Любовь на коротком поводке - Риттер Эрика

Сначала Пол пытался защитить меня от презрительного свиста своих дружков. Но когда я не высказала ни малейшего намерения отказаться от лошади, он страшно рассвирепел и пожаловался матери. От нее он помощи не дождался, потому что всегда можно было рассчитывать, что она примет сторону воображения и творчества, а не тупой и скучной обыденности.

Наконец приятели достали Пола своими издевательствами над его полоумной сестрой, и он решил взять закон в свои руки. Однажды, вместо того чтобы просто стоять с ребятами и сгорать со стыда, когда я промчалась мимо на своей лошади Хайтейл, он последовал за мной домой. И подступил ко мне в гараже, который служил стойлом для моей воображаемой лошади.

— Где она? — решительно спросил он. — Где эта проклятая лошадь?

Меня слишком напутало слово «проклятая», и я послушно показала в том направлении, где стояла Хайтейл, спокойно жуя невидимый овес.

— Вон там.

Из-за спины брат вытащил духовое ружье, которое подарили ему на Рождество, строжайше предупредив, чтобы он никогда не направлял его в сторону живого существа. Но теперь он не просто направил его на мою лошадь, он нажал на курок. Раздался громкий хлопок, и в следующую секунду моя воображаемая лошадь лежала на цементном полу семейного гаража совсем мертвая, как будто была сделана из плоти и крови.

Даже Пол замер на мгновение, не сводя взгляда с места, в которое выстрелил, как будто и он тоже мог видеть, что натворил. Возможно, то был самый темный, но впечатляющий час фантазии.

Брат отбросил в сторону ружье и выбежал из гаража. К чести его нужно сказать, что он искренне раскаивался. Вплоть до следующего дня, когда я проскакала мимо него и его друзей — на этот раз на новом жеребце, которого я назвала Черная Магия. Бедный Пол! По выражению его лица можно было увидеть, что он понял то, что я знала давно — даже духовое ружье в качестве оружия не идет ни в какое сравнение с необузданной фантазией.

Мое родство с Полом было чисто биологическим. Мы ни тогда, ни сейчас даже отдаленно не похожи друг на друга. Нам нужны разные вещи. Так было всегда. Доказательство — убийство Полом моей лошади.

С другой стороны, родство с Карен — это то, что она мне навязывала. Но в основе своей мы с ней не одинаковые. Не больше похожи друг на друга, чем мы с братом. Наверное, Карен тоже это понимает. Но она не берет примера с Пола и упрямо отказывается с этим согласиться.

Хайтейл мертва, да здравствует Черная Магия! Это примерно все, что я знаю на земле, все, что мне требуется знать. Несмотря на то, что некоторые иногда считают, что во мне кроется нечто большее.

Я не слишком хорошо помню, какая из девушек Джерри вытащила меня из приюта и затем поселилась со мной у Джерри. Если вы сочтете меня неблагодарной свиньей, потому что я не запомнил ее имени, вы должны понять, что ее пребывание в доме Джерри было не слишком продолжительным. Джерри — один из тех парней, у которых отношения просто случаются. А затем так же быстро кончаются. Наверное, это забавно, что из всех его случайных связей я оказался единственным, который до сих пор задержался. Несмотря на то, что эта наша связь — единственная, которую Джерри выбирал не сам.

Да еще как не выбирал. Мое самое яркое впечатление от того дня, когда я впервые появился в его доме — полное ужаса выражение на его лице, когда он открыл дверь квартиры и увидел меня, стоящего на коврике с обрывком веревки вокруг шеи. Не то чтобы я долго простоял на коврике. Прежде чем девушка успела снять веревку, я вырвал ее у нее из рук, проехался по паркету и, не раздумывая, задрал ногу у первого вертикального предмета.

Это оказалась одна из драгоценных музыкальных колонок Джерри. Сначала раздалось приглушенное шипение, затем громкий звук, за которым последовал вопль Джерри и торопливое извинение девушки, которая явно рассчитывала, что я окажусь приятным сюрпризом.

Тот еще сюрприз получился. Вскоре после этого девушка исчезла. Временно. Она со слезами на глазах пообещала, что как только устроится у сестры, вернется за мной и своим барахлом. Не стоит и говорить, что только мы ее и видели. А когда Джерри позвонил по оставленному ею телефону, ему сказали, что телефон отсоединен. Временно.

