Дороти Уннак - История Рай-авеню
Они не знали, что и думать по этому поводу. Они еще не видели Джина. Но когда вся страна увидела его на экране, когда о нем узнали благодаря интересным рецензиям в газетах, люди полюбили его программу.
Казалось, что этот священник создан для телевидения, а оно — для него. Он выглядел очень эффектно, хотя на нем была простая сутана с белым воротничком. Он согласился на то, чтобы его волосы взбрызнули специальным лаком, а на лицо наложили грим: кожа у него слишком светлая, и он не очень бы смотрелся при ярком свете. Но телезрителей гипнотизировали его глаза и его невероятно музыкальный голос. Он полностью подходил этому новому средству коммуникации, и его часовое телевыступление было никому не в тягость.
Джин обращался к нации, которая переживала подъем, жила надеждами и хотела услышать о новых возможностях и о реализации своих надежд. Он осторожно напоминал им, что они живут не в идеальном мире, пусть даже они страдали в течение четырех лет войны и теперь вправе ожидать перемен к лучшему в быстро развивающихся США.
— Существует новая опасность, продолжается война за умы и души. Мы должны всячески выявлять нашего врага. Это дело как каждого отдельного человека, так и всей нации.
Он говорил о коммунистической угрозе. Он предупреждал, что враждебная пропаганда просачивается в романы, на страницы газет, в кинофильмы, на радио и телевидение. Объяснял телезрителям, как им следует слушать, читать и понимать. Рассказывал о вашингтонском судебном разбирательстве, о голливудской десятке[14] нелояльных деятелей, о потенциальных подрывных элементах среди писателей и профессоров, которые развращают молодежь.
Коммунизм и борьба с ним были основной темой его бесед. Но он всегда заканчивал свои выступления на оптимистической ноте. Опять и опять вспоминал маленького прокаженного, который спрашивал его: как я могу еще больше любить Бога?
— Он не имел в виду то, что хочет заключить сделку с Богом. Вы знаете, о чем я говорю. Дети молятся Богу и просят у него, чтобы он помог им сдать экзамен, и тогда они обещают ему совершить тот или иной хороший поступок. Бизнесмены просят Бога помочь им совершить ту или иную сделку, тогда они пожертвуют энную денежную сумму на нужды церкви.
Он говорил просто, с юмором, с пониманием того, что человек слаб. Давал понять, что и он грешник, который не может сравниться с тем умирающим мальчиком в его любви к Богу.
— Но мы должны стараться изо всех сил любить нашего Бога.
Заканчивая выступление, он устремлял свой проникающий взор прямо в сердца и души телезрителей:
— Я буду молиться о том, чтобы на вас снизошла благодать Божья. Я прошу вас молиться за меня. Спасибо вам, и да благословит вас Господь.
Красивое, загадочное лицо монсиньора О’Брайна исчезало с экрана.
У него были коммерческие спонсоры. Одна минута рекламы на его программе ценилась так же, как на самых популярных развлекательных программах.
О чем бы он ни говорил — о помощи миссионеров, о деньгах, в которых нуждаются монахини, преподающие в школах, или о малоимущих молодых священниках, все это находило самый живой отклик по всей стране, и тотчас же начинался сбор средств.
Знакомства с ним искали протестанты и евреи. Он не был отцом Кофлином, который проповедовал насилие и ненависть. Он был настоящим американцем, и поэтому богатые люди охотно давали ему чеки.
Вскоре режиссером программы стал человек, назначенный церковью.
Фильмы Уилли Писса, которые становились все более экспериментальными и неприличными, были наконец запрещены комитетом по нравственности. Он дал согласие на экспорт своих картин в Европу, где нравы более свободны.
Уилли стал появляться на вечеринках вместе с молодой девушкой ирландского происхождения по имени Эллен Макдугал. Ей было восемнадцать лет. У нее черные волосы, голубые глаза и мелодичный, приятный голос. Она была стройна, грациозна и умна, а также глубоко религиозна. Так случилось, что съемочная группа из Голливуда снимала достопримечательности Дублина, где жила Эллен, которая только что победила в конкурсе красоты, организованном ирландской компанией по производству пива. В рекламных целях ребята из Голливуда пожертвовали компании пятьсот фунтов стерлингов, а девушке вручили деньги на поездку в Голливуд, где в виде приза ей предстояло сниматься в кино.
Весьма неохотно родители разрешили девушке отправиться на поиски ее мечты. Приехав в Америку, она остановилась у дальних родственников. Ее молодая тетя сопровождала Эллен по всей Америке, и они вдвоем пробовали сниматься в кино. Однако к этому времени кинокомпания, которая пригласила Эллен, разорилась, и некому было оплачивать ее поездку назад, на родину.
