Татьяна Соломатина - Узелки
Но руку пожал и удачи пожелал. И уже отъезжая, огорошил напоследок:
— Другой раз коня с яйцами купи! «Жеребец» называется…
Арендованное помещение не впечатляло ничем, кроме внушительных размеров. Отсутствовала добрая половина окон, крыша текла, грязь и запустение.
Тут бы перво-наперво лопату с молотком в руки брать, ан нет! Не на дурачков напали — это всегда успеется. Первым делом Дима заказал тарелку спутникового Интернета и создание/продвижение сайта. Потом — стеклопакеты в пустующие оконные проемы. Местные пейзане офисок кое-как сколотили в углу. Мебелишку туда сразу, мониторчик любимый.
Через неделю одинокий мерин Самшит уже истерично ржал, когда Дмитрий Алексеевич подходил к нему, чтобы угостить бутербродом. «Признал», — радостно думал Дима. Он ещё с детства помнил, что собак надо кормить утром и вечером, иногда балуя подношениями со стола. Будущее рисовалось светлой пастелью. Словосочетание «глубокий сбор» бередило душу, а слово «вальтрап» пахло не меньше, как очень дорогими духами и английскими туманами.
По соседству, буквально забор в забор, находилось хозяйство. С медведями в клетках, волками на цепи, телятами на выпасе и лошадьми. Обилие техники на гусеничном и прочем ходу привлекло Дмитрия Алексеевича, отчаянно пытавшегося облагородить территорию. В один из дней он осторожно зашёл к соседям на двор.
Рядом с воротами стоял «УАЗик», из недр которого мускулистый мужик в драной боксёрке и потёртых джинсах, заправленных в болотные сапоги, доставал «тулку».
— Эй, парень! Я смотрю, техники у твоего хозяина много, да и сам ты вроде ничего. Мусор вывези — рассчитаемся. — Димка был горд своим новообретённым барским положением. «Так с ними, пейзанами, и надо. На «ты» и повелительно».
Мужик небрежно кинул сумку на землю.
— Сейчас! — Откуда же Дмитрию Алексеевичу было знать, что по одёжке встречают только в мире полупрозрачного офисного планктона. — Рахмон! — громко и спокойно позвал мужик, лукаво прищурившись. — Бачахо! — Из-за сруба вышел матёрый мужчина явно неславянского происхождения и крепко пожал руку хозяину двустволки. — «УАЗик» поставь, а мою выгони, пожалуйста, я пока переоденусь. Ребята приехали — мы сегодня на ночь. И это… Чё ж я хотел-то?.. А! Пара тысчонок за несколько часов работы, я думаю, тебе не помешает. Вывези вон навоз у соседа. Лады? — И не дожидаясь ответа, повернулся и пошел к дому.
— Не забудь рассчитаться, — кинул он, не оборачиваясь, незадачливому «бизнесмену».
Димка попал, что называется, пальцем в небо. Офисная психология не работала в мире замкадья. Иван Андреев был негласным хозяином этой территории и, собственно говоря, фактическим Димкиным арендодателем. «Да кто же смотрит в договоры с фамилиями зиц-председателей!» — судорожно думал Дмитрий Алексеевич, провожая взглядом выезжающий из соседских ворот «Хаммер».
Рахмон управился за час.
«Сильно надо!» — думал Димка, отмусоливая оговорённую сумму, которая тут же утонула в огромной пятерне.
«Сильно надо!» — думал он, засыпая вечером тем беззаботным сном без сновидений, который случается только у жителей мегаполиса на природе или у воинов после тяжёлой битвы.
В последующий месяц Дмитрий Алексеевич докупил ещё несколько лошадей. Выяснилось, что, кроме многочисленной амуниции, им нужны ещё сено и овёс. И кормить их надо куда чаще, чем собак. Ещё их нужно поить, купать, чистить, заботиться о копытах, выпускать в леваду кобыл отдельно от жеребцов, и что от мерина потомства не дождёшься, к ветеринару не ходи! А вот чтобы ветеринар сам ходил — тоже платить надо, и недёшевы нынче, в период повального возвращения к корням, услуги врачевателей всяческого скота.
Не говоря уже о постройке денников и разнообразном оборудовании и оснащении! Да и просто обычная рутинная работа на конюшне — к этому Дмитрий Алексеевич не был приспособлен и подготовлен.
Сосед Иван относился к нему по-свойски, но ни техники, ни людей бесплатно не давал и сам первым не предлагал. «Не дождетесь!» — скрипел Димка тачкой с навозом. — И здесь завистники! Но работников нанять пришлось. Сам Дима не справлялся. После первых дней у него безжалостно болело всё тело в тех местах, где у Ивана Андреева были мышцы.