Все это было довольно давно. Барахло той девушки все еще в квартире, равно как и я. Получилось, что Джерри поручили прибирать за мной, причем уже не временно.

С той поры, как я уже говорил, перебывало у нас много разных девушек. Очевидно, в случае со мной в организме Джерри произошел какой-то сбой, потому что, когда дело касалось других взаимоотношений, он мог похвастать немалым талантом связываться с таким типом женщин, с которыми так же легко было развязываться. И, в общем, его можно понять, разве нет?

Или «девушек», так было бы вернее. За исключением Марты, женщины в жизни Джерри должны были отвечать следующим требованиям: во-первых, выглядеть так молодо, что у них спрашивают удостоверение личности; во-вторых, интересоваться карьерой в области современного танца, истории искусств или переводами с французского, и, в третьих, быть исключительно временными.

Вот только что девушка стоит на кухне, опускает пакетик в зеленым чаем в чашку Джерри и мажет тост обезжиренным маслом. И тут же — бам! Джерри тихонько отводит ее в сторонку, что-то шепчет, и она почему-то вдруг начинает рыдать и складывать свои трико для танцев, большие книги по искусству или магнитофонные ленты в помощь изучающим язык в свои туристские чемоданы. В то время Джерри, которого при стрессе всегда достает аллергия, одной рукой тянется за вентолином, а другой набирает номер службы такси.

— Я тебе сегодня позвоню, — обещает он девице, помогая ей вытащить из квартиры свои чемоданы и донести их до лифта. И он сдерживает обещание, звонит ей в тот же вечер. Растянувшись на кровати с трубкой в одной руке и телевизионным пультом в другой.

Не прерывая потока успокоительных слов, он непрерывно переключает каналы, вызывая на экране череду различных образов. Новехонькая машина на вращающейся платформе под лучом прожектора; два боксера, осторожно обходящие друг друга. Затем, нажав кнопку, Джерри может превратить их в двух маленьких человечков на маленькой лодочке в прибое на краю огромного унитаза.

Из уважения к девушке на другом конце провода он приглушает звук. Но один вид картинок, сменяющих друг друга на экране, по-видимому, вдохновляет его и подсказывает, что говорить, чтобы облегчить страдания девицы, с которой он разговаривает низким полушепотом. Я никогда не могу разобрать, что такое он говорит, но так или иначе, он своего добивается.

Когда на следующий день девушка появляется в квартире, чтобы забрать оставшиеся вещи, не влезшие в ее чемоданы, она всегда храбро улыбается. И если она и испытывает обиду на Джерри, ей удается это скрыть, по крайней мере, до того момента, как она наклоняется надо мной и показательно целует меня на прощание.

— Мерфи, дуралей, — скорее всего шепнет она мне в ухо — значительно громче, чем хотелось бы. — Сам знаешь, что я больше всего буду скучать по тебе.

Если Джерри это и слышит, он не подает вида. Он просто стоит, массируя виски, чтобы избавиться от головной боли, и вежливо ждет, когда девушка уйдет.

И она уходит, на этот раз навсегда. Освободив палубу для той, которая появится следующей с надеждой в сердце, пакетом термобигудей подмышкой и спрятанным в сумочке бандажным поясом. Через пару дней за ней обязательно последуют ее туристские чемоданы. И через короткий период, так же обязательно, эти чемоданы последуют за ней из квартиры.

Среди всего этого единственная константа — я. Хотя сильно подозреваю, что, будь у меня саквояж и место, куда уехать, Джерри давно бы меня туда отправил. Мигом. Поверьте мне, что все мои иллюзии относительно священных уз между мною и человечеством остались в приюте. Я вовсе не хочу бросить тень на Джерри, сами понимаете, он не из тех, кто будет меня бить или морить голодом. Но одно знаю наверняка: если он когда-нибудь решит навсегда от меня избавиться, он сделает это так, что никто не сможет призвать его к ответу. И если вы живете так, как живу я, то есть в постоянной зависимости от того, кто изначально не хотел с тобой жить, вы невольно держите все эти факты в памяти.