Джоди Пиколт - Обещание
Однажды вечером он повернулся к Эмили посреди фильма и спросил, как она собирается это сделать.
— Что?
Эмили впервые услышала, что Крис сам завел разговор о суициде, обычно именно она поднимала эту тему.
— Ты слышала. Я решил, что ты уже все обдумала.
Эмили пожала плечами и взглянула через плечо, чтобы удостовериться, что родители еще наверху.
— Обдумала, — призналась она. — Никаких таблеток.
— Почему?
— Потому что легко откачать, — сказала она. — И окажешься с промытым желудком в психиатрической палате.
Честно признаться, ему понравилась альтернатива.
— А что ты предлагаешь?
— Можно отравиться угарным газом, — улыбнулась она. — Но тогда придется воспользоваться твоим джипом. А резать вены кажется… слишком банальным.
— Я считаю, что вообще убивать себя — банально, — добавил Крис.
— Будет больно, — смиренно продолжала Эмили. — Я просто хочу, чтобы все раз — и закончилось.
Крис посмотрел на Эмили. «Пока ты не передумала, — подумал Крис, — или за тебя этого не сделал я».
— Я думала о пистолете, — призналась она.
— Ты же ненавидишь оружие! — удивился Крис.
— А какая разница?
— И где ты возьмешь пистолет? — продолжал интересоваться Крис.
Эмили подняла глаза.
— Наверное, у тебя, — предположила она.
Брови Криса поползли вверх.
— Нет. Категорически.
— Крис, пожалуйста! — взмолилась она. — Ты просто дай мне ключ от сейфа. И скажи, где взять патроны.
— Ты же не станешь стрелять в себя из охотничьего ружья! — пробормотал Крис.
— Я имела в виду что-то маленькое. Кольт, например.
Она увидела, как он воздвиг стену, и похолодела. Крис и раньше встречал этот взгляд — в широко распахнутых глазах смирение загнанного в угол, как у оленихи за секунду до того, как он в нее выстрелил. И он понял, что перед ним сейчас стоит Эмили, которая впервые кажется счастливой, когда обсуждает, как умрет.
Слезы бежали по ее щекам, в горле у Криса тоже стоял ком. Он закричал, как в те мгновения, когда кончал сразу после того, как она испытывала оргазм.
— Раньше ты уверял, что все для меня сделаешь, — взмолилась Эмили.
Крис посмотрел на их переплетенные поверх учебников руки и впервые за все время признался себе, что — по разным причинам — может проиграть, что все это может произойти на самом деле.
— Сделаю, — пообещал он.
И его сердце разбилось под тяжестью правды.
Они сидели в темном зале кинотеатра и держались за руки. Фильм, который они пришли посмотреть, — Крис даже названия не помнил — уже давным-давно закончился. Появились титры, остальные зрители ушли. Два билетера убирали пустые стаканчики из-под попкорна, валяющиеся в проходах. Они молча подметали пол и изо всех сил делали вид, что не замечают парочку, которая сидела обнявшись в заднем ряду кинотеатра.
Иногда он был уверен, что станет героем и однажды они с Эмили посмеются над своими страхами. А временами верил в то, что станет всего лишь тем, кем обещал Эмили: человеком, который будет рядом, когда она умрет.
— Не знаю, что я буду делать без тебя, — прошептал Крис.
Он видел, что Эмили повернулась к нему. В темноте заблестели ее глаза.
— Ты можешь пойти со мной, — предложила она и сглотнула. На языке осталась горечь слов.
Крис намеренно промолчал: пусть ей будет не по себе от одной только мысли. И тут же задался вопросом: «С чего ты решила, что после смерти мы будем вместе? Откуда ты знаешь, что там на небесах?»
— Потому что по-другому я себе не представляю, — как будто подслушав его мысли, ответила Эмили.
Однажды вечером он спустился на первый этаж и взял из отцовского стола ключи. Сейф с оружием запирали обычно от детей. А не от таких, как Крис, подростков.
Он открыл сейф и достал кольт, потому что достаточно хорошо знал Эмили и был уверен: первое, что она попросит, — посмотреть пистолет. Если он не принесет, она что-то заподозрит и перестанет ему доверять, и у него не будет шанса удержать ее от ошибки.
Он сидел, ощущая в руках тяжесть оружия, вспоминая кислый запах смазки и руки отца, «золотые» и аккуратные, которые натирали ствол и рукоять силиконовой тряпочкой. «Как лампу Аладдина», — однажды подумал Крис, ожидая, что вылетит джин.
Он вспомнил рассказы отца об оружии, о Элиоте Нессе[12] и Аль Капоне, о подпольной торговле спиртным, о секретных рейдах и о джине с тоником. Он рассказывал Крису, что этим пистолетом вершилось правосудие.
