Рейчел Джойс - Операция «Перфект»
Когда же ей все-таки действительно удалось увидеть падающую звезду, она вскочила, глядя широко раскрытыми глазами в ночную тьму и возбужденно тыча куда-то туда пальцем.
– Смотри! Смотри! – все повторяла она. – Ты видел? Видел?
– Удивительно красиво! – сказал Байрон.
На самом деле это был самолет. Байрон хорошо разглядел даже тянувшийся за ним газовый след, пронизанный лунным светом и казавшийся строчкой, сделанной серебряной нитью на темной ткани небес. Он все ждал, что мать сама об этом догадается, но она так ничего и не поняла. Она, смеясь, сжала его руку и сказала: «А ведь я загадала желание о тебе, Байрон! Теперь все будет хорошо. Ведь мне все-таки удалось увидеть эту счастливую звезду!» И ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть и отвести глаза. Как она, его мать, может быть настолько наивной? – думал он. Или даже глупой? Он шел следом за ней к дому и, когда она поскользнулась в своих туфельках, поспешно подал ей руку, помогая удержаться на ногах.
– Я совсем разучилась ходить на каблуках! – засмеялась Дайана.
Похоже, у нее здорово поднялось настроение из-за того, что ей все-таки удалось увидеть «падающую звезду». Весь следующий день, пока дети были в школе, она с удовольствием работала в саду, окапывая розы, а когда солнце стало склоняться к закату, Байрон помог ей сгрести в кучу первые опавшие листья и погрузить их в тачку, чтобы потом сжечь. Кроме того, они собрали яблоки-падалицу и хорошенько полили цветочные клумбы возле дома – саду давно был нужен хороший дождь. Потом они немного поболтали, вспомнили, что скоро Хэллоуин, и Дайана сказала, что прочла забавную статью о том, как американцы вырезают из тыкв разные смешные рожи. «Хорошо бы и нам что-нибудь такое сделать», – сказала она. Они еще немного постояли в саду, глядя, как пылают в закатных лучах над пустошью края пышных облаков, похожих на розовую сахарную вату. «Какой чудесный был день! – воскликнула Дайана. – Как жаль, что люди так редко смотрят на небо!»
Так, может, дело в том, что нужно просто верить: вещи таковы, какими ты хочешь их видеть? – подумал Байрон. Может, только это и требуется? Если он чему и научился за это лето, так это тому, что в той или иной вещи порой заключена не одна, а много разных вещей, и некоторые из них противоречат друг другу. А еще он понял, что не все имеет свой ярлык. А если что-то его и имеет, нужно быть готовым время от времени пересматривать правильность этого ярлыка и рядом с ним наклеивать новый. Истина может быть истиной, но и это не всегда именно так. Скорее, истина способна более или менее соответствовать реальности, и это, наверное, самое большее, на что человек может надеяться.
Когда Байрон с Дайаной вернулись в дом, как раз пора было пить чай, но тут она вдруг вспомнила, что забыла в саду свой кардиган. Крикнув, что только сбегает за ним и сразу вернется, она исчезла за дверью.
Байрон и Люси сели играть, но через некоторое время поняли, что придется зажечь свет, потому что в комнате вдруг стало темно. Закончив игру, Байрон решил приготовить сэндвичи, потому что Люси захотела есть. Сэндвичи он нарезал треугольниками, как это делала мать. Потом снова выглянул в окно, потому что свет снаружи стал каким-то зловеще зеленым, и сказал Люси, что сперва принесет кое-что из сада, а потом они поиграют в «Змеи и лестницы».
– Ты ходи первая, – предложил он ей, доставая игру, – только считай аккуратно. А я к своему ходу вернусь. – Когда он открыл входную дверь и вышел на крыльцо, его просто потряс вид грозового неба.
Над пустошью грязным пятном нависли тучи. Явно надвигалась гроза. Байрон окликнул мать, но она не отвечала, и он бросился в сад, надеясь, что найдет ее в розарии или на какой-нибудь из рабаток с многолетниками. Но и в саду ее не оказалось. Внезапный порыв ветра качнул ветви деревьев, и тучи, словно по сигналу, ринулись вперед, вершины холмов на мгновение осветила серебристая вспышка и тут же погасла. Затрепетала, зашумела листва. Байрон еще раз быстро пробежался по саду и бросился к дому. Когда он подбегал к гаражу, на землю упали первые капли, куда более крупные, чем можно было предположить. Со стороны пустоши стремительно надвигался ливень, уже нависший над холмами тяжелым занавесом. Вряд ли Дайана осталась у пруда, подумал Байрон и нырнул в гараж, чтобы спрятаться от дождя. Буквально нескольких секунд хватило, чтоб он вымок до нитки. Дождевая вода стекала по волосам, попадая за воротник, и он от холода поднял плечи, сгорбился и сунул руки под мышки.
