Вячеслав Щепоткин - Крик совы перед концом сезона
О самом понятии «агент влияния» Виктор знал давно. Упоминание о нём встречал в исторической литературе, в мемуарах политиков, в записках дипломатов. Явление это было настолько же древним, насколько размытым в определении. Сюда, например, даже относили женитьбу, по распоряжению Александра Македонского, ста видных юношей из Греции и Македонии на знатных девушках завоеванной им среднеазиатской Согдианы. Якобы так великий полководец рассчитывал через десятилетия получить элиту, лояльную интересам своей родины — Македонии. То есть агентов влияния.
На протяжении веков людей, действующих против своего государства в интересах другого, зачастую враждебного, обретали путём подкупов, идеологической привлекательности, с использованием национального фактора. Прямым и откровенным агентом влияния российского императора Александра Первого стал министр иностранных дел наполеоновской Франции Талейран. Он работал за деньги. Причём за большие. Также не бескорыстно почти двадцать лет трудился на благо России и министр иностранных дел Австрийской империи Меттерних.
Вообще люди, связанные с дипломатией, всегда привлекали особое внимание зарубежных правителей и их спецслужб. Подумав об этом, Виктор вспомнил о Шеварднадзе, недавнем министре иностранных дел Союза. Он обратил на него внимание ещё в брежневские времена, когда неуёмная льстивость грузинского представителя по отношению к Генсеку сделала его всеобщим посмешищем. На съездах и пленумах каждый республиканский и областной секретарь считал необходимым «лизнуть» «дорогого и любимого Леонида Ильича». Но до такого обилия восхвалений — запредельно холуйских и рабски угодливых, заставляющих краснеть даже самых бессовестных функционеров — не доходил никто. В одном из своих выступлений на партийном съезде Эдуард Шеварднадзе, в ту пору первый секретарь грузинской парторганизации, славословил Брежнева больше двадцати раз! При этом по выспренности сравнений превзошёл сталинского наркома путей сообщения Лазаря Кагановича, который на юбилее вождя в 1939 году назвал Иосифа Виссарионовича «локомотивом нашей эпохи».
Потом Шеварднадзе, так и не научившийся толком говорить по-русски, изощрённо ругал «застой Брэжнева» и взахлёб хвалил начинаемую перестройку. Неожиданно для всех стал министром иностранных дел. Не имея ни соответствующего образования (медицинский техникум и пединститут), ни малейшего опыта дипломатической работы, располагая только покровительством Горбачёва, которому также неуёмно льстил, как недавно Брежневу, новый министр иностранных дел вскоре начал всё заметнее действовать в интересах американской стороны. В этом его публично обвиняли народные депутаты СССР. Называли конкретные факты неоправданных уступок американцам в разоружении, в сдаче советских позиций в Восточной Европе и, наконец, в тайном подписании Соглашения о передаче Штатам спорного участка шельфа в Беринговом море площадью свыше 50 тысяч квадратных километров. Какой это стало удачей для американцев, можно было судить даже по такому факту. Сенат США, обычно годами изучающий межгосударственные соглашения с другими странами, ратифицировал документ о стратегическом подарке в течение нескольких дней. Чтобы в СССР не успели опомниться.
Депутаты группы «Союз» потребовали немедленной отставки Шеварднадзе. Некоторые настаивали привлечь агента влияния и к уголовной ответственности, однако Горбачёв ограничился лишь отставкой своего соратника. Поэтому Савельев ожидал услышать от председателя КГБ не только общие слова об агентуре влияния, но и некоторые фамилии. Хотя бы того же Шеварднадзе. И удивлялся, почему Крючков этого не делает.
Виктор не знал, что главный чекист уже собрался было назвать Шеварднадзе, о котором имел гораздо больше негативных сведений, чем снимавшие его депутаты. Так, министр иностранных дел нарушил существовавшее до того правило и перестал направлять членам Политбюро записи своих бесед с зарубежными представителями. О чём он договаривался с иностранцами, приходилось верить ему на слово или догадываться. Встречаясь с госсекретарём США Бейкером, Шеварднадзе не всегда допускал на эти переговоры советских сотрудников, и даже переводчик зачастую был только американский. Во время встречи Горбачёва с Бушем на Мальте Бейкер улучил момент и сунул в карман Шеварднадзе записку. Уже это напоминало контакт резидента со своим агентом. Ещё удивительнее было содержание записки. В ней предлагалось прекратить помощь семи странам — союзникам СССР: Вьетнаму, Кубе, Афганистану, Анголе, Камбодже, Никарагуа и Эфиопии, а на высвободившиеся деньги построить в Союзе завод по выпуску зубной пасты и мыла. По сути дела, агенту влияния давалась инструкция о направлении действий…
Однако время шло, а Крючков лишь продолжал рассказывать общими словами о методах работы ЦРУ по вербовке агентов влияния. Он сам понимал, что от него ждут конкретных фактов, имён, должностей или хотя бы прозрачных намёков. Ждут, прежде всего, депутаты группы «Союз» — его идейные и стратегические сторонники. Два месяца назад представители этой влиятельной парламентской фракции пришли к Горбачёву и, как когда-то Сажи Умалатова, потребовали его отставки. «Вам надо уходить! Вы ничего не можете. Надо созвать внеочередной съезд народных депутатов СССР и оформить сдачу власти».