Потом он вспомнил свою первую охоту на оленя — выстрел оказался нечистым. Крис с отцом преследовали животное по лесу, где оно упало на бок, тяжело дыша. «Что мне делать?» — спросил Крис. Отец поднял ружье и выстрелил. «Пристрелить из сострадания», — ответил он.
Крис порылся в сейфе и вытащил пули сорок пятого калибра. Эмили не дура, она попросит и патроны посмотреть. Он закрыл глаза и представил, как она подносит матовое серебристое дуло ко лбу. Представил, как его собственная рука поднимается вверх и убирает пистолет от ее головы, если дело дойдет до самоубийства.
В нем говорил эгоизм, но решалось все просто: он не может позволить Эмили покончить с собой. Когда всю жизнь находишься рядом с человеком, тяжело представить себе мир без него.
Он остановит ее. Обязательно.
И он не позволил себе задуматься над тем, зачем положил в карман две пули вместо одной.
Настоящее
Май 1998 года
Гас сидела на краю кровати и поправляла колготки. «Теперь, — безжизненно подумала она, — платье». Она заглянула в гардеробную и достала простое темно-синее платье и пару туфель на низких каблуках ему в тон. Она наденет жемчуг — элегантно и ненавязчиво.
Ей не разрешили присутствовать в зале суда. Свидетелей изолировали до тех пор, пока они не начинали давать показания. По всей вероятности, сегодня ее не вызовут. Возможно, даже не завтра. Она приоделась на тот случай, если вдруг — хоть мельком — удастся увидеть Криса.
Гас слышала шум воды в ванной — Джеймс брился. Создавалось впечатление, что они идут на вечеринку или их вызывают в школу. Только собирались они не в школу.
Джеймс вышел из ванной и увидел, что Гас, наклонившись, с закрытыми глазами сидит на кровати в одном белье и колготках и прерывисто дышит, словно после долгого бега.
Мэлани и Майкл вышли из дома вместе. Ее ноги грузли в мягкой земле — к каблукам пристала грязь. Она открыла дверцу своей машины и, ни слова не говоря, села.
Майкл забрался в свой грузовичок. Он ехал за женой по Лесной ложбине, не сводя глаз с ее машины. По обе стороны широкого тонированного заднего стекла высоко располагались габаритные огни, а чуть пониже, уже вдоль багажника — еще полоска габаритных огней. Каждый раз, когда Мэлани жала на тормоз, габаритные огни вспыхивали и казалось, что машина улыбается.
Кот Барри Делани перевернул чашку с кофе именно в тот момент, когда она уже собиралась ехать в суд.
— Черт, черт, черт! — выругалась она, отодвигая воющего кота от лужи и вытирая ее кухонным полотенцем. Но лужа была слишком большой, и кофе продолжал тоненькими ручейками течь с кухонного стола.
Барри взглянула на раковину, решив, что у нее нет времени убирать беспорядок. Только через несколько дней обнаружилось, что пятно от кофе осталось на белом виниловом полу, и в течение следующих десяти лет она, заходя в кухню, вспоминала Криса Харта.
Джордан опустил свой портфель на кухонный стол и обернулся к Томасу, одной рукой поправляя галстук.
— Что скажешь?
Томас присвистнул.
— Выглядишь отлично, — заверил сын.
— Достаточно хорошо, чтобы выиграть?
— Достаточно хорошо, чтобы надрать обвинению зад! — засмеялся Томас.
Джордан усмехнулся и стукнул сына по спине.
— Выбирай выражения, — вяло пожурил он, взял пачку хлопьев с какао и изменился в лице. — Томас! Ты все съел? — Он нахмурился, заглянув в темные, пустые недра коробки.
Томас с набитым ртом удивленно взглянул на отца.
— Разве ничего не осталось? Папа, я думал, там еще есть хлопья.
Каждое утро перед судом Джордан ел хлопья с какао. Суеверие, которое не имело под собой реальной почвы (сродни тому, почему подающий бейсбольной команды никогда не бреется перед решающей игрой или шулер зашивает в подкладку своего пиджака кроличью лапку). Но, черт побери, это была его примета, и она срабатывала. Съешь хлопьев — выиграешь суд.
Томас заерзал под сердитым отцовским взглядом.
— Я могу сгонять купить, — предложил он.
Джордан хмыкнул.
— Интересно, на чем?
— На велосипеде.
— В таком случае ты успеешь как раз… скорее всего, к обеду. — Джордан покачал головой. — Я просто хочу, — произнес он, стараясь сдерживаться, — чтобы ты иногда думал, а потом делал.
