Протоиерей Александр Торик - Флавиан. Восхождение
— И больше ничего не сказал, — разочарованно протянул Анатолий, — ни про прошлое, ни про будущее?
— Ни про прошлое, ни про будущее! — подтвердил Флавиан. — А с мозгами и сердцем я и вправду с тех пор и до сегодняшнего дня все разбираюсь, чтобы они совместно и слаженно одну работу делали...
— А почему же, батюшка, сейчас со старцами такой дефицит, — помолчав, спросил Анатолий, — почему сейчас не стало настоящих чудотворцев?
— Да нет, — вздохнул Флавиан, — с «чудотворцами», в кавычках правда, все в порядке, полно их! Одни искренне с ума сошли, и свое сумасшествие среди доверчивых простаков распространяют, такими же безумцами их делая. Другие, можно сказать, «коммерческие безумцы» на своем «безумии» еще и деньги немалые делают, пользуясь спросом у невоцерковленного народа на чудеса и на чудотворцев! Целые коммерческие секты вокруг таких «чудотворителей» создаются!
— Как секты? — удивился Анатолий. — Секты — это же те, которые другой веры, не христианской!
— Очень даже христианской! Внутри самой что ни на есть православной христианской веры сейчас секты и создаются, — ответил ему Флавиан, — поскольку доверие большинства людей в нашей стране российской именно к православному христианству расположено, то на этом доверии жулики от религии да одержимые прелестью «младостарцы» сейчас свой урожай и снимают! И какой! Ладно бы только деньги у простаков забирали, кому-то и это наукой послужит, а то ведь скольким людям мозги свихнули, здоровье и телесное и душевное навсегда угробили, сколько жизней поломали! И продолжают ломать...
— Что-то, батюшка, я не пойму, как это внутри православия сектанты могут завестись... — недоверчиво покачал головой калужанин. — Ведь как я понимаю, либо ты православный, либо сектант, не может же быть сектант православным?
— Правильно рассуждаете, брат Анатолий! — поддержал его Флавиан. — Именно так — не может быть сектант православным! Считать себя таковым может, но быть никак! А считать себя можно и Наполеоном или инопланетянином, таких тоже хватает...
— Все-таки скажите, — не унимался Анатолий, — где вы, отец Флавиан, таких «православных» сектантов видели, или знаете?
— Да, вот, например, недалеко от нашего прихода, километрах в восьмидесяти, в соседней епархии, целый Б-ский монастырь!
— Девяносто три километра по спидометру, — уточнил я.
— Как Б-ский монастырь! — поразился калужанин. — Это же наш, православный монастырь, там даже старец какой-то был, я так слышал, или и сейчас есть!
— Есть «старец», — подтвердил Флавиан, — именно этот «старец», а правильнее будет сказать «лжестарец», или «младостарец», целый православный монастырь в секту и превратил, в настоящую тоталитарную секту, если уж пользоваться современным термином.
— Что значит «тоталитарную», — спросил Анатолий, — чем она от простой, не тоталитарной секты отличается?
— Тем, что в простой, или «классической», секте человеку просто предлагают некое религиозное учение, отличное от обычных, традиционных религий. Уверовавшему в это учение предлагают стать членом их общины, или организации, оставляя за человеком право выхода из нее в любое время, не покушаясь на его имущество и состояние, а ограничиваясь умеренными добровольными пожертвованиями.
Тоталитарная же секта происходит от слова тотальный, то есть всеобъемлющий, я бы даже сказал, всепоглощающий. Именно такую власть над своими членами, точнее сказать — «адептами», стремятся приобрести лидеры тех религиозных организаций, которые мы называем «тоталитарными сектами». Причем не просто власть над религиозной стороной жизни человека, но и над всем его существом: сознанием, поведением, имуществом, телом и душою.
А уж для получения такой власти над людьми лидеры «тоталитарных» сект сознательно идут на ложь, подтасовку, психологическое и физическое насилие над своими адептами, используя при этом самые различные способы воздействия, включая оккультизм и современные научно-психологические разработки вроде нейролингвистического программирования или промывания мозгов, порой даже просто гипноз.
Прошедший такую массированную — тотальную — обработку адепт становится безвольным, бессознательным рабом своего руководителя, источником обогащения, удовлетворения его властных амбиций или сексуальных вожделений. Причем адепт все время должен быть уверен в «святости» своего лидера и его праве совершать с самим адептом все вышеупомянутое.