Она осталась в Голливуде и, чтобы успокоить свою тетю, сказала ей, что нашла работу в качестве секретаря-машинистки в одном агентстве. Тетя вернулась в Бронкс, уверенная в том, что с девушкой все в порядке.
Уилли познакомился с Эллен Макдугал, когда подыскивал детей, умеющих петь и танцевать, для своей телепрограммы, которая все еще приносила большие деньги.
Эллен привлекала его своей необычностью. Это была настоящая, идеальная девушка из хорошей книжки — умная и девственная. К ней еще никто не прикасался, и Уилли тщательно оберегал и воспитывал ее. Впервые в жизни он с удовольствием ходил на свидания.
Уилли стал приводить ее в киностудию и показывать, как снимаются фильмы и телепрограммы. Показал ей достопримечательности Голливуда, доступные туристам и те, которые туристам никогда не показывали. Рассказывал истории, правдивые и вымышленные, о жизни известных кинозвезд. Он очаровывал ее, но даже не пытался соблазнить. Она с самого начала дала ему понять, что является доброй католичкой и ничего такого не позволит.
Впервые в жизни Уилли был по-настоящему влюблен. Он страстно хотел жениться на ней. Она отказалась от своей мечты стать актрисой. Уилли устроил ее на должность помощника режиссера в своей телепрограмме. Поначалу ей это нравилось. Она любила детей. И она любила Уилли.
Но было одно препятствие. Эллен Макдугал могла венчаться только в церкви. Уилли же годами не принимал причастие. К тому же его брачные узы с Марианой не были аннулированы церковью.
Уилли относился к церкви двойственно. Но он быстро нашел ключ к решению этого вопроса: надо отыскать какую-нибудь маленькую, неприметную церквушку, совершить в ней по-быстрому обряд покаяния и воскресным утром обвенчаться с Эллен.
Он уже забыл о порнофильме, который снимал когда-то, и о черной красивой девушке, и об окровавленной голове актера, игравшего главную роль. Это случилось так давно. В конце концов, не он же убивал их. Тут уж ничего не поделаешь, что произошло, то произошло. Но ведь именно благодаря этому порнофильму у него все так удачно сложилось в жизни.
Все очень просто, нужно забыть об этом. У него было о чем исповедоваться. Кто может узнать правду, и кого это вообще интересует? Только не какого-нибудь усталого мексиканского священника.
Бог знает об этом.
Нельзя было сказать с полной уверенностью, что Уилли верил в Бога. Он скорее боялся не верить в него. В конечном счете его воспитывали в католической вере. Исповедь, равно как и причастие, были для него самыми священными обрядами. Лучше уж избегать их, чем лгать.
Бог знает все.
Католик внутри Уилли не позволял ему сделать то, что хотел: принять причастие без исповеди. Он просто не мог сделать это.
Он выбрал себе исповедника, человека, который должен понять его.
* * *Уилли подошел к Джину, когда тот только что закончил свое выступление по телевидению, и был в приподнятом настроении. Он хотел отделаться от Уилли.
— Послушай, я ведь не твой приходский священник. Я никого не исповедовал уже многие годы. Кроме того, мы же компаньоны.
Вот так. Не друзья, а компаньоны.
Уилли настаивал:
— Я хочу жениться на этой девушке, Джин. Она самое чистое и замечательное создание из всех, которых я знал. Она правоверная католичка, и я хочу быть достойным ее.
Джин изучающе посмотрел на своего собеседника. В нем была такая искренность и честность, что отказать оказалось трудно.
Джин согласился. Он погасил свет и сказал, чтобы их не беспокоили. Уилли настаивал:
— Прошу тебя, Джин, здесь и сейчас. Не дай мне изменить мое решение.
Они сидели в креслах, не глядя друг на друга, и молились.
Оба знали, что эта исповедь неизбежна.
Сначала он рассказал о женитьбе на Мариане. Их обвенчали в какой-то церквушке в Бронксе, а потом они уехали в Голливуд.
После того как Мариана подала на развод, живя в Мексике, он стал хлопотать об аннулировании их брака церковью.
— Но на каком основании, Уилли? Я слышал, что у вас был ребенок.
— Она была беременна, когда я женился на ней, отец. Она забеременела от другого человека. Я не спрашивал ее, кто этот человек. Я женился на ней из-за денег. Их дали мне люди, которых я не могу тут назвать. Я оказал им услугу, и они заплатили мне. Я никогда не прикасался к ней. У меня не было к ней никаких чувств. Я получил то, чего хотел. Потом она уехала в Мексику и вышла замуж за какого-то парня, от которого у нее родились дети. Ко мне это не имеет никакого отношения, так что, я считаю, моя просьба будет удовлетворена. Я никогда, никогда не прикасался к ней, отец.
