Дарья Асламова - Приключения дрянной девчонки
На войне человек нередко переходит барьер страха, после которого он не боится ни бога, ни черта. Сергей К., украинец, женатый на абхазке, житель города Гагры, впервые узнал страх, когда в город пришли грузины. За него вступился сосед по дому, грузин. Не легче стало, когда в город вошли абхазцы. Поздно ночью к нему в квартиру ворвались трое абхазских бандитов и увезли его на расстрел на берег моря, босого и в пижаме. Сергея завели по колено в воду. Он пытался выяснить, за что его хотят убить. "Ты помог бежать из города своему соседу-грузину", – заявили бандиты. (Действительно, сосед был ранен, и кто-то вывез его из Гагр.) "Это сделал не я, о чем очень сожалею, – сказал Сергей. – Мой сосед – порядочный и добрый человек, он спас меня, мою жену и моих детей, когда город держали грузины. Если бы он обратился ко мне за помощью, я непременно помог бы ему".
Справа, неподалеку от места готовящейся трагедии, находился корабль. То ли люди на корабле заметили спектакль, происходящий на берегу, то ли просто они маялись от скуки – во всяком случае, на корабле выстрелила пушка. В то же время бандиты заметили, что слева по направлению к ним по берегу движется человек. Два этих нелогичных факта – стреляющий корабль и гуляющий в два часа ночи мужчина – заставили бандитов изменить свои намерения.
"Если хочешь остаться в живых, ты должен дать нам гуманитарную помощь", – заявили разбойники. "Что вы имеете в виду?" – удивился Сергей. "Завтра привезешь в назначенное место свой автомобиль". Сергей немедленно согласился и на следующий день явился на место встречи с двадцатью родственниками своей жены. Но перевес оказался на стороне бандитов, которые собрали сорок человек. Не миновать бы кровавой битвы, если бы на противоположных сторонах* нашлись бы родственники. В Абхазии родственные связи святы, и дело уладили миром.
Выражение "гуманитарная помощь" чрезвычайно попуяпно в этих местах. Я присутствовала на пиршестве в абхазом отряде, где лакомились только что зарезанным и сваренным в огромном котле бычком, запивая его кислым вином. Этого бычка все называли "гуманитарной помощью". Его доставил в дар войску какой-то местный крестьянин. Люди ели, пили, говорили набившие оскомину тосты о неизбежной победе над врагом. Я томилась скукой и думала:
"Безумцы! Снова эти дети Кавказа берутся за оружие с той же легкостью, как мальчишки за рогатку".
Война приобретает регулярный характер. На линии фронта, проходящей по реке Гумиста, абхазцы вывесили плакат: "Режим дня. Подъем – 9 часов утра. Перестрелка – с 1о до 2. Обед – с 2 до 3 часов дня". Дело в том, что время обеда на грузинском и абхазском фронтах не совпадает – часто осколки от взрывов залетают в тарелки с супом. Но плакат, к сожалению, грузины сбили пулеметной очередью.
В Эшерах осыпаются с деревьев золотые шарики мандаринов и гниют на холодной, стынущей земле. Собирать их опасно, так как территория обстреливается установками "Град". Это была дивная картина – сады, манящие зрелыми плодами, зеленые ветки с вспыхивающими в листве оранжевыми огоньками мандаринов, гнущиеся под тяжестью снега. Им бы подошло эффектное название "садов смерти". Цитрусовые на снегу теряют свой обычно самодовольный вид.
Линия фронта начинается сразу же за мандариново-снежным раем. Мне пришлось играть перед камерой роль храброй девочки-журналистки, которая ездит на войну, чтобы написать правду. Совершенно идиотская роль, тем более что у меня поджилки тряслись от страха. По сценарию, я Должна была бежать через простреливаемые участки с легкостью горной козы, с блокнотиком в руках. Этакий отчаянный чертенок. Но я так изнемогала от ужаса, что у меня заплетались ноги и я беспрерывно падала в грязные лужи. Так "Бывает только во сне, когда хочешь убежать от опасности, но никак не можешь, ноги наливаются свинцом, руки тянут к земле, и чем больше стараешься, тем медленнее получается. Когда я добралась до окопов, то мои новые джинсы и небесно-голубая курточка оказались залитыми грязью. Зато получилась неплохая картинка для камеры – бесстрашная журналистка терпит лишения и работает в нелегких условиях.
Я оценила профессионализм Адриана. Он первый раз налился в военных условиях, но держался с завидным хладнокровием. Казалось, он совершенно лишен нервов. Его интересовало только дело. Он работал. Все мелкие страсти и страхи должны были отойти на второй план. Работа газетчика сулит большую безопасность, чем профессия тележурналиста. Я могу написать свой материал, отсиживаясь в оком пах.