Кредит таял, а поступлений не было никаких. Единственным источником дохода в первое время были шумные пирушки, что разгорались у Ивана каждые выходные. Его гости и друзья вкусно пили, мастерски закусывали, изящно и умело рысили и галопировали на лошадях, арендуя при необходимости и Диминых.
При всём при этом, уйдя из-под маминого крыла, Дмитрий Алексеевич выяснил, что пить взрослый мужчина может каждый день и сколько захочет.
Работники сменяли один другого быстрее, чем ночь сменяет день, поскольку во хмелю Дима был необуздан, орал благим матом, пугал лошадей и рассказывал всем подряд, как устроено мироздание и как он, Дмитрий Алексеевич, станет повелителем финансовой вселенной. Под финал он обязательно кого-нибудь рассчитывал. Получив пару раз по тыкве от местных, он стал нанимать таджиков. Прав у них никаких, соответственно, у хозяина — обязанностей. Первые гастарбайтеры растворились в воздухе через пару дней, поняв, что кормить и платить регулярно здесь не будут.
Пока, наконец, не появился Бохадур. Он умел всё, что умеет любой таджик из кишлака: пахать землю, сеять и собирать урожаи, готовить, строить дома, и ещё он всей душой был привязан к лошадям. Большую часть своей жизни на родине и здесь — на заработках в России — он посвятил служению этим прекрасным животным.
Через месяц конюшню было не узнать.
Он один успевал всё.
Чистить денники, выезжать лошадей, вывозить навоз, привозить воду, сено и овёс. Он был вежлив и тих. Вокруг него постоянно вертелись собаки и коты. Даже медведь Андреева, завидев Бохадура, махал ему лапой и заунывно ворчал, жалуясь на старость. С грехом пополам Дима завёл пару-тройку клиентов и занялся прокатом. Вернее — получал деньги. Группы в поля водил Бохадур. Прокат был единственным источником дохода, поскольку оказалось, что воссоздать породу с помощью мерина, трёх некондиционных кобыл и одного жеребца-малолетки достаточно проблематично. Последнему, к тому же, Дима прогнул спину, хотя Бохадур — опытный конюх, предупреждал о возможных последствиях стокилограммового веса хозяина для молодого коня.
Лошади были присмотрены, потихоньку потянулись клиенты «на постой». Дело, было, пошло на лад. В финансовом плане. Дима обновил в «офисе» мебель и компьютер. После чего пригласил всех своих друзей-приятелей, и они шумно пили, пели и плясали… Неделю. Бохадур молча прибирал и за ними.
Прошёл месяц. Второй. Третий…
На исходе третьего Бохадур вежливо поинтересовался у хозяина насчет небольшой — всего-то десять тысяч в месяц — зарплаты, которую он, как и практически любой нормальный таджик, отправлял домой в общий котёл многочисленной семьи. Да, видно, не под той звездой подошёл он со своими дурацкими заботами. Сварливый и похмельный босс просто выкинул его за ворота, пригрозив всем чем можно напоследок.
На следующий день вместо Бохадура на конюшне сидели две ленивые и вечно неумытые узбечки.
Дима не вникал и уже не интересовался. Он ходил мрачный и небритый.
Потом погибла лошадь из «постойных» — он пустил её в прокат, пока хозяйка была в отъезде. Блатная халатность пьяного ездока и… никто не позвал ветеринара вовремя.
Конюшня просуществовала десять месяцев и не принесла хозяину ни фонтанов с подсветкой, ни балясин «Милан», ни, как я подозреваю, места под солнцем в следующей жизни.
Дима продал лошадей, мебель, компьютер и скрылся в неизвестном направлении. Он даже умудрился продать чужую лошадь. Дважды. Видимо, этому он научился, будучи менеджером среднего звена.
Как-то Андреев, с которым так и не рассчитались за аренду земли и построек, чистя ружьё и разговаривая с медведем, сказал:
— Кредит, говоришь, под мамину квартиру? Напомни мне на следующей недельке позвонить в банк.
***
Я встретила Бохадура пару месяцев спустя. Он работал конюхом на другой конюшне. Увидев меня, он поздоровался. Как всегда. Правая рука — к сердцу, поклон, сдержанная улыбка, ясный взгляд.
— Представляешь, — сказала мне хозяйка конюшни, — он проработал у Димы четыре месяца, а тот не заплатил ему ни копейки. Просто его выгнал. Он к нам-то пришёл только из-за Эхолота. Того самого жеребца, которому Дима прогнул спину.
***
Не хочется обманывать ни себя, ни вас — художественная проза порой так далеко отстоит от художеств жизни, что… Не знаю я на самом деле, что теперь с Бохадуром.
Когда его выкинули на дорогу, без денег и благодарности, он ушёл. Ушёл одной из тех дорог, что во множестве ветвятся по нашей маленькой планете. И встреть я его тогда или сейчас, много месяцев спустя, кто поручится, что я отдала бы ему не очень последнюю рубаху.
