Санитарная рубка - Щукин Михаил Николаевич
«Итог для дурака, то есть для меня, печальный. Знал, что Ленечка Кравкин редкостный сучонок, этакая смесь хлестаковщины и навыков наперсточника на н-ском автовокзале? Знал. И все-таки распустил язык, проболтался. Зачем? Признайся честно — желал поведать граду и миру, что могу еще сделать нечто этакое, если не написать, так раскопать. И влип, как муха в дерьмо. Икона нужна не Ленечке и не Караваеву, икона нужна властям. Зачем? А затем, чтобы припасть к ней своими рылами и размазать перед телекамерами сопли фальшивого сострадания. Произойдет такое, виноват буду только я, дебил стоеросовый. Все надо сделать, чтобы икона им в руки не попала. Надо срочно ехать в Первомайск».
— Не бойся, Алексей Ильич, ничего не попадет, — шептала Анна. — Если, не дай бог, что случится, я все сожгу. Я даже зажигалку у Малыша украла и при себе держу.
Именно здесь, в этом странном доме посреди соснового бора, она обрела спокойную и холодную уверенность. Не боялась, не отчаивалась, не загадывала и не думала о том, как закончится столь круто завертевшаяся история. Ее не волновали последствия, потому что твердо была убеждена: как бы ни сложились обстоятельства, она Алексея Ильича не подведет. И это ясное осознание собственной уверенности придавало столько сил, что не узнавала саму себя. Даже не подозревала, что в ней проснется бойцовский дух.
Так, а это что? Неужели?!
Два грязных, после ксерокса, листа, на них — блеклая машинопись. Бланк Первомайского райкома КПСС. 16 декабря 1962 года. В левом верхнем углу, от руки, написана резолюция:
«Включить в общий отчет об усилении антирелигиозной пропаганды. Данный вопрос держать на контроле и еще раз проработать его с привлечением сотрудников райотдела милиции. Доложить».
И витиеватая неразборчивая подпись. А дальше — текст:
«Справка.
Согласно указания идеологического отдела Сибирского обкома КПСС об усилении антирелигиозной пропаганды мною, инструктором идеологического отдела Первомайского районного комитета партии Ветровым А. Н. было проведено расследование поступивших сигналов о том, что в районном центре Первомайске сформировалась группа людей, которые распространяют слухи о том, что якобы во время сноса колокольни бывшей церкви, в которой в данный момент находится склад районного потребительского общества, слышен был колокольный звон. Снос происходил летом нынешнего года и с тех пор слухи эти периодически возникают среди несознательной части населения, преимущественно пожилого возраста. Чтобы эти слухи пресечь, было проведено несколько собраний, а также выступления агитаторов на десятидворках.[9] Но данных мероприятий оказалось недостаточно, потому что вскоре появились новые слухи о том, что якобы есть чудотворная икона, находившаяся в данной церкви еще до революции, которая скоро объявится и все увидят, что она “плачет” о бывшей церкви.
Мне удалось выяснить, что слухи эти исходят от группы пожилых женщин, которые регулярно собираются в доме Павлы Семеновны Шумиловой и справляют там религиозные обряды, т. е. молятся и читают церковные тексты.
С Шумиловой П. С. мною была проведена отдельная беседа о недопустимости распространения слухов и о том, чтобы она прекратила моления в своем доме. На вопрос о местонахождении якобы чудотворной иконы Шумилова П. С. ответила, что она никакой иконы не видела и ничего о ней не знает. Также мною была составлена беседа с зятем Шумиловой П. С., Воскобойниковым Григорием Петровичем. Воскобойников Г. П. — фронтовик, работает пилорамщиком в Первомайском леспромхозе, является передовиком производства, ударником коммунистического труда. По сути заданных мной вопросов он сообщил, что с Шумиловой П. С. находится в давней ссоре и не разговаривает с ней. Про икону ничего не знает и не слышал. Но обещал сообщить, если какие-то сведения у него появятся.
Считаю необходимым в данной ситуации провести еще несколько собраний с населением, привлечь районный актив и таким образом пресечь распространение слухов».
Анна торопливо перебирала листы — не то, не то… Справки, постановления еще двадцатых и тридцатых годов. Не то… И вот — здравствуй еще раз инструктор райкома партии товарищ Ветров! Точно такой же бланк Первомайского райкома. Только дата другая — 5 февраля 1963 года. И резолюция иная: «Вопрос обсудить на закрытом заседании бюро райкома партии, выработать меры и составить конкретный план мероприятий».
А текст следующий:
«Справка.
Выполняя указание Сибиркого обкома КПСС об усилении работы по антирелигиозной пропаганде и во исполнение намеченного ранее плана антирелигиозной работы, были проведены следующие мероприятия:
— проведены дополнительные беседы по десятидворкам с привлечением партийного и комсомольского актива, а также учителей:
— в дни религиозных праздников, в целях отвлечения населения от этих праздников, в клубе были проведены концерты художественной самодеятельности с привлечением большого количества населения;
— в районной газете «Новая жизнь» опубликованы статьи на антирелигиозные темы с использованием разоблачающих фактов местной тематики;
— выявлены случаи крещения детей в городской церкви Сибирска, составлен отдельный список таких родителей, который прилагается к данной справке. С родителями лично мною были проведены беседы, и я получил от них заверения, что они осознали данный проступок и впредь таковых не допустят.
Также мною выявлены следующие обстоятельства: упоминавшаяся ранее в первой справке Шумилова П. С. умерла. При участии сотрудников райотдела милиции после ее смерти был негласно произведен обыск дома и усадьбы, никакой иконы обнаружено не было. Сходки пожилых женщин, а также слухи о «чудотворной» иконе сейчас прекратились, что связано, прежде всего, не с данным обстоятельством, а с усилением антирелигиозной пропаганды, которая принесла свои результаты.
Данную работу необходимо продолжить.
Инструктор отдела пропаганды и агитации Первомайского РК КПСС Ветров А. Н.»
И на этом же листе, на обороте, крупными буквами рукой Алексея было написано: «Воскобойников Г. П. — Гриша Черный, дядя Гриша».
Анна вскочила, прижала листы к груди, выбежала на улицу.
— Николай Ильич, Николай Ильич! — Голос у нее звенел.
Богатырев даже привстал со ступеньки крыльца:
— Что случилось?
Воскобойников, Воскобойников Г. П. — это Гриша Черный? Черный — это ведь прозвище? Да?
— Ну, прозвище, а по фамилии его никто и не называл. Спроси — кто такой Григорий Воскобойников, не сразу вспомнят, а Гришу Черного все знают. Ты чего всполошилась?
— Нашла! Вот! — Она разгладила ладонью листы, которые прижимала к груди. — Я все объясню… Сейчас скажите — Воскобойников, Гриша Черный, он живой? Живой?
— Да он нас с тобой переживет. Как Серега говорил, теперь таких не делают.
— Господи! — Анна прислонилась к перилам крыльца и выдохнула: — Надо ехать, прямо сейчас надо ехать к этому дяде Грише, понимаете…
— Ничего не понимаю, не шуми, рассказывай по порядку, — остановил ее Богатырев.
Анна снова разгладила листы ладонью и принялась рассказывать. Закончив, сразу заторопила — поехали, поехали! Всякое промедление казалось ей обидным, нестерпимым, и она готова была прямо сейчас, хоть пешком, добираться до Первомайска. Но Богатырев осадил ее:
— Подожди, не суетись! Обдумать надо!
Фомич в их разговор не вмешивался. Слушал и время от времени, будто подводя итог своим мыслям, которые пока не желал озвучивать, приговаривал:
— Так, так…
Но когда Богатырев объявил, что в Первомайск он поедет один, Фомич сразу перестал такать:
— Николай, ты меня слышал? Или не слышал? Я же говорил, что вас ищут. Крутые ребята ищут. Уясняешь? Или тебе разжевывать надо, что вас там тепленькими возьмут. Надо объяснять?
— Не надо, — угрюмо отозвался Богатырев, понимая, что Фомич абсолютно прав.
