Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2010)
Интересно, что существуют гендерные отличия в работе этих нейронов. Об этом мы можем судить по результатам следующего эксперимента, который был проведен в 2006 году в Кембридже. Для участия в экспериментах были приглашены незнакомые друг с другом люди, а также пара актеров. Испытуемые играли с актерами в психологическую игру “диктатор”. Одному актеру было велено вести себя эгоистично и нагло и лишить игроков причитающейся прибыли. Другой актер изображал доброго, вежливого и справедливого ведущего, распределение прибыли в конце игры было честным. Таким образом, у игроков сформировали предварительное отношение к ведущему, в первом случае негативное и во втором — позитивное. Далее игроки по очереди наблюдали, как ведущие — и добрый и злой — испытывают боль. Актеры изо всех сил изображали мучение, а у игроков в это время снимали томограмму мозга. Важно было выявить возбуждение в центре восприятия боли. Как мы помним, этот центр в височной доле уже был известен ученым. Оказалось, что женщины во всех случаях сопереживали ведущему, каким бы плохим он ни был. Зато мужчины продемонстрировали четкое различие в отношении “плохого” и “хорошего” ведущего. Они сопереживали хорошему ведущему, то есть возбуждение нейронов в ключевом участке мозга регистрировалось лишь в случае его мучений. Эти результаты свидетельствуют не только о физиологических различиях женской и мужской психологии. Нам здесь важно запомнить, что нейрофизиологическая основа сопереживания хотя и присутствует у каждого человека, но работает по-разному в зависимости от личностных характеристик и от ситуации. Природа этих различий пока неизвестна, но вопрос поставлен, эксперименты идут, так что в недалеком будущем можно будет более точно судить о природе сострадательности женщин и бесчувственности мужчин.
Между прочим, не стоит думать, что способность к сопереживанию свойственна только человеку. Не зря многие люди, которые в силу своих желаний или профессии общаются с животными, подозревают у них настоящее понимание и сочувствие. Ориентируясь на воспитание, индивидуальный опыт или мировоззрение, можно по-разному относиться к таким подозрениям, но современные эксперименты убеждают в реальности сочувствия животных. В этом смысле знаменательны эксперименты, проведенные канадскими учеными.
Например, было показано, что если крыса, наблюдающая страдания сородича, имеет возможность облегчить его участь, то она это делает. Однако ее мотивация при этом остается неизвестной: может быть, она и не понимает, что товарищу больно, а просто стремится избавиться от раздражающего лично ее фактора в виде визжащего и дергающегося соплеменника. Исследователь, убежденный в сугубо человеческой привилегии на проявление сочувствия, так бы и решил. Однако научная методология требует фактического подтверждения взамен априорной уверенности. Ученые решили вопрос о мотивации с помощью серии экспериментов на мышах. Они исходили из предположения, что если способность к сопереживанию у мышей есть, то вид страдающего сородича должен влиять на восприятие мышами собственных болевых ощущений. Мышей подвергали болевым стимулам тремя разными способами. Чтобы у читателя не возникло ассоциаций с пытками в гестапо, подчеркну, что болевые стимулы были весьма умеренными и не приносили животным настоящих страданий. Ведь и люди соглашались участвовать в экспериментах с болевыми стимулами, ожидая, что экспериментаторы не обладают скрытыми садистскими наклонностями. В зависимости от вида стимула различной была и реакция на боль. Мышам делали инъекции уксусной кислоты (реакция на боль — подергивания), формалина (реакция — вылизывание больного места) и направляли на лапки тепловой луч (сила реакции на боль оценивалась по скорости отдергивания лапок).
Мышей сажали попарно в контейнеры из оргстекла и делали болезненные инъекции либо одной из них, либо обеим. Оказалось, что мыши гораздо сильнее — а оценки здесь строго количественные, а не экспертные — реагируют на собственную боль, если видят, что их сосед по камере тоже страдает. Было также замечено, что спровоцированные инъекцией уксуса болезненные подергивания у подопытных мышей в значительной степени синхронизируются. Одновременные судороги наблюдались гораздо чаще, чем диктуется простой вероятностью.
Ученые попытались выяснить, при помощи каких органов чувств мыши получают информацию о страданиях соседа. Для этого использовались глухие мыши; мыши, у которых обонятельный эпителий был нарушен; применялись также различные прозрачные и непрозрачные перегородки. Оказалось, что мыши, лишенные возможности слышать, обонять или прикасаться к товарищу по несчастью, все равно понимали, что он страдает. Они переставали это понимать, только если их разделяла непрозрачная перегородка, то есть был отключен зрительный канал при сохранении обмена информацией посредством звуков, запахов или возможности тактильно улавливать вибрации стенок камеры. Из этого исследователи сделали вывод, что мыши судят о страданиях соседа преимущественно на основе зрительной информации.
