Эйтан Финкельштейн - Пастухи фараона
Мы, конечно, тоже не сидим сложа руки, но он так плотно окружил себя преданными людьми, что до сих пор… Так вот, твоя задача состоит в том, чтобы под видом старого друга проникнуть в его дом и, самое главное, — на его семинары и подробнейшим образом все записывать и передавать нам.
— Я? Я ничего в науке не понимаю, и вообще…
— Ну, понимаешь — не понимаешь — это неважно, у нас разберутся. А что касается «вообще», то мы тебя, понятно, выпустим и в институт устроим — ты ведь в Ленинграде закончил два курса юрфака? Товарищу же своему скажешь так: воевал, был ранен, три года валялся по госпиталям, теперь учусь в университете.
К «случайной» встрече с Борисом Вульфика готовили тщательно. Потом, когда она состоялась, начались посещения его дома и тех дурацких семинаров, на которых Вульфик сидел истуканом и ничего не понимал. Потом начались занятия на юрфаке и редкие свидания с Зоей. Потом в местной газете появилась статья «Осиное гнездо на Лысой горке», в которой говорилось о директоре научного института, собравшего под своим крылом шпионов-вредителей. Потом была команда прекратить посещения Бориного дома и мучительное ожидание того, что за ненужностью его снова отправят в лагерь. Потом была смерть Сталина, оттепель и новые документы, вручая которые, Алексей Денисович дружески жал ему руку.
— Поезжай, Вульфик, в Москву, к своей Зое. Устраивайся, живи, как все. И не думай, что эта свистопляска с оттепелью надолго. Конечно, сейчас нас, чекистов, модно ругать, но мы с тобой еще понадобимся. Обязательно понадобимся. Без нас никак нельзя!
И вот понадобился.
Владимир Иванович рассказал о том, что «с самого верха» вышла директива усилить борьбу с экономическими преступлениями, что в Верховном Совете уже готовятся указы о введении смертной казни за хищение, взяточничество и нарушения правил валютных операций. Подробно объяснил его, Вульфика, задачу:
— Экономические дела — они особые, там без экспертной оценки нельзя. Вот мы и решили, что вы с вашим опытом и знаниями с этими делами разберетесь.
И Вульфик разбирался, от души разбирался, так разбирался, что и следователям порой работы не оставлял. Один раз, правда, оплошал, приписал по делу Савелия Шустера лишний ноль. Прокурор высшей меры потребовал. На суде, однако, адвокат сложил дважды два, и нолик этот выплыл. Конфуз получился, пришлось приговор переписывать, расстрел на пятнадцать лет менять. Владимир Иванович сильно рассердился, кричал, ногами топал. Вульфик оправдывался, как мог: «Работа все силы отнимает, да и на дорогу час уходит. Вечерами совсем не соображаю».
— Ладно, — отошел Владимир Иванович, — в экспертизу начальство тебя больше не хочет, а вот на другую работу устроиться я тебе помогу.
Недели через две пришло приглашение. И не откуда-нибудь, а из универмага «Москва», и не от кого-нибудь, а от самой директрисы Марии Федоровны Коршиловой, слава о которой гремела по всей Москве.
В назначенный день Вульфик трижды прошелся бритвой по щекам и подбородку, щедро смочил их одеколоном «Шипр», надел белую рубашку, синий пиджак и галстук в горошек. В приемную Коршиловой явился минута в минуту.
Вошел и обомлел. Кабинет был обставлен павловской мебелью, хозяйка его, одетая в густо-оранжевое трикотажное платье, стояла возле письменного стола, держа в одной руке золотую трубку телефона, другой поглаживая воротник из горностая, который обвивал ее шею. «Царица, — мелькнуло в голове, — честное слово, царица!»
Мария Федоровна, меж тем, положила трубку, указала Вульфику на стул и открыла свой золотозубый рот.
— Вот вы какой, товарищ Хмельницкий! Так, так. Ну что ж, мне вас рекомендовали как прекрасного юриста, специалиста по трикотажному производству и человека, умеющего держать язык за зубами. Значит, будем работать. Но учтите, задача наша не из легких. Посмотрите, где мы находимся? На Ленинском проспекте. Тут и Президиум Академии наук, и всякие институты — атомные, военные и прочие. У нас одних генералов, академиков и медицинских светил больше, чем в любой части Москвы. Вот их-то мы и должны обслуживать! Улавливаете?
— Как же, как же, — придавленный грандиозностью задачи и покоренный гладкой речью директрисы, пролепетал Вульфик.
