Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь
Но вот сейчас под одеялом Витёк вроде бы нащупал алгоритм, из тех, про которые говорил папа. То есть он его ещё раньше нащупал, на лестнице. Когда сделал шаг. Алгоритм в первом приближении получался таким: если есть выбор, вмешаться в ситуацию или нет, достаточно сделать хоть что-нибудь, и остальное потянется за ним, как нитка за иголкой. Значит, все силы на первый шаг. Запомним. (Витёк не знал, что таким образом он как бы самостоятельно «переоткрыл» утверждение из древнего кодекса японских самураев[10]: «Если не знаешь, что делать, делай шаг вперёд».)
На следующий день в школе перед уроками Витёк отдал Борьке Антуфьеву сразу две тетрадки по алгебре, его и свою. Они так заранее договорились — Витёк списывает у Борьки пропущенные из-за ангины уроки, а Борька у Витька — домашнее задание. Борька пристроился списывать на широком туалетном подоконнике, а Витёк из-за Борькиного плеча объяснял ему задачу. Борька вроде бы понимал, но с трудом. Если вызовут с места, что-нибудь скажет, а вот если к доске — неизвестно. Нехорошо. Витёк нервничал, но больше не из-за Борьки, а из-за девочки Аи. Одному ему с ситуацией не справиться — это ясно. Кто может помочь?
— Боб, Витёк, привет! Дымить будете?:- в туалет зашёл одноклассник мальчиков Владик Яжембский по кличке Баобаб. Борька от предложенной сигареты отмахнулся — некогда, мол, Витёк как бы просто не заметил. Баобаб грациозно заглянул в тетрадку поверх витьковой макушки, и явно заинтересовался увиденным. — Чего это у вас тут? О! Задание по матеше[11]? Дайте-ка, я тоже скатаю. Боб, подвинься…
— Постой, Баобаб, дай я тебе хоть задачи объясню, — предложил Витёк спустя некоторое время. — Чего ты без толку пишешь — не понимаешь же ничего. А спросят?
— Пошёл ты, Витёк, со своими объяснениями, — лениво отозвался Баобаб, выпрямляясь во весь свой огромный рост и потирая поясницу. — Ты же знаешь, мне это по сараю…
— Вот выгонят из гимназии — будет тебе «по сараю»! — мстительно пригрозил обидевшийся Витёк.
— Баобаба не выгонят, — сказал Борька, который переписывал последний пример. — У него папа — спонсор. А детей спонсоров не выгоняют — не знаешь, что ли?
— Угу, — удовлетворенно прогудел Баобаб, который в общем-то был пацаном скорее добрым, чем злым, и сейчас чувствовал некую неловкость по отношению к незаслуженно обиженному им Витьку. — Хочешь, Витёк, я тебе десятку дам за беспокойство?
— Как-кую десятку? — вытаращил глаза Витёк.
— Обычную, бумажную, — терпеливо разъяснил Баобаб. — Ты вот половине класса за бесплатно списывать даёшь, да ещё и на контрольных решаешь, а мог бы это… хороший бизнес делать…
— Как-кой бизнес? Деньги, что ли, брать?! Да ты с ума сошёл, дерево несчастное!
— Сам ты дерево, — вяло рассердился Баобаб, продолжая между делом механически переписывать пример. — Клён опавший. Ты не берёшь, другие берут. Мне в прошлом году Воробей весь последний триместр алгебру и физику решал, так я и горя не знал. В этом году ещё не сговорился, всё лень… Хотя надо бы… Двоек уж нахватал, папаня грозится…
— Как-кой воробей? Почему воробей?
— Да ты что, дебил, что ли! — не выдержал Баобаб. — Заладил «как-кой, как-кой». Серенький такой, знаешь, крылышками «бяк-бяк-бяк»[12]…
— Из параллельного класса Воробей, Кирилл Воробьёв, знаешь? — пояснил Борька и спросил с любопытством. — А сколько ты ему платил-то, Баобаб?
