Алексей Слаповский - Закодированный
– Нет! – вскричал Непрятвин. – Вы хотите уйти? Для этого вы сейчас должны переодеться! Конечно же, вы наденете что-то обворожительное! И я почувствую еще большую зависть к Маркушеву. Кстати, зачем вы говорите о нем с таким обожанием? Вы нарочно дразните меня?
– Я вас не понимаю!
Алина побледнела и отошла к окну.
Я приподнялся и как бы случайно, но точно рассчитанным движением (помогла актерская выучка!) оказался между Алиной и Непрятвиным.
– Что происходит? – закричала она. – Что вам нужно?
– Нам ничего не нужно! – закричал Непрятвин. – Это вашему Маркушеву нужно, чтобы я вас убил! А вы его за это обожаете! Знайте же, что Маркушев хочет вас убить посредством меня! Почему? – вот вопрос! Вы заставляете его жениться на себе? Хотите завладеть его богатствами? Да, я понимаю, в квартире у него ничего нет, но наверняка где-то припрятаны, может быть, миллионы! Опровергните меня, если можете!
– Ну, хватит! – сказал я твердо, видя, что Алина испугалась и вся сжалась в комок.
– Он шутник, – сказал я ей. – Он просто неудачный шутник.
Я хотел успокоить ее, взяв за руку, но она отшатнулась.
– Да, я шучу! – заявил Непрятвин. – То есть не шучу, но не бойтесь, я не убью вас, я специально пригласил этого человека, чтобы он не дал мне убить вас, знакомьтесь, это Николай Мухайло, известный актер!
– То-то я вижу – знакомое лицо! – радостно вскрикнула Алина, которая сначала, конечно, не могла узнать меня, потому что была в шоковом состоянии.
В это время раздался телефонный звонок. Алина схватила трубку и смертельно побледнела, выслушав то, что ей сказали.
– Это звонил врач, – сообщила она, положив трубку, садясь в кресло и заливаясь слезами, не в силах вымолвить ни одного слова, полы платья сползли с ног, но она совсем не замечала этого.
– Что случилось? – закричал Непрятвин.
Алина наконец сумела заговорить.
– Он пришел к врачу с жалобами на сердце. Он давно уже жалуется на сердце.
– Как давно? – требовательно спросил Непрятвин. – И с какого времени вы вообще с ним знакомы?
Я вынужден был вслух заметить ему, что в подобной ситуации такие вопросы бестактны.
Но Алина ответила.
– Около года. Как раз когда мы познакомились. Он сначала не ходил к врачам, не пил лекарств, лечился методами саморегуляции, доступными каждому человеку его квалификации и его дарования, но вот ему стало совсем плохо, он обратился к врачу. Тот прописал лечение. Ему стало лучше, и он сегодня пошел, чтобы посоветоваться, не применить ли физические нагрузки в виде бега или легкой гимнастики. У врача ему вдруг стало плохо, он упал без сознания, ударившись к тому же головой обо что-то. Врач едва успел сбегать за медсестрой, но, вернувшись в кабинет, увидел, что он уже умер. Он умер, умер! – повторяла Алина, захлебываясь в слезах.
– Он умер! – повторял за ней Непрятвин, смертельно побледнев.
И вышел из квартиры.
Я выбежал за ним, не успев успокоить и как-то утешить Алину, но Непрятвина я тем более не мог оставить одного.
– Сволочь! Скотина! Подлец! – выкрикивал Непрятвин на весь подъезд.
– Кто? – спросил я.
– Маркушев, Маркушев, кто же еще! Ведь он уже год назад знал о своей болезни! Он знал, что умрет! Но ему этого было мало, он решил и меня заодно погубить!
– Каким образом? – изумился я.
– Неужели вы не понимаете? – злобно закричал Непрятвин. – Он знал, что умрет, и заодно решил убить меня!
– Да чем же? Не вижу логики ваших рассуждений!
– Я очень логичен! – возразил Непрятвин. – Маркушев знал, что через год мой завод кончится. Понимаете? Завод, как у будильника, он кончится, я поеду к нему, чтобы он меня раскодировал, чувствуя невыносимую жажду выпить спиртного. А он – умирает! И я оказываюсь по его милости в безвыходной ситуации! Теперь я каждую минуту буду находиться под страхом смерти из-за желания выпить, и я не вынесу этого страха, я выпью и умру!
Да, положение действительно было тяжелое, требовались усилия более взвешенного ума, чтобы найти выход.
Мы пришли ко мне домой, выпили крепкого кофе (к тому кофе, что принесла Алина своими тонкими перламутровыми пальцами – душа женщины в ее пальцах! – мы не притронулись, находясь в напряжении), и я нашел выход.