В телерепортаже необходимы сильные и даже кровавые сцены. Чем больше крови, тем эффектнее видеоряд. Операторы и журналисты телевидения не могут не рисковать собой Меня восхищало мужество Адриана и одновременно раздражало его упорство. Он мучил меня вопросами, я сбивчиво отвечала, нервно прислушиваясь к каждому выстрелу.
"Зачем ты ездишь на войну?" – спрашивал Адриан. "Из чистого эгоизма. Опасность придает особый вкус жизни, – отвечала я. – А ты думал, что я хочу написать бессмертные статьи о том, что война – это плохо? Все и без того знают, что это плохо. Однако воюют. Меня не интересует военная статистика – сколько снарядов сброшено, сколько выстрелов сделано, на чьей стороне правда или сила. Мне интересно, на что способен человек, когда судьба берет его за горло".
Мы выпили окопной водки и отправились в обратный путь. Пробегая первый опасный участок, я зацепилась каблуком за камень и упала так, что ноги поднялись выше головы. Со стороны было похоже, что я пытаюсь кувыркаться. Я представила себе, какая я смешная и нелепая мишень. Сзади улюлюкали бойцы, подбадривая меня криками. Оператор Юра снял это эффектное падение, после чего заметил: "Хорошо бы после этого кадра дать картинку "Скорой помощи". Тогда бы зрители подумали, что тебя убили или по меньшей мере ранили". "Почему-то я сегодня плохо воспринимаю черный юмор", – ответила я, натужно улыбаясь.
5марта. Деньги – лучшее, что есть на свете. Эти восхитительно хрустящие бумажки могут творить чудеса. А как кружит голову запах новеньких, только что отпечатанных банкнот! Две тысячи марок казались мне огромной суммой, но они растаяли за три дня. Я долго думала, как наиболее разумно их потратить, и вскоре нашла им отлично применение – пригласила мужа в один из самых дорог ресторанов Москвы – в Боярский зал отеля "Метрополь"-Мы заказали паштет из гусиной печенки, блины с икрой запеченную осетрину, изумительные домашние пирожки грибы и всякую всячину и не осилили даже половины приготовленных блюд.
Мы разорялись самым приятным образом, позволяли себе расточительные шалости – поедали семиэтажные ужины в ресторанах, изучали поэзию изысканных десертов и музыку вин. Часто бывало так, что вечером муж под влиянием любви и горячительных напитков выкидывал 6о ооо рублей за букет роз, а утром нам не на что было завтракать.
К нашей взаимной страсти примешивается элемент насилия. Андрею нравится брать меня жестоко, причиняя боль, не думая о моих желаниях, и это пробуждает во мне древние инстинкты подчинения. Я властвую днем, но не желаю командовать ночью.
Сладкое любовное унижение засасывает меня в опасный водоворот. Ночью приятно быть роскошной вещью, у которой есть господин, о том, что ты личность, вспоминаешь только утром. 5 апреля. Вот уже месяц я страдаю от автобиографического зуда и перекладываю на бумагу собственные страсти и страдания. Все, что в жизни выглядит отталкивающим, бестолковым, безвкусным, сентиментальным, я живописую, обволакивая каждую эмоцию бархатом метафор. Все мои друзья и любовники – персонажи произведения, и я обращаюсь с ними без всякой жалости, хладнокровно расправляюсь с их чувствами, вскрываю скальпелем собственную душу, вынимаю из нее все накопленное годами, все приготовленное впрок, и остаются пустота, холод и равнодушие. Выплескивая сердечные страдания, анализируя их и классифицируя, подбирая к ним нужную формулу, я избавляюсь от былой боли и нахожу покой, больше похожий на моральную летаргию. Я пишу и мечтаю об успехе, о славе, которую положу к ногам Андрея как бесценный подарок.
Я нахожусь под обаянием слов, и мне не важно, о чем я говорю, лишь бы это было сказано изящно и со вкусом. Тема, герои, события – все только повод для изысканной Словесной игры. Блестящая отделка банальных чувств – Вот что такое, в сущности, творчество. Что за чудовищная, бесчеловечная работа! Вечно занимать позицию наблюдать, запоминать свои эмоции даже в постели, целуясь и ласкаясь, запасать впрок свои ощущения, страдая от любви видя, как страдают другие, анализировать эти муки, наводить кличку для каждого чувства, безучастнорассудочно рать на происходящее, откладывая в ячейки памяти поступки, жесты, выражения глаз, стоны, движения истом оставлял собой довольно тягостное зрелище, от которого меня отвлекли чудесные картины художницы Тани Морозовой -. стремительные синие лошадки, бегущие в нежном сиянии.