Горбачёв поднял истеричный крик, заявил, что пришедшие никого не представляют и сам он никуда не уйдёт. Теперь глава госбезопасности должен был вооружить сторонников сохранения страны дополнительными фактами о действиях горбачёвской «команды развала».
Но он не решался этого сделать. Несмотря на то, что факты были не об одном Шеварднадзе. Крючков пришёл на заседание Верховного Совета с большим материалом. В отдельной папке лежали тексты некоторых агентурных документов, в том числе — из иностранных спецслужб, об организации взрыва Советского Союза изнутри силами «пятой колонны» при активном участии агентов влияния. Здесь же был алфавитный список этой агентуры. Не всех. Только наиболее активных и опасных. Полный список хранился на Лубянке. С подробными сведениями о прохождении учёбы в различных зарубежных Фондах, Центрах, Институтах. С копиями расписок за полученные деньги. С текстами выступлений «учителей» и самих «учеников». Кое-кто из них сидел в этом зале, и Крючков, отрывая на какое-то время взгляд от доклада, сквозь очки хорошо видел их лица.
Такой момент старался поймать оператор. Он тут же направлял камеру на председателя КГБ, и Савельев внимательно разглядывал этого человека. Небольшая почти круглая голова. Круглое, в мелких морщинках, лицо. Редкий пушок на вершине черепа. Обыкновенный гражданский костюм. Как и министр внутренних дел Пуго, главный чекист всегда ходил в штатской одежде. Мундир генерала армии надевал только в особых случаях.
В один из эпизодов доклада, когда Крючков рассказывал о том, что ЦРУ заранее подбирало людей, способных в дальнейшем занять важные посты в Советском государстве, оператор, ведя объектив камеры по залу, неожиданно задержал его на сидящем в первом ряду Яковлеве. Савельев увидел, как вздрогнул и нахмурился «серый кардинал» перестройки, как сдвинулись лохматые брови на его грубом, бульдожьем лице. И тут же камера перешла на выступающего.
Оказалось, не один Савельев заметил невольную реакцию Яковлева. Бесстрастное до того лицо Крючкова внезапно изменилось. Виктор увидел, как сердито сжались губы председателя КГБ, а глаза за большими стеклами очков блеснули гневом. «Ого! У вас, ребята, оказывается, особые отношения! — удивился журналист. — Тут пахнет чем-то весьма серьёзным».
Он решил, что причиной крючковской неприязни является главная роль Яковлева в создании разрушительной «гласности», ибо как раз в этот момент председатель КГБ говорил о «враждебной существующему строю группировке», которая, «овладев ключевыми рычагами в средствах массовой информации, активно объединяет свои усилия». И не подозревал, что у руководителя госбезопасности страны были основания выдвигать «серому кардиналу» куда более серьёзные обвинения. Глава КГБ Владимир Александрович Крючков считал недавнего члена Политбюро и секретаря ЦК партии Александра Николаевича Яковлева действующим агентом Центрального разведывательного управления США.
Глава тринадцатая
Впервые в поле зрения советской контрразведки Яковлев попал в 1960-м, после годичной стажировки в Колумбийском университете Нью-Йорка. Объясняя свои контакты с некоторыми американцами, оказавшимися сотрудниками ФБР, Яковлев представил дело так, будто несанкционированное общение с разными людьми помогло ему достать в закрытых библиотеках важные для Советского Союза материалы. Поскольку ещё окончательно не замёрзла хрущёвская «оттепель», в инициативу насчёт нужных материалов поверили, и подозрения относительно молодого перспективного партийного работника не получили развития. Он снова, как и до стажировки, стал работать в аппарате ЦК КПСС. При этом довольно быстро пошёл в рост, поднявшись до руководителя отдела пропаганды Центрального Комитета.
