Марина Юденич - Сент-Женевьев-де-Буа
Артемьев был недалек от истины, предположив, что Беслан не спал в момент его звонка. Это на самом деле было так. Спал последнее время Беслан вообще как-то странно. То есть ночами он определенно не спал, мог потом не спать и днем — так длилось двое, а иногда и трое суток. Потом сон вдруг наваливался на него, более похожий на беспамятство, он проваливался в какую-то безмолвную черную бездну, едва успев добрести до кровати, а то и растянувшись прямо на траве, где-нибудь в укромном заповедном местечке, благо территория, которую контролировали его люди это позволяла.
Тогда он спал долго — двенадцать, а иногда и больше часов подряд. Но просыпался все равно уставшим, разбитым и злым, как если бы его вдруг кто-то разбудил, не дав выспаться толком. Так продолжалось уже около месяца — с тех пор, как произошла трагедия на руинах степного монастыря, и этот навязанный кем-то свыше, а, быть может, определенный собственным внутренним состоянием режим изрядно вымотал Беслана, и он дорого дал бы теперь, чтобы засыпать, как раньше, мгновенно, едва голова касалась подушки или того, что на тот момент ее заменяло. Однако прошлое не возвращается, в этом до недавнего времени он был уверен. Теперь же в душе его царило некоторое смятение, и это было также непривычно и неприятно, как внезапно оседлавшая его бессонница. И снова, в который уже раз остро ощущалась утрата Ахмета — он бы сумел пусть и на своем малопонятном ученом языке, объяснить что к чему. Но Ахмета не было теперь и Бесу предстояло постигать все самому. Наука оказалась не из легких К примеру, заказывая Лехе поиск потомков того бравого красного командира, что устроил побоище в монастыре, Ахмет действовал импульсивно и спроси его кто, вряд ли сумел объяснить, зачем ему понадобились эти люди, хотя в собственном сознании имел на этот счет совершенно четкую теорию, и сообразно с этой теорией совершенно точно знал, как следует с ними поступить. Но это было импульсивное решение. Теперь же, снедаемый неведомыми доселе сомнениями и размышлениями, коим предавался он в долгие пустые часы бессонницы, Бес отнюдь не был уверен, что люди или, как выяснилось человек, в чьих жилах текла поганая кровь ублюдка-чекиста, заслуживают той участи, которую он им уготовил Потому как, если пораскинуть мозгами, то выходило, что гибель и его кроткой жены Хеды с маленьким Русиком была справедливой карой ему и случись у него еще дети, то и их, и потомков их в любом колене, кто-то может решить покарать, и в решении своем будет прав. Так выходило. Да, были конечно красивые слова про свободу народа и борьбу за независимость, которую сколько жили на этой земле — столько и вели предки — их он мог говорить не хуже самого Ахмета, а тот до проникновенных, за душу берущих и затмевающих праведным гневом сознание, речей был мастер. Да что там речи — жива была память и рассказы бабушки о том, как выселяли из родных мест, по — бандитски, ночью, не дав даже собраться, и она впопыхах вместо теплого платка надела на голову тонкое «вафельное», как их еще назвали, полотенце Это полотенце почему-то запомнилось ему более всего. Все было, это так. Но ведь и у того ублюдочного чекиста и тех, кто стоял за ним были пламенные речи, поднимающие с трибун ревущие толпы народа « на бой кровавый, лихой и правый» ( советские фильмы он смотреть в детстве любил, смотрел каждый по несколько раз, и помнил хорошо). У них тоже были красивые, правильные слова, и правда какая-то своя была — на первый взгляд очень даже понятная правда — отнять у богатых и раздать бедным. Тогда — в чем разница между ними? Этот вопрос не нравился Беслану — он не знал на него ответа, кроме одного. Но тот его категорически не устраивал. Поэтому просьба Лехи застала его врасплох.
Вида он, конечно, не подал — тон выдержал свой привычный — насмешливый и слегка загадочный, но это была всего лишь внешняя оболочка. На самом деле решения относительно судьбы Дмитрия Полякова он пока принять не мог никакого Впрочем, долго рассуждать на трудно поддающиеся осмыслению темы, Бес не привык. В конце концов, в глубине души он был фаталистом, а значит — решение рано или поздно подскажет сама судьба, ему же надлежало пока не размышлять, а действовать — это проще, привычнее, а сейчас, пожалуй, что и приятнее — дело все-таки сдвинулось с мертвой точки. Встречу гостей, и последующее посещение с ними монастыря надо было готовить. Бес решил не посвящать в это мероприятие всех своих людей: многие бы просто не поняли его сути, начались бы размышления, вопросы, чего доброго — сомнения, этого Бес не допускал. Он вызвал четырех самых доверенных командиров и, начав совещание с ними, предупредил о строжайшем режиме конспирации, не подозревая даже какую роковую ошибку совершает в эту минуту.