— Ну, так по десятке за раз, — солидно уронил Баобаб. — Что ж ты думаешь, я жмот, что ли, Витьку меньше предложил? Если они контрольную раньше нас писали и он мне вариант решённый передавал, за это — полтинник. В месяц рубликов четыреста набегало. А у него мать восемьсот получает, считай сам. И мне хорошо, и ему. В чем проблема-то, Витёк, скажи мне, дереву несчастному…
— Да пошёл ты! — Витёк безнадежно махнул рукой, а Борька о чем-то глубоко задумался.
— А выгонят, не выгонят — меня это не парит, — продолжал рассуждать раздухарившийся[13] Баобаб. — Выгнали б, мне, может, и лучше, я б в спортшколу пошёл. Меня тренер лично звал три раза, чесслово, у меня данные по тяжёлой атлетике. Я в толчке и в жиме брал больше, чем средняя группа. Тут питание, конечно, важно. А меня маманя на диете держит, чтоб не толстел… Папаня говорит: иди, качайся, будешь нормальным быком, всё равно не учишься ни хрена. А я качаться не хочу, я штангу тягать хочу. Мне нравится, когда — я и она, она и я. И вот я выхожу, а она на меня железными глазами смотрит и смеётся: куда тебе меня победить! А я так аккуратно её беру и…Понимаешь, Витёк? Да где тебе…
Витёк ничего не ответил, молча забрал тетрадку и убрал её в сумку. Баобаб тут же снова вытащил сигареты. На этот раз Борька не отказался. Витьку тактично предлагать не стали — видно было, что он переживает из-за предложенной десятки. И разговаривать совсем не расположен. Хотя, как это ни смешно, как раз Витёк-то Баобаба понимал. Потому что так же, как Баобаб на штангу, сам Витёк «выходил» на трудные задачи по алгебре.
Все уроки он думал о стоящей перед ним совсем не математической задаче. И каждый раз решение находилось только одно. У решения был недостаток: Витька оно категорически не устраивало. У решения было имя: Лиза Ветлугина; и была кличка — Капризка.
Вместе с Капризкой Витёк ходил в детский сад. Потом на подготовительные курсы в математическую гимназию с углублённым изучением английского языка. Потом были экзамены. Витёк на экзаменах не блистал, но в гимназию поступил. Капризка — нет. Витёк хорошо запомнил, как он стоял возле вывешенных в вестибюле списков и в двадцатый, наверное, раз читал свою фамилию. А на скамейке в углу рыдала Капризкина мама тетя Света. Витёк тогда удивился, потому что тетя Света всегда была весёлой и ужасно красивой, а сейчас у неё распух нос и размазалась тушь. Рядом со скамейкой стояла Капризка в клетчатой куртке. Капризка не плакала, только глаза у неё были какие-то мохнатые. Витёк подошёл к Капризке и сказал:
— Подумаешь, не поступила! В другую школу пойдёшь — ещё лучше.
— Провались ты! — сказала Капризка сквозь зубы.
Витёк подумал и решил на Капризку не обижаться.
Осенью, первого сентября, шёл дождь и дул ледяной ветер. Придя на школьный двор, Витёк сразу же увидел Капризку всё в той же клетчатой куртке. В её руках стыл большой букет гладиолусов. На мгновение Витьку показалось, что этот букет охладил воздух во всем городе. Он засмеялся и спросил у Капризки:
— А ты чего тут? Ты ж не поступила.
— Тебя не спросила, — огрызнулась Капризка.
— Понимаешь, Витенька, мы потом досдали, летом, — объяснила стоящая рядом тётя Света и улыбнулась так, как будто Витёк прямо сейчас принимал у неё какие-то экзамены. — Вот Лизу и взяли, на резервное место.
— Хорошо, — улыбнулся в ответ Витёк. Тётя Света снова была очень красивой, и это ему понравилось.
А вечером, на кухне, когда родители стали обсуждать, каким именно способом тёте Свете удалось засунуть свою дочь в гимназию, Витёк сказал:
— Она летом экзамены сдала. И её взяли на резервное место. Так тётя Света сказала. Так и было. — Витёк вдохнул и выжидающе поглядел на родителей.
Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но папа приложил палец к губам, и мама промолчала. Витёк выдохнул и начал есть творог со сметаной.
Витёк с Капризкой дружили ещё в детском саду. В школе они сели за одну парту и тоже дружили. Вместе ходили в гимназию и обратно