Владимир Познер - Одноэтажная Америка
Было длительное молчание. «Все должны получать восемь долларов в час». Другие люди подошли поближе, чтобы слышать все. Интервью закончилось, и я поблагодарил Лулу за его помощь.
«Я никогда здесь не был, — сказал он. — Я ничего об этом не знал. Я, наверное, вернусь сюда со своими друзьями и поиграю в бильярд с этими людьми». Он извинился: «Мой перевод был неполным. Они говорили о чем-то очень глубоком, но я не мог передать это. Мне нужно вернуться сюда и поговорить с ними», — повторил он. Потом он указал на свою грудь: «Это тронуло меня вот здесь».
Глава 11
Техас
Члены русской группы всегда были дружелюбны и вежливы со мной. Каждое утро, когда я сталкивался с кем-нибудь из них, он или она улыбались и желали доброго утра, это мелочь, но эта мелочь была не так уж и мала. Когда график очень плотен, а работа напряженная, даже мелочи становятся важны.
Мы выехали из Лос-Анджелеса воскресным утром в девять тридцать. Но поток на дороге уже был очень плотный, и только через час он начал рассасываться. Мы наконец вырвались из пригородов в пустыню, в сторону гор, склоны которых совершенно лысые, никакой растительности. Начался подъем в гору, а на придорожном знаке было написано:
Выключите кондиционер
Во избежание перегрева двигателя.
Каждые несколько километров стояли бочки с водой, чтобы можно было залить ее в радиатор. Солнце было уже высоко, и пульсирующий жар чувствовался сквозь лобовое стекло. Сорок пять градусов. Я вспоминал Ильфа и Петрова, которые были в большой американской пустыне семьдесят лет назад. Да, им приходилось терпеть настоящую жару. И, в отличие от нас, они испытали ее в полной мере.
Растительность вдоль дороги менялась. В Калифорнии растения были маленькие и колючие. Вся Аризона поросла кустами, и в конце появились деревья. Темно-желтая почва, такого же цвета шкура пустынной косули. Ее сменила земля потемнее, более каменистая, затем за сто пятьдесят километров от Феникса появились знаменитые saguaros (большие кактусы) метров пять в высоту, как будто с поднятыми руками. Они и раньше попадались нам то тут, то там, на пустынном пейзаже. Но я никогда не видел такого — тысячи и тысячи, просто кактусовый лес.
Затем появились дома. Не обычные дома, а как будто из видеоигры. Картинки из виртуальной реальности. Их светлый, отталкивающий тепло цвет казался единственной реальностью в них. Их было много, новые, одинаковые, сотни таких домов построили в пустыне. Я вспомнил, как тридцать лет назад мой сокурсник по юридической школе, родом из Аризоны, рассказал мне, что Феникс и прилегающие к нему области существуют за счет огромного подземного водного бассейна. И что уровень воды в нем постоянно опускается. Город в пустыне с тех времен увеличился в три раза и продолжал строиться. Уже за шестьдесят километров от Феникса — разрастающиеся поселки повсюду и все расширяющиеся черные полосы хайвеев, для того чтобы пропустить увеличивающийся поток пожирающих бензин машин. Складывалось впечатление, что нас выбросили на другую планету, в город, спроектированный на компьютере сумасшедшим.
Сан-Сити, пригород Феникса, — очень необычное место, здесь проживают сорок тысяч человек и есть одна существенная деталь: у города нет правительства. При всем том, что он выглядит пригородом: уютные, ухоженные дома, изгибающиеся дороги с чистыми машинами на парковках и на обочинах. Иногда американские флаги. Но ты чувствуешь, что чего-то не хватает, но не можешь понять чего. Неожиданно ты понимаешь — никаких детских велосипедов, никаких игрушек на газонах, здесь нет детей. Сан-Сити живет по законам, сформулированным ассоциацией домовладельцев, а не городской управой. В случае с Сан-Сити, как и в большинстве общин для пожилых людей, одно из правил гласит: ни один человек моложе девятнадцати лет не может постоянно проживать здесь. Еще одно правило гласит, что хотя бы один из жильцов в каждом доме должен быть не моложе пятидесяти пяти лет. Мы приехали ближе к вечеру и остановились на большой парковке, около одного из семи местных центров развлечений. Приятные пожилые люди показали нам все классы: хорошо оборудованное помещение для резьбы и полировки камня, гончарную мастерскую и мастерскую стеклообработки. И в каждой комнате люди чем-то занимались, склонившись над столами, ходили туда-сюда и тихо говорили. Все они были одеты в повседневную одежду. Они с гордостью показывали свое умение и поделки. Мы обошли все площадки, аллею для боулинга, теннисный корт — все было приятно, спокойно и чисто. Мы видели около сотни человек. Все они, за исключением двоих, были белыми.