— Да ну! Просто ужас какой-то вы, батюшка, рассказали, — поежился Анатолий, — неужели такое может твориться в православном монастыре?
— К сожалению, не только может, но и реально творится, — вздохнул Флавиан, — эту общину уже и православным монастырем называть-то просто кощунственно. Ведь что такое, по определению, православный монастырь? Это семья, соединенная евангельской любовью ко Христу и друг к другу, во главе которой стоит пастырь и наставник, сам эту Божественную любовь стяжавший и своих чад духовных этой любви обучающий!
А во главе Б-ского монастыря стоит одержимый самомнением и властолюбием старый священник. Бредовые раскольничьи измышления он противопоставил учению Церкви, обманом и запугиванием удерживает в подчинении своих одураченных и безвольных послушниц, вынуждает их распространять его «старческие откровения» об Антихристе и последних временах в среде многочисленных паломников этой древней исторической обители.
А если кто-то пытается от его духовной тирании освободиться, на того сразу падают проклятия, анафемы и наказания, вплоть до заключения в холодный подвал с крысами на хлеб и воду для «покаяния». Кто пытается остатки здравого смысла сохранить, сбегают. К нам на приход уже несколько таких беглянок каяться прибегали, много рассказали интересного...
На твой вопрос, почему сейчас такое оскудение настоящего благодатного старчества, что тебе сказать? Мне повезло, я еще нескольких настоящих старцев застал при их жизни, даже пообщаться счастье имел. С батюшкой Николаем на острове, со старцами Гавриилом и Селафиилом в Троицкой лавре, с несколькими в Печорах...У одного из них и спрашивал то же самое: отчего благодатных старцев сейчас так мало?
— И что он вам ответил? — не выдержал Анатолий.
— Старцев, сказал он, сейчас нет, есть только старики! А старцев нет, потому что нет послушников истинных, готовых своей воли отречься и волю Божью из уст старца принимать. Перевелись послушники, не дает Господь и старчества, больно себялюбивыми стали люди, даже церковные...
— Грустно как-то! — вздохнул Анатолий. — А я-то думал, что, может быть, хоть на Афоне настоящего старца увижу!
— Да, может, и увидишь, — утешил его Флавиан, — если на то воля Божья есть! Ты помолись так: «Господи! Если есть на то Твоя святая воля, сподоби меня встретиться с благодатным старцем!» Сказано в Евангелии: «просите, и дано будет». Если человек чего-то духовно правильного и для себя душеспасительного искренне хочет и у Бога просит — обязательно дает ему Господь! Проси, если считаешь, что для спасения души тебе встреча со старцем нужна, проси без сомнения...
— А и попрошу, батюшка, — решился Анатолий, — вот возьму и помолюсь, как вы сказали!
— Пришли! — прервал беседу грубый я. — Ксиропотам!
Перед нами поднялись стены монастыря.
ГЛАВА 5
Янис
Путь от Ксиропотама к Дафни, в отличие от пути к Ксиропотаму от Пантелеймона, шел все время под гору, спускаясь к побережью, причем по широкой, бетонированной не по-советски, автомобильной дороге, соединяющей Дафни и Кариес. Под гору идти было легче, но...
Весь путь по открытой дороге был основательно прожжен полдневным средиземноморским солнцем, а это, знаете ли, в июле ближе к пятидесяти по Цельсию! Даже я со своей поджарой комплекцией был близок к расплавлению, а уж что доводилось претерпевать «широкоформатному» Флавиану, страшно было и представить! Даже надоедливый Анатолий перестал мучить батюшку своими расспросами.
Слава Богу, хоть не так далеко было идти, не более полутора-двух километров! Но все равно, когда мы вошли на территорию порта, я всерьез боялся, не хватанул бы батюшку опять инфаркт или инсульт, выглядел он плоховато.
Орлиным взором углядев среди немногочисленных зданий на набережной небольшую таверну, я твердой рукой направил к ней наш отряд и, затащив Флавиана в глубь помещения, быстро усадил его на свободное место в углу. Затем кинулся к сидящему за столиком неподалеку седовато-курчавому греку, комплекцией почти не уступающему Флавиану, одетому в светло-голубую широкую футболку с лакостовским крокодильчиком на кармане и поношенные спортивные брюки с вытянутыми коленками. С солидностью, явно выдающей в нем хозяина заведения, он что-то вычислял на калькуляторе, делая пометки в лежащем перед ним блокноте.