Сергей Рокотов - Час совы

Сергей Рокотов

Час совы

1

Октябрь 1999 г.

Октябрь девяносто девятого года в поселке Дорофеево, находящемся в ста с лишним километрах от Москвы неподалеку от Александрова, как и во всей Средней России, выдался солнечным, ясным и погожим. Обитатели поселка молили Бога, чтобы эта благодать продержалась хотя бы до октябрьских праздников…

Места тут были живописные — леса, поля, речка, озера… И люди были под стать местам — веселые, певучие, хлебосольные… Вот и сегодня местный коренной житель по кличке Дристан проснулся в прекрасном расположении духа. Вчерашний вечер он хорошенько провел за добрым самогоном с добрыми людьми на лоне природы, да и сегодня намеревался провести время ничуть не хуже. Впереди хороший погожий денек, впереди доброе похмелье. Несколько портило настроение то обстоятельство, что в кармане у него было всего-то тридцать две копейки, но и это не беда для хорошего человека. Вчера он угощал, сегодня его угостят… Просыпался Дристан, как всегда, с петухами, раньше всех в поселке. Потянулся он со смаком, слегка помочил лицо холодной водицей и проскользнул на улицу, пока жена не проснулась и, схватив его за рукав ватника, не помешала хорошо начинающемуся дню… А даже если бы она задала свой глупый вопрос, куда, мол ты прешься в такую рань, он бы нашел что ответить — иду, мол, живность проверить, как она там, потому что работал Дристан скотником, то есть человеком, надзирающим за живностью…

Вышел он на улицу — было ещё совсем темно. Но и темнота не повод для плохого настроения. Он прошел немного, и решил спеть веселую песню.

«Жила-была бабка возле синя моря, захотела бабка искупаться в море, и купила бабка три пуда мочала, эта песня заебись, начинай сначала…»

Хотел было Дристан начать второй куплет, но тут вдруг его нога в кирзовом сапоге наткнулась на какое-то препятствие. Что такое? На земле лицом вниз лежал человек. Кто таков? Человек был одет в куртку защитного цвета, какие-то темные брюки и сапоги. Озираясь по сторонам, Дристан аккуратно перевернул лежавшего на спину.

— Ить это Вован! — провозгласил он, словно желая своим громким словом пробудить себя от дурного сна. Поглядел ещё с полминуты и подтвердил сам перед собой свои слова: — Точно, Вован! А голова-то вся в крови! Эх-ма!

Сказал он вслух свое веское слово, но от этого ничего не переменилось, сон очевидно оказывался явью, и труп так и продолжал лежать на земле. Открытые остекленевшие глаза, искаженное лицо, лоб весь в крови…

Стоял Дристан и тупо глядел на труп. Трудно сказать, чтобы ему было очень жалко покойника. Хотя, в принципе, был он человеком жалостливым жалел всякую божью тварь, будь то собака, кошка или даже лягушка… А вот Вована Сапрыкина ему жалко почему-то не было… Противно было и гнусно на душе. И песню веселую петь больше не хотелось…

Вован не был коренным жителем поселка Дорофеева. Пришлым он был человеком… Появился Вован, молодой крепкий парняга лет двадцати пяти от роду в поселке примерно год назад, прошлым летом, когда на окраине Дорофеева начал строиться добротный кирпичный двухэтажный дом. Приехали строители, с умом бойко взялись за дело. Дристан свой, так называемый хозблок, сколоченный из всяких дрянных отходов, строил куда дольше, чем возводился этот дом. Вован руководил строительством, а когда строительство закончилось, остался жить в этом доме, обнесенным двухметровым частоколом. Завел себе собаку, здоровенную кавказскую овчарку, посадил её на цепь около дома и зажил своей, в общем-то никому не ведомой жизнью. Не то, чтобы он так уж сторонился коренных обитателей поселка, просто слишком уж разные у них были интересы и проблемы. Таких домов в поселке отродясь не было бедновато жили дорофеевцы. Иногда Вован выходил из дома, балакал с односельчанами о том, о сем, о дороговизне, о зарплате, о всякой всячине. Несколько раз выпивал с соседями, пару раз сходил на охоту и раза три на рыбалку. Но на конкретные вопросы отвечал неохотно. Говорил, что отслужил армию, призаработал деньжат и решил осесть где-нибудь в глубинке, на природе. Вот и облюбовал себе поселок Дорофеево. Человек он молодой, неженатый, заботами не обремененный… Несколько раз видели сельчане, как из дома поутру выходили молодые девки и шли к дороге попутку ловить…

Короче, надышался Вован свежим лесным воздухом всласть…

Призадумался Дристан, почесал свою буйную голову… И тут увидел вдалеке местную достопримечательность по кличке Сова. Шествовала к нему Сова в своей ярко-желтой шубейке, с вылезающими наружу клочьями черной цигейки, с которой она расставалась разве только жарким летом, когда она щеголяла в цветастых длинных платьях, надетых одно на другое. Сова жила в поселке уже лет десять, обитала в самой дрянной избушке на окраине Дорофеева. А жила эта самая Сова поездным нищенством, дефилировала между Москвой и Александровым, Александровым и Ярославлем. А имени-отчества её никто не знал. Сова и Сова…

— Здорово ночевал, дядька Дристан, — приветствовала его старуха. На ней кроме желтой шубы была черная плюшевая кепка с огромным козырьком и круглые очки.