Через час Владимир и я сидели в окружении двадцати жителей Сан-Сити. Все они были одеты в просторные тенниски и шорты. Почти все были загоревшие, а на некоторых из них были бейсболки с вышитой надписью «Прайдз». Всюду вокруг мы видели улыбки, появилось легкое возбуждение, когда операторы начали устанавливать камеры.
Владимир удивил меня — он начал с цитаты из острокритической книги о Сан-Сити, в которой говорилось, что его жители изолированы от основного общества и живут, как на острове, самодостаточно. Его первые вопросы были очень жесткие: прав ли автор? Изолируете ли вы себя? Как же ваши дети и внуки? Можно ли считать тот факт, что вы практически все белые, отражением ваших расовых предубеждений?
Жители Сан-Сити не ожидали этого, и по мере того, как поступали вопросы, на их лицах проявлялись удивление и озабоченность. Через несколько минут они пришли в себя, и их ответы стали более точными и глубокими. Нет, мы не изолированы. У нас здесь живут люди разных возрастов, и мы очень привязаны друг к другу. Мы общаемся с нашими детьми и внуками — они могут провести здесь до двух недель за раз, и мы ездим навещать их. Конечно же, здесь есть представители нацменьшинств.
Владимир спросил: у кого-нибудь из вас есть друзья черные? Была смущенная пауза, перед тем как двое ответили — да, мы дружим с одной семейной парой. Это был неубедительный ответ. Еще один мужчина сказал: «Люди выбирают, где они хотят жить». Я спросил: «Так все же, что такое Сан-Сити? Чувствуете ли вы себя изолированными?» Они сказали, что им очень важно, что происходит вокруг, что девизом города было: «Построение полноценного общества». Так же они расшифровали надпись «Прайдз» — это значило: «гордые жители, по своей воле проявляющие заботу об окружающих»; они помогали друг другу, следили, не нуждаются ли их соседи в помощи, готовили еду для тех, кто не мог это делать сам, проверяли, все ли получают должную медицинскую помощь, убирали мусор, проводили обеды в складчину, чтобы люди сблизились, — выглядели они очень честными, когда говорили это. Я спросил, идут ли их налоги на содержание школ? Нет, Сан-Сити изначально был основан вне школьного района, и школы никогда не станут его частью. Для меня это было необычно. Почти во всех районах проживания часть налогов на собственность шла на школу.
Я попытался выяснить, сколько друзей имеют эти люди. Я просил поднять руку сначала тех, у кого от одного до пяти. Ни одной руки. От пяти до десяти? Ни одной руки. От десяти до двадцати? Одна рука. От двадцати до тридцати — все остальные. Для Америки — это очень много друзей.
В этот вечер у одного из жителей проходил обед в складчину, и наша группа была приглашена. Дом и лужайка были идеальны, а маленький задний двор выходил на берег искусственного озера на пятнадцать гектаров. Легкие волны нежно бились о кромку лужайки, я подумал, что, живя рядом с таким количеством воды, никто бы сильно не переживал о капризах природы. На поверхности мелькали огоньки и отражение домов, окружающих берег. После обеда я подсел к пожилому мужчине с овальным лицом и ухоженной рыжей бородой. Он выглядел молодо для Сан-Сити, так как недавно вышел на пенсию с поста управляющего баптистского детского лагеря.
Мы затронули проблему иммиграции, и он с уверенностью начал говорить: «Проблему можно было решить, следуя словам Господа, отраженным в Библии. Законы и люди, кто делает их, вменяются Господом. Незаконные иммигранты нарушают закон и должны быть депортированы. Наше правительство ушло в сторону от основных принципов, а пожизненные политики продолжают держаться на своих постах и исполнять чьи-то интересы».
Религиозный фундаментализм стал влиятельной силой в американской политике, но мне были интересны его взгляды.
«Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду — если законы и политики вменяются Господом, то те законы, которые вы критикуете, тоже вменяются Господом, так ли это?»
Эта неувязка смутила его на мгновение, а затем он повторил: «Закон есть закон! И его нужно выполнять».
Я сказал, что в Лос-Анджелесе я брал интервью у священника, восемьдесят процентов паствы которого были иммигрантами без документов. И он считал, что существует закон человеческий и Божий закон и в вопросах морали должен использоваться последний.