– Вот что! – сказал я. – Слушайте меня внимательно. Все они, то есть те, кто занимается кодированием, ведь действуют похожими методами. Значит, вас может раскодировать кто-то другой!
– Но он же не знает, что наколдовал мне Маркушев! – в отчаянии закричал Непрятвин.
– Это неважно, – находчиво ответил я. – Он может сказать: уничтожаю все предыдущие установки. И всё!
Надо было видеть, какой свет надежды засверкал в глазах Непрятвина. Это такие моменты в жизни человека, которые невозможно сыграть даже гениальному актеру.
Он рвался сейчас же пойти куда-нибудь, но следовало решить, к кому именно обратиться. Я вспомнил своего товарища, замечательного актера Н., талант которого, правда, в последнее время оказался невостребованным, это в наши коммерческие времена случается и с действительно талантливыми людьми, не желающими играть где попало и что попало, лишь бы платили, к тому же у Н. были и личные неприятности: после того как он бросил пить с помощью экстрасенса, почему я к нему и обратился, у него наступила импотенция, которая, правда, прошла, но за этот период от него успела уйти жена, к тому же он и в профессиональном плане стал чувствовать какие-то срывы, хотя, на мой взгляд, если у актера есть «нутро» да плюс выучка, на него ничто не повлияет, но тут уж вопрос характера, вопрос мужественности, не исключая и вопроса везения, удачи, о котором я говорил выше, имея в виду непродажность настоящего таланта, который сейчас не ценится, возможно, уже в силу того, что он настоящий, сейчас требуются холодные ремесленники, с одинаковым равнодушием играющие и Иуду, и Христа. Я позвонил Н., чтобы проконсультироваться с ним, но Н. не захотел говорить по телефону и напросился приехать ко мне. Честно говоря, мы не были в столь близких отношениях, но тут речь шла о судьбе человека, возможно, даже о самой его жизни, и я согласился.
Н. приехал, стал расспрашивать подробности, но Непрятвин был угрюм и неразговорчив, он требовал одного: познакомить его с тем, кто закодировал Н. Причем Непрятвин был как-то странно подозрителен.
– С какой стати вы так заинтересовались? – неприветливо спросил он Н.
Н. с той дурной дурашливостью, которая так отличает актеров, желающих играть и в жизни, не понимая, насколько это смешно и глупо, воскликнул:
– Просто мы – товарищи по несчастью!
– А может, по счастью? – хмуро спросил Непрятвин.
– Конечно! – тут же переключился Н. – Это ведь как посмотреть!
– А кроме кода относительно желания выпить, вы никаких других кодов в себе не чувствуете?
От меня не ускользнуло то, что Н., не ответив, отвел глаза, заерзал, пробормотал что-то неразборчивое.
– Не хочется ли вам убить кого-нибудь? – с бледным лицом продолжал Непрятвин свой допрос.
– Нет, нет, нет! – слишком как-то поспешно и активно закричал Н., вскочил и отошел к окну.
Я перебил этот бесполезный разговор. Я предложил немедленно позвонить экстрасенсу. Н. стал звонить. Экстрасенс Дружбин заявил по телефону, что он никак не может сегодня принять Непрятвина, хотя и верит в трудность его положения, но у него сегодня ответственный массовый оздоровительный сеанс.
Непрятвин, горя от нетерпения, потребовал отправиться прямо туда, я вынужден был согласиться, Н. присоединился к нам, хотя Непрятвин и посматривал на него очень подозрительно, Н. все время как-то оказывался в тени, чтобы не было видно его глаз.
И вот мы в зале. Вышел экстрасенс Дружбин. Начался сеанс гипноза, который я не буду описывать, он был в точности похож на те сеансы, которые, в исполнении других экстрасенсов, показывали в свое время по телевизору.
На меня это, конечно же, не подействовало в силу независимости моего характера, я только почувствовал небольшую сонливость из-за утомления и нервных событий, пережитых утром, я, кстати, собирался наведаться к Алине и предложить свою вполне бескорыстную помощь в житейских делах, в театре меня, например, всегда выбирали в похоронную комиссию, зная, что я могу деликатно и быстро устроить все как надо.
После сеанса Н. обещал сейчас же свести нас с Дружбиным. Но мы не могли к нему пробиться сквозь толпы поклонников, а когда пробились, то встретили заслон еще крепче: что-то вроде добровольных телохранителей Дружбина, которые не хотели слушать объяснений Н., что он до выступления уже был у Дружбина, а теперь должен встретиться еще, тот его ждет.
– Никого он не ждет! – сказал один из охранников. – Не велено никого пускать!
Н. был смущен, Непрятвин зол и нетерпелив, он потребовал адрес, чтобы поехать к Дружбину домой, Н. сказал адрес, но сказал, что Непрятвину нельзя ехать одному, Дружбин его просто не впустит.