Важно было также показать, что перед нами истинное сопереживание. Ведь можно было бы предположить, что мыши одновременно облизываются или дергаются вовсе не потому, что осознают боль соседа и из-за этого острее воспринимают свою. Может быть, они просто рефлекторно подражают его действиям. Доказать это оказалось просто: одной мыши кололи уксус, а у соседа проверяли силу реакции на обжигающий тепловой луч. Стимулы разные, поведенческая реакция разная, значит, никакого подражания быть не может. Предположительно и сила и время реакции должны быть независимыми у двух мышей. Но оказалось, что это не так. Мыши быстрее отдергивают лапки от луча, если их сосед корчится из-за введенного уксуса; точно такое же повышение чувствительности к уксусу наблюдалось и при взгляде на ожог соседа. Таким образом, ощущение чужой боли обостряет восприятие собственных болевых стимулов, какой бы природы они ни были.
В этих же экспериментах удалось показать, что мыши сопереживают не всем соплеменникам, а только своим знакомым. Страдания незнакомцев не находили отклика в мышиной душе и никак не влияли на их “болевое поведение”. Знакомство в данном случае не означает наличия у мышей каких-то положительных или негативных отношений или сексуальных контактов. В эксперименте оно определялось просто содержанием зверьков в одной клетке не менее двух недель до начала эксперимента.
Итак, теперь достоверно известно, что животные переживают за своих близких, сочувствуют им, испытывая сходные ощущения. Животные так же, как и люди, улавливают не мысли или образы, а ощущения. При этом сопереживание вызывается единообразным возбуждением нейронов у двух индивидов. А теперь посмотрим, как преобразовали определение телепатии современные мистики: “Телепатия представляет собой простейший случай телепортации, когда в иной точке пространства воссоздается не тело или вещество, а химические процессы в синапсах нервных клеток. В результате в сознании человека возникают те же образы, что и в сознании того человека, чьим сознанием они порождены” (с сайта <http://www.abc-people.com/phenomenons/txt-4.htm> ). Если не учитывать телепортацию и заменить “образы” на “ощущения”, то перед нами вполне адекватное нейрофизиологическое видение сочувствия. Различие эмпатии и телепатии, очевидно, состоит в понимании механизмов, вызывающих синхронное возбуждение нервных центров партнеров. Для эмпатии передатчиком послужат зрительные сигналы, в результате которых развертывается цепь ассоциаций, связанных с конкретным индивидуумом, а для телепатов передатчиком будет названо какое-нибудь астрально-информационное поле. Но, опять же, при известной договоренности сам термин “телепатия” оказывается небессмысленным и вполне пригодным для домашнего пользования.
Чур, мои мысли не читать!
Вокруг несанкционированного чтения мыслей соседа нарос целый философский пласт размышлений. Очевидно, что тайное отслеживание мыслей другого человека сулит господство над ним, а если таких подконтрольных людей много, то тут недалеко и до всемирного господства. Вспомним, например, знаменитый цикл Айзека Азимова “Основание”. В книгах этого цикла шаг за шагом разворачивается идея психологического и ментального господства одного над многими, при этом превосходство достигается исключительно за счет знания мыслей других людей. В первой книге цикла “Основания” действует гениальный психоисторик Гэри Сэлдон, который открыл законы поведения больших масс людей и вывел как следствие наиболее вероятный ход будущих событий. Гэри Сэлдон строил свои заключения на статистических вероятностях, которые следовали из исторического материала, — в 60-е годы статистический подход казался Айзеку Азимову наиболее плодотворным. Точное предвидение движения общественного сознания, своего рода статистическая телепатия, сделало Гэри Сэлдона главным и единственным богом той фантастической цивилизации. Но вслед за психоисториком Сэлдоном писатель-фантаст выводит новый персонаж — обаятельного и расчетливого робота Р. Дэниела. К неограниченным техническим способностям робота писатель со временем добавляет способность к телепатии. И что же? — именно Р. Дэниел и становится той ключевой фигурой, которая тайно управляет космической цивилизацией. Чтобы превратить робота в сверхсущество, Азимову пришлось добавить самую малость, всего одно мелкое усовершенствование — телепатию. Совсем чуть-чуть, а какой эффект!
