Протоиерей Александр Торик - Флавиан. Восхождение
«Святая Анна» выходит из Уранополиса раньше большого парома, и, пока он не торопясь доберется до Дафни, она уже успевает проплыть до окончания полуострова, выгрузить пассажиров по арсанам монастырей, находящихся в южной оконечности Святой горы, забрать с тех же арсан паломников и монахов, едущих в сторону Дафни и Уранополиса, и, прибыв в Дафни, дожидаться прибытия большого парома.
Кроме «Святой Анны», пассажиры большого парома пересаживаются на несколько микро- и просто автобусов, едущих в столицу Святой горы — Кариес. Некоторых приехавших встречают монастырские машины (в основном это пикапы и джипы), а некоторые и сами съезжают с большого парома, подобно нам в этот раз, на разных автомобилях (кроме пикапов и джипов, на палубе обычно бывает немало грузовиков со стройматериалами).
Пока происходит разгрузка большого парома, у кассы и пропускного таможенного пункта уже толпится народ, готовящийся отплывать в сторону Уранополиса. В принципе за билетом можно и не толкаться у кассы, а купить его уже на борту парома, но таможенный досмотр проходить все равно придется. Устроена эта таможня с целью не допустить вывоза со Святой горы религиозно-исторических ценностей и прочего антиквариата. Но смотрят таможенники багаж, как бы это сказать, не сильно зверствуя!
После разгрузки большого парома происходит его загрузка машинами и уже прошедшими таможню паломниками, затем большой паром уходит в сторону Уранополиса, попутно заходя по второму разу на все монастырские арсаны.
Народу в Дафни резко убавляется. Затем уходит «Святая Анна» к южной оконечности Святой горы, и в Дафни воцаряется полный штиль. Разве что парочка каких-нибудь «заблудших» паломников или рабочих не спеша допивает свой кофе под навесом единственной в Дафни таверны, содержателем которой является русскоязычный грек Янис. Про Яниса нужно рассказать особо, ибо и он, подобно Марии в Уранополисе, для околоафонского общества есть фигура знаковая.
Когда мы в первый раз посещали Святую гору, то в один из последних дней нашего там пребывания решили посетить ближайший к Пантелеймону греческий монастырь Ксиропотаму (обычно русские называют его «Ксиропотам»). По устроению своей внутренней жизни это «исихастирий» (исихия по-гречески — молчание), то есть обитель углубленной молитвенной жизни, и поэтому, ради создания соответствующей внутреннему сосредоточению атмосферы, всячески ограничивает свои сношения с внешним миром.
Ворота его открываются для посещения святынь, главная из которых — большая часть древа Животворящего Креста Господня, — только в одиннадцать часов утра по греческому времени и только для прохода паломников от ворот до храмового придела со святынями и обратно.
Узнав об этом, мы с Флавианом и присоединившимся к нам в Пантелеймоне паломником из Калуги по имени Анатолий отправились в Ксиропотам с утра после литургии и уставной общей трапезы. Идти предполагалось около часа, поэтому мы, с учетом батюшкиного телосложения и здоровья, а также тропинки, поднимающейся пусть невысоко, но практически на всем протяжении вверх по склону идущего вдоль побережья предгорья, вышли за два часа (о чем, кстати, потом не пожалели).
Маршрут предполагался такой — подъем от Пантелеймона до Ксиропотама, ожидание открытия монастыря в одиннадцать ноль-ноль, посещение святынь, затем спуск, уже по бетонированной дороге, идущей мимо Ксиропотама от Дафни до Кариеса, вниз к Дафни, ожидание парома, затем на пароме возвращение в Пантелеймон. Вроде как простенько все!
Но, как обычно, реальность внесла свои коррективы в наше маленькое путешествие. Во-первых, мы заблудились. Несильно, правда, километра полтора всего промахнули мимо нужного нам поворота, но зато как раз на открытом участке, под солнышком и в гору. Словом, пока разобрались и вернулись «на путь истинный», те самые полчаса, которые мы планировали провести в тени беседки у входа в монастырь, отдыхая перед открытием ворот, мы благополучно проливали пот под жарким уже, утренним греческим солнцем.
Да тут еще и паломник этот Анатолий «грузил» моего батюшку своими разговорами, словно не видя, что батюшке и без того тяжело дышится на подъеме! Да еще и чем «грузил»!
— Скажите, отец Флавиан, а на Афоне сейчас есть старцы?