Капли дождя стучали по крыше гаража, точно горошки перца в банке, у дальней стены по-прежнему стояла бабушкина мебель, накрытая простынями, но Дайаны здесь не было. А что, если она сидит в «Ягуаре»? Залезла туда да и уснула случайно прямо на сиденье? Но дверцы машины были заперты, и внутри никого не было. Наверное, она уже вернулась в дом, решил Байрон, и сейчас она преспокойно сушит волосы феном и разговаривает с Люси. Он быстро захлопнул дверь гаража и бросился домой.
Люси ждала его на пороге.
– Где ты был, Байрон? Я ждала, ждала! Ты почему так долго? – Вид у нее был испуганный, и, увидев ее, Байрон понял, до какой степени сам напуган. Дождь заливал под дверь, до середины холла на полу была лужа, но, лишь обернувшись, Байрон заметил, что сам оставляет за собой лужи, вода текла с него ручьем.
– А мама где? – спросил он у сестры.
– Я думала, она с тобой.
Байрон принялся восстанавливать в памяти самые последние события, пытаясь понять, сколько времени прошло с тех пор, как Дайана выбежала из дома. Нагнувшись, чтобы снять мокрые туфли, он обнаружил, что они совершенно раскисли от воды. Не сумев справиться с мокрыми шнурками, он был вынужден стащить туфли так, не расшнуровывая. Разувшись, он принялся обыскивать дом. Начал он это неторопливо, осторожно, но потом стал все быстрее метаться из комнаты в комнату, настежь распахивая двери. Занавески на открытых окнах надулись, как паруса, а за окнами беспомощно мотались под ветром ветви деревьев. Байрон закрыл окна на задвижку, и ливень гневно замолотил по стеклам, загрохотал по крыше. По всему дому было слышно, как ветер то распахивает двери, то с силой их захлопывает.
– Где наша мамочка? Что это ты делаешь, Байрон? – спрашивала Люси. Она таскалась за ним следом, как тень.
Байрон проверил, нет ли матери в постели, в ванной, в кабинете отца, на кухне. Увы, нигде не было даже намека на то, что она здесь побывала.
– Почему мы носимся по всему дому, как сумасшедшие? – хлюпая носом, спросила перепуганная Люси.
Все же было нормально, твердил про себя Байрон, все было совершенно нормально. И снова бросился к входной двери. От волнения и безостановочного бега по комнатам в груди жгло, как огнем. Он схватил с вешалки зонт и непромокаемый плащ Дайаны и сказал сестре:
– Все нормально, Люс. Ты посиди, а я сбегаю и через минуту приведу маму домой.
– Но мне холодно! Принеси мне мой пледик, Байрон. – Люси прижалась к нему и так крепко обхватила его руками, что он с трудом высвободился.
Когда он отвел Люси в гостиную и принес ей плед, его вдруг поразила ужасная мысль: что он здесь делает? Зачем возится с каким-то пледом? Он же должен быть там! Зачем он вообще вернулся в дом?
– Ты просто сиди здесь и жди, – велел он Люси, усаживая ее в кресло. Он уже повернулся, чтобы бежать туда, но услышал, как плачет его маленькая сестренка, и вернулся, чтобы ее поцеловать. – Сиди спокойно и жди, – повторил он. А потом вдруг бросил все на ковер – плащ, зонт, одеяло – и выбежал из дома.
Ему казалось, что вся эта возня в доме заняла не более нескольких минут, но теперь снаружи стало гораздо темнее, и черный капюшон туч опустился еще ниже, совсем скрыв чело небес. Струи дождя падали совершенно отвесно, они вонзались в земле, как пики, безжалостно молотили по листьям деревьев, прибивали к земле траву. Ливень с такой силой барабанил по крыше и окнам, словно задумал дурное, из водосточных желобов на террасу потоком хлестала вода. Шум вокруг стоял оглушительный.
Байрон на бегу звал мать, но шум дождя был так силен, что почти совсем заглушал его голос. Он все никак не мог добежать до садовой калитки, ведущей на луг. Пруд за пеленой дождя разглядеть было невозможно. Горбясь под холодными струями, Байрон распахнул калитку из штакетника и, даже не пытаясь ее закрыть, поспешил к пруду, вот только бежать теперь совершенно не получалось. Ноги скользили и расползались в разные стороны, чтобы как-то удержать равновесие, он широко раскинул руки, но даже голову толком поднять не мог. Земля, похоже, успела насквозь пропитаться водой. Луг превратился в болото, на каждом шагу вода так и чавкала в траве, а брызги летели прямо в лицо.
Наконец завиднелся пруд. Зрелище было такое, что Байрону стало не по себе. Он просто собственным глазам не верил. Яростно отмахиваясь от дождевых струй, он пытался рассмотреть, что же там происходит, и громко звал: «Мама! Мамочка!» – но она его не слышала.