Беслан Шахсаидов
(роковая ошибка)
Эти двое были в отряде недавно Они успели повоевать совсем чуть-чуть — обоим едва исполнилось восемнадцать Быть может потому, что настоящая война с крупномасштабнымиоборонительными и наступательными операциями, партизанскими рейдами, отходом в горы под напором танковых бросков противника и бесконечными бомбежками с воздуха для этих двоих закончилась быстро — они остались живы. Случись иначе — оба наверняка бы уже предстали перед Аллахом, поскольку такие понятия, как осторожность, терпение, внимание и элементарная даже воинская дисциплина были им абсолютно чужды. При все при том, оба явно не навоевались, а потому представляли собой довольно опасную генерацию молодых необстрелянных, а потому и непуганых идиотов, испытывающих к тому же комплекс неполноценности по поводу того, что на счету каждого из них не так уж много крови и жизней неверных «шурави», по сравнению с другими боевиками Беса. Они уже создали ему несколько, не очень, правда, значительных проблем, пытаясь проявить инициативу в проведении каких-то мелких акций, захвате заложников или обстреле машин с российскими солдатами и милиционерами. Однако этого было достаточно, и он уже всерьез подумывал о том, чтобы отправить их с глаз долой Удерживало лишь то, что оба приходились ему довольно близкими родственниками и отпустить их на вольные хлеба значило сильно осложнить жизнь вполне достойным семьям — у него они по крайней мере были под присмотром. Поэтому, приняв душе решение, он медлил, словно выжидая еще какой — ни будь их дурацкой выходки, которую он с чистой уже совестью объявил бы последней. Если бы он только мог предположить — чего он дождется.
После звонка Артемьева и короткого совещания с командирами, где задачи были поставлены и роли распределены, Бес впервые за последние три дня заснул. Он заснул в той же комнате, где проводил совещание, сидя на своем месте, просто уронив голову на скрещенные на поверхности стола руки. Сон навалился как всегда в последнее время внезапно и был такой же как всегда теперь — стремительный, глубокий, похожий на беспамятство. Вероятно, он и проспал бы так до того момента, когда гостей доставили в лагерь, но на сей раз его действительно резко и бесцеремонно довольно разбудили — в комнате вдруг громко заработал телевизор. Еще не проснувшись окончательно, но уже возмутившись чьей-то наглости, Беслан поднял налитую свинцом голову и оглядел комнату мутными еще со сна глазами В комнате было светло, вокруг стола, почти окружив его плотным кольцом стояли люди — это были старые доверенные его бойцы — Что? — слегка охрипшим голосом спросил их Бес Много слов сейчас было не нужно — он и так понял случилось нечто серьезное Кто-то из людей отодвинулся, давая ему возможность увидеть экран телевизора. И сначала он действительно увидел — одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять — в кадре аэропорт, тот в котором уже должен был сесть — он бегло взглянул на часы — самолет с людьми, которых он ждал. В аэропорту что-то происходило и это-то что-то даже при беглом взгляде вызывало ощущение серьезных событий и большой беды Потом до его сознания стали доходить сбивчивые довольно комментарии корреспондента за кадром. "
Захват самолета, прибывшего из Москвы чеченскими боевиками из банды Беслана Шахсаидова… Условия пока не выдвинуты… " Потом на экране возникло испуганное и от того решительное лицо министра внутренних дел, который успел прибыть к месту событий спецрейсом из Москвы Он тоже говорил сбивчиво, но смысл произносимого был жесток — "более никаких переговоров с террористами… мировая практика… пора положить конец…. Имеются силы, способные дать должный отпор банде… "
«О, Аллах, да какая там банда — два наглых отмороженных ишака» — подумал Бес, ему все уже было ясно, как ясно и то, что никакие требования эти придурки не выдвинут — о них они видимо и не думали в пылу своих больных фантазий. А раз, нет требований — не будет и переговоров, только штурм. За спиной министра маячили хорошо знакомые Бесу лица: этих русских генералов он знал и, пожалуй, что даже и уважал. Эти были профессионалы и дело свое, когда им конечно давали развернуться, вершили круто, не в пример некоторым армейским коллегам. Лица генералов были полны решимости. И ничего хорошего из этого не следовало. Дальнейшая судьба молодых идиотов, заваривших всю кашу была предопределена и мало волновала Беса. Главным сейчас было другое — как сложится судьба захваченных пассажиров московского рейса В том, что оба недоноска напоследок что-нибудь непременно выкинут, он не сомневался ни секунды Это и надо было сейчас предотвратить.