— Мне уже удалось расширить сферу нашей торговли, — продолжала Мария Федоровна, — полгода назад мы открыли продовольственный отдел и фруктовую секцию, а вот теперь на очереди трикотажный цех. Начальника я уже подобрала — Хейфиц, ваш человек. Он будет производство налаживать, а ваша задача — следить за разнарядками, за учетом продукции, сбытом — чтоб комар носа не подточил. И зарплаты будут на вас. Запомните — зарабатывать люди должны хорошо, чтобы не воровали. Но, прежде всего, должна быть учтена моя руководящая роль…
С этого момента жизнь Вульфика изменилась. Да так, что вовсе перестала походить на прежнюю. А похожей она стала на ту, которую вели герои его рассказов — подпольные миллионеры. Вульфик больше не вставал в шесть утра, не тащился на работу автобусом, потом метро и снова автобусом. Из коммуналки на Тимирязевской он перебрался в трехкомнатную квартиру на Профсоюзной и стал ходить на работу пешком — разгонять стремительно растущие жировые отложения.
Что до Зои, то одеваться она стала исключительно в джерси, разъезжала только на такси, серьги и кольца носила с бриллиантами, на курорты ездила в «бархатный» сезон.
Только сын Вульфика не радовал. Учился Борис плохо — перебивался с двоек на тройки. Занятия прогуливал, целыми днями где-то шатался — пластинками фарцевал. Потом переключился на джинсы. Школу, правда, с грехом пополам окончил, но в институт провалился. Отец ему: «Работать иди, в институт поступать готовься». А Боря в ответ: «На черта мне твой институт, пять лет учись, а потом кукуй всю жизнь на голую зарплату! Я, как твой Хейфиц, хочу — семь классов, а уже третью дачу строит». — «Ты про дачи-то язык придержи, понял?»
Ругать сына ругал, но довольство отпускал щедрое. Благо было с чего.
Все кончилось так же внезапно, как и началось. Приехали, дом вверх дном перевернули, имущество описали, отвезли Вульфика туда, куда он недавно ходил как на службу. Потом и Зою стали вызывать.
С лица женщина спала, веса десять кило потеряла, но держалась твердо: «Ни в чем муж мой не виноват, он все делал по заданию товарищ Коршиловой» — «По чьим заданиям действовал ваш муж, мы сами разберемся, — перебивал ее Владимир Иванович, — вы лучше помогите нам деньги отыскать. Хищений у него на два миллиона двести тысяч, а мы только половину обнаружили. Если поможете деньги найти, даю честное партийное слово, высшей меры не будет». Зоя все отрицала, все просила Коршилову вызвать: «Она подтвердит!»
Неожиданно вызвали к следователю Бориса.
— Не бойся, сынок, и говори им одно: ничего не знаю, — напутствовала сына Зоя.
Боря сделал вид, что не боится. На душу, однако, легла какая-то тяжесть.
— Э-э, молодой человек, — Владимир Иванович листал объемистую папку, — да вас и за собственные дела можно посадить.
— Нет у меня никаких дел, — хорохорился Борис, а у самого сердце ушло в пятки.
— Ну всего, что тут написано, перечислять не стану, время не хватит. Но вот, например. Шестого мая вы были в общежитии МГУ, корпус «Б», комната двести шестнадцать у студента из Нигерии Кв… али… мбо… Купили у него джинсы, которые потом продали товароведу из магазина «Мелодия». Показания зачитать?
— Не надо.
— Хорошо, не буду, — добродушно согласился следователь. — Тогда вот еще. Второго июня в том же общежитии вы посетили комнату шестьсот сорок пять, где проживала гражданочка Японии Томак…о. Провели у нее четырнадцать минут и приобрели кассетный магнитофон «Сони». Тут у нас и фотография. Показать? Вот он, магнитофон-то. Узнаете? Так-то, Борис Вульфович, — от добродушной улыбки на лице следователя не осталось и следа, — мы не только папашу твоего шлепнем, но и тебя, фарца проклятая, годков на десять упрячем.
Боря молчал. Это в математике он был не бум-бум, а в деле соображал мгновенно. Мгновенно же и сообразил — отсюда ему не выйти.
Владимир Иванович, меж тем, откинулся в кресле, закурил и немного смягчился.
— Ладно, парень, ты не думай, лично мне тебя жаль. Понимаю, запутался ты, под дурное влияние попал. И хотел бы тебе помочь, но ведь и надо мной начальство сидит.
Следователя Боря уже не слушал, в голове стучало: что же мне будут шить?
— Можно, конечно, попробовать, — продолжил Владимир Иванович. — У нас тут проблема. Следствие по делу твоего папаши девятый месяц идет, а мы все еще больше миллиона отыскать не можем. Знаем, что на эти деньги бриллианты были куплены. Знаем когда и у кого, а вот где спрятаны? С ног сбились — нету! Признайся, денежки у отца приворовывал, разговоры его подслушивал? Было такое?