— Каких старцев вы имеете в виду, брат Анатолий? На Афоне есть два варианта понятия «старец» — «геронда» и «авва». «Геронда» означает умудренного опытом наставника, этим именем называют всех настоятелей монастырей и скитов. А «авва» означает святого человека, за подвиги святой жизни удостоившегося от Бога духовных дарований. «Геронд» на Афоне много, говорят, что есть и «аввы»! Так вас какой из них интересует?
— Мне бы такого, чтобы прозорливый был!
— А, простите за нескромный вопрос, зачем вам прозорливый старец?
— Ну как «зачем»! Он бы на меня посмотрел и сказал бы про меня все такое, чего я, может быть, и сам не знаю, и я бы тогда всю свою жизнь изменил на более правильную!
— А что вам сейчас не дает изменить свою жизнь на более правильную, Анатолий?
— Ну как «что»? Ну, я не знаю, наверное, нужен толчок какой-нибудь сильный, самому так как-то не получается...
— Так что же вы толчка-то извне ждете, вас никто не столкнет с мертвой точки, если вы не сделаете этого сами! В Евангелии сказано: «...Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его...» И это усилие каждый, кто считает себя христианином, сам должен употреблять для движения вверх к Богу по лестнице духовного совершенствования. Она не эскалатор, который повезет вас вверх, если какой-нибудь старец нажмет кнопку включения!
Эту «лествицу духовную», замечательно описанную преподобным Иоанном Лествичником, скорее можно уподобить наружной пожарной лестнице, как на пятиэтажных хрущевках, на которой каждая ступенька требует усилия всех мышц тела.
Или еще ее можно уподобить подъему на крутую высокую гору во время наводнения. Потоки воды прибывают, заливая все вокруг, и твой выбор прост: либо оставайся внизу и утопай, либо, обдирая о камни руки и ноги, изо всех сил карабкайся по скалам вверх, туда, где спасение. В такой ситуации вряд ли бы вы стали ждать, пока какой-нибудь старец скомандует вам: «На старт! Внимание! Марш!»
— Ну, в такой ситуации, конечно...
— А вы поверьте, ситуация именно такая и есть! Вокруг нас сейчас уже не просто «житейское море, воздвизаемое... напастей бурею», вокруг нас сегодня просто «девятый вал», захлестывающее падший мир цунами воинствующей бесовщины, которая, словно на дрожжах, разрастается на греховных страстях, все разрушительнее поражающих душу современного человека, живущего без Бога! Вы никогда не занимались альпинизмом?
— Нет! У нас, в Калуге, высоких гор нету.
— А я по молодости немного занимался и могу привести такое сравнение: Христос, как впереди идущий альпинист, проложил нам по скалам тропу спасения и, стоя наверху, держит в руках спасительный страховочный трос, ухватившись за который мы можем безбоязненно продвигаться наверх, зная, что, если мы поскользнемся или оступимся, Господь не даст нам упасть в пропасть, но поддержит и спасет в любую минуту! Но только ножками-то шевелить, чтобы подниматься, нам надо самим!
— Батюшка! — встрял я. — Так ведь у альпинистов есть инструкторы, которые не выпустят неподготовленного человека на опасную тропу!
— Да, батюшка, — поддержал меня калужанин Анатолий, — как же без инструктора? Я и говорю — нужен старец!
— Для начала нужен не старец, а просто духовник! — ответил Флавиан. — В автошколах ведь не Шумахеры начинающим азы вождения преподают, а просто грамотные профессионалы-инструкторы, да и с насморком тоже не к профессору идут, а к участковому терапевту.
Другое дело, когда сам участковый терапевт с особо сложным случаем больного к профессору направит, тогда, конечно, нужно к профессору и обращаться. А то ведь профессоров насморками замучают, некогда им будет сложные проблемы решать!
Что у нас, в церковной жизни, к сожалению, часто и происходит, когда к старцу идут с вопросом: козу спасительнее комолую покупать или с рогами? А то рогатая будто бы на черта из сказки похожа... Не смейтесь, я сам был свидетелем этого вопроса, да и других, еще более глупых, на приеме у батюшки схиархимандрита Гавриила в Никольском, благодатного старца, кстати...
— А он чудеса совершал, этот батюшка Гавриил? — встрепенулся калужанин. — Был прозорливым, он вам прозрел что-нибудь?
— Да как сказать, наверное, прозрел. — Флавиан задумался. — Мозги, сказал, тебе, физик, мешают, сердцем работай! И на автобус последний бежать велел...
— И больше ничего не сказал, — разочарованно протянул Анатолий, — ни про прошлое, ни про будущее?
— Ни про прошлое, ни про будущее! — подтвердил Флавиан. — А с мозгами и сердцем я и вправду с тех пор и до сегодняшнего дня все разбираюсь, чтобы они совместно и слаженно одну работу делали...
