все какие-то чудеса из сказок мерещатся?» – подумал Джозеф. Нет, жизнь вовсе не возвращалась в привычную колею, медсестра из больницы была не права. Джозеф притормозил и остановился посреди дороги. Вода в заливе закручивалась в водовороты, волны бежали во всех направлениях, море вспучивалось. Так обычно бывает во время сильных штормов, Джозеф пару раз попадал в них во время патрулирования. Вот только вода синяя, а не черная, и небо тоже синее.
Сзади загудели. Джозеф взглянул в боковое зеркало. Еще один телевизионный фургон, на этот раз белый. Джозеф, оказывается, загородил дорогу. Он тронулся с места, поднялся на холм и у дома Критча с визгом повернул на дорожку перед крыльцом. Джозеф вылез из-за руля, следом подоспел фургон, стекло справа опустилось, и темноволосая женщина крикнула:
– Вы только приехали?
Джозеф молча пошел к входной двери.
– Вы не могли бы прокомментировать последние события?
Он замер и медленно повернулся.
– Прокомментировать что? – резко спросил он.
– Ну, то, что здесь произошло. – Женщина открыла дверь и спрыгнула на траву. Она была одета в белый костюм поверх канареечно-желтой блузки. Водитель тоже вышел из машины и начал суетливо пристраивать на плечо камеру, нацелив на Джозефа объектив.
– И что же тут произошло? – спросил Джозеф.
– Звук, – сказала женщина и выхватила у оператора микрофон. Она что-то бормотала, заикалась и продвигалась все ближе к Джозефу. – Я имею в виду… ну… это… беду.
– Все беды тут от вас. – Он повернулся, открыл дверь и захлопнул ее перед самым носом у журналистки. Джозеф немного постоял в прихожей, стараясь успокоить разыгравшиеся нервы. В доме было тихо. Джозеф прислушался. Ни звука. Он ждал, пока от дома отъедет фургон, но тот, похоже, не собирался трогаться с места. Джозеф посмотрел на чужие стены и вдруг явственно ощутил свое одиночество. Оставаться в доме одному было невыносимо. Дверь в гостиную закрыта. Джозеф обвел взглядом прихожую. На кухню дверь тоже притворена. Он схватился за перила и прыжками понесся на второй этаж. Там Джозеф схватил сумку Ким и на секунду задержался, глядя на кровать, в которой еще недавно лежала его жена. Скомканные простыни, вязаный клетчатый плед. Джозеф представил себе, как ложится на кровать, подушка наверняка до сих пор хранит родной запах. Хоть так он сможет быть ближе к Ким, вот только больше она сюда уже не ляжет.
Джозеф вспомнил прошлый вечер. Дядя Даг, Ким, и та старушка, и он сам. Они были вместе, а значит, в безопасности. Все на своих местах. Нет, это они были в безопасности, а не Джозеф. Что же с ним произошло? Тари лежала в другой комнате, отдельно, вот потому-то с ней и случилась беда. Надо было ему посидеть с ней, а он вместо этого жил в бредовом мире, порожденном химическим реакциями в мозгу. Сколько ж он принял таблеток? Черт его знает. Ему и теперь следовало быть в больнице, а не тут. Как его угораздило оказаться в этом чужом доме? Зачем ему эта одежда и эта сумка? Неужели так важно непременно переодеться? Джозеф почувствовал, что теряет контроль над собой, и испугался рецидива болезни.
Он вышел в коридор и заглянул в спальню Тари. Кровать не заправлена. Тари, и вдруг не убрала постель. Как же она упала в воду? Ушла одна, ночью, неизвестно куда. Совсем на нее не похоже. Тари никогда в жизни так себя не вела.
На постели, как обычно, лежали рисунки. Красные и синие цвета. Джозеф подошел поближе и поднял три картинки, сложенные стопочкой. Синим Тари раскрасила залив и огромный утес, закрывающий вход в бухту. Красным прорисован хвост морского чудовища, быстро плывущего под водой. Интересно. Джозеф вгляделся в рисунок. Вид точно с того места, где он сегодня остановился. Верхняя дорога. С тех пор прошло не больше пяти минут. На второй картинке в волнах плещется сиреневый кит. Тот же ракурс. Как ни странно, рисунки его успокоили. На последней картинке какой-то человек, Тари изобразила его со спины, голова опущена, руки подняты, он упирается ладонями в черную стену, словно стараясь остановить ее движение. Похож на Джозефа. Внизу значок, Тари часто его рисовала: зеленая с синим и коричневым сфера, серединка закручивается и переливается красно-оранжевым. Джозеф всегда полагал, что это солнце, потому что из сферы выходили красные лучи. Только не из краев, а из крутящейся серединки.
Внизу раздался шум. Кто-то вошел в парадную дверь. На лестнице послышались тихие шаги. Неужели эта репортерша вконец обнаглела? Вполне возможно. Все журналюги хищники. Пойдут в огонь и в воду, лишь бы содрать с бренных костей клок мяса послаще.
Джозеф затаил дыхание. Шаги переместились на кухню, звякнула ручка, скрипнула кухонная дверь. Надо подождать, пока эта зараза уберется отсюда. Сейчас как заорет, будет его искать по всему дому. Вот прилипала. Небось, и оператора с собой приволокла. Ясное дело, без камеры какой смысл к нему приставать? Точно, сейчас начнет галдеть. Если пойдет на второй этаж, он просто спрячется. Еще неизвестно, чего от нее ждать. Джозеф посмотрел на шкаф в спальне Тари. Положил рисунки на кровать и на цыпочках прокрался к стене. На лестнице послышались шаги, заскрипели ступени. Джозеф потянулся к стеклянной ручке шкафа. Он сюда раньше ни разу не заглядывал. Что там? Наверное, ничего. А может, ветхая одежда, переложенная нафталином. Или утопленники, ждущие своего часа, чтобы выбраться наружу. Ручка в форме призмы повернулась, Джозеф осторожно потянул дверь на себя. Петли заскрипели. Шаги замерли. Сердце Джозефа отчаянно колотилось.
Войдя в дом Критча, мисс Лэрейси закрыла и заперла дверь в гостиную, ей хотелось посидеть в тишине, чтоб никто не тревожил. Старушка села на диван и крепко заснула. Сейчас ее не разбудили бы даже иерихонские трубы. Мисс Лэрейси снились лица утопленников, которых ей пришлось опознавать на рыбозаводе. Потом она вдруг увидела колонну людей, вторые, третьи и все последующие ряды были лишь отражениями первого. И все на одно лицо, различались только одежда и прически. Живые цепочки. Все в них были если не родственниками, то уж точно походили друг на друга как две капли воды.
Мисс Лэрейси снился Урия. Она попыталась проснуться, веки открылись, Урия сидел в гостиной прямо напротив Элен. На лице его застыла озорная добродушная улыбка. Сначала он сжимал губы, но чем дольше он смотрел на свою невесту, тем шире становилась его улыбка. Мисс Лэрейси почувствовала, что он делится с ней своей силой, и она невольно улыбнулась в ответ. «До чего ж он хорош собой, ну просто картинка», – подумала она. Урия всегда был щедрым и великодушным человеком, он помогал всякому, стоило только попросить его об одолжении. Пряди волос аккуратно зачесаны назад, руки на подлокотниках кресла. Урия удобно устроился на сиденье. Он не отрывал взгляда от возлюбленной и, продолжая широко улыбаться, подался вперед.
– Покойно тебе? – спросила мисс Лэрейси.
Улыбка сбежала с его лица, глаза потеряли довольный блеск. Тело окутала кроваво-красная пульсирующая пелена, время от времени из нее вырывались тонкие красные лучи, проходили сквозь тело Урии и разлетались в стороны. Он протянул руки, между кусками плоти чернели провалы, лицо рассыпалось на куски, нос отделился от головы и превратился в толстую белую рыбу, глаза – в двух медуз, верхняя губа – в мясистый морской огурец, а нижняя – в электрического угря.
Мисс Лэрейси заплакала, она с новой силой ощутила свою потерю, слезы ручьями лились по щекам. Опять с ней остались только воспоминания, а сам Урия, которого она только что видела так ясно, возвратился в поглотившую его бездну.
Мисс Лэрейси снова попыталась открыть глаза и неожиданно для себя почувствовала, что это вовсе не сон, во всяком случае, непохоже на сон. Почему тела Урии не оказалось среди утопленников на рыбозаводе? Почему нельзя пойти туда и вглядеться в его черты, ведь остальные-то все там? Где же его семья? В холодильной камере нет ни одного родственника Урии.
И вдруг мисс Лэрейси поняла, почему среди этих тел не было Урии, почему его не прибило к берегу. Родители Урии умерли много лет назад, а детей у него не было. С его смертью прервалась цепочка.