— Здорово, Сова, — продолжая глядеть на труп, проговорил Дристан.

— Эге, что это за дела такие? — выпучила глаза Сова. — Никак, мертвяк?

— Он самый, — торжественно провозгласил Дристан. — Мертвее не бывает. Вован Сапрыкин собственной персоной…

— Никак, подох? — равнодушным голосом уточнила Сова, кашлянула и отхаркнула прямо рядом с трупом.

— Подох, как пить дать, — деловито подтвердил Дристан. — И похоже, насильственной смертью, — выразился он по-научному. — Видать, по башке от кого-то схлопотал, гляди, вся в крови…

— Твоя правда, весь лобешник в крови. Эки дела никудышные, неодобрительно покачала головой Сова.

— Дела гнойные, — согласился Дристан. — Пойду к Юртайкину, сообщение сделаю. Случай сурьезный, напустил он на себя важный вид.

— Сообщение непременно надо сделать, — сказала Сова. — Шуруй, дядька Дристан. Тут недалече до милиции, всего-то километра три, ноги у тебя ещё крепкие, мосластые… А я пойду, по-старушечьи, помяну усопшего…

— Есть чем? — пытаясь сохранить достоинство, спросил Дристан.

— Имеется в наличии кое-что. Вчерась в электричке мне один добрый человечек сотенную поднес за мою старость и лишения, мной перенесенные. А мне что? Купила пару поллитровок, закусончика там кое-какого, ну там, сырку, колбаски… А выпить-то не с кем… Не люблю одна, куражу нет. Пойду… А то присоединяйся, если желание имеешь…

Призадумался Дристан. Соблазн был велик и могуч. В конце концов, до халупы Совы тут недалече, ещё совсем рано, и он успеет быстро похмелиться и мухой долететь до отделения милиции к участковому Юртайкину.

— Пошли! — соблаговолил согласиться он, махнув своей заскорузлой, пропахшей навозом рукой, и они зашагали к обиталищу Совы.

… Дристан был человеком мало имущим, но, как и все обитатели Дорофеева на антураж жилища Совы глядел свысока. Больно уж бедно жила старушонка… Просто-таки даже неприлично. Прокопченный стол, пара сломанных стульев, да сундук в углу комнатки… И больше ничего…

Зато вот угощение на столе у Совы сегодня было, прямо скажем, знатное. Пара поллитровок, нарезанные сыр и колбаса, черный хлеб, огурцы и помидоры.

Сова разлила жидкость по двум грязным стаканам.

— Помянем усопшего! — провозгласила она.

Дристан чинно поднял свой стакан и махнул его залпом, до дна. Выпил, крякнул. Понюхал кусочек колбасы и лишь затем стал его жевать обломками зубов.

— Хорошо пошла, — заметил он.

После второго стакана он решил, как и положено культурным людям, развлечься приятной беседой.

— Давненько у нас в Дорофееве такого не было, — констатировал он. Помнится, лет десять назад тоже труп нашли с проломленной башкой, а с тех пор ни-ни… Ты тогда у нас жила, Сова, или ещё нет?

— А я и не помню, жила, не жила, какая разница? — прошамкала Сова, высасывая мякоть из помидора.

— Да…, — Дристан вытащил из кармана бычок «Примы» и закурил. — А ты, бают мужички, тетка богатая, Сова… Нынче кто нищенствует, больше получает, чем человек трудовой, работящий, как я, например… Ты, небось с кажного поезда изрядный куш снимаешь… И без разовой сторублевочки сыто живешь, куда только денежки деваешь, кумекаем мы, мужички, промежду собой…

— Эх, дядька Дристан, — вздохнула Сова. — Если бы все те денежки в мой карман шли…

— Рэкет? — понимающе спросил Дристан, хмуря мохнатые брови.

— Он самый, — вздохнула Сова ещё тяжелее.

— Да…, - многозначительно произнес Дристан. — Экая жизнь пошла гнойная… Даже нищенство рэкетом облагается… То ли дело раньше жили… А что это у тебя синяк какой-то на подбородке? Никак, поднесли?

— А ты как думал? Говорю тебе, дядька Дристан, заработок наш очень даже нелегкий… Можно сказать, даже с риском для жизни сопряженный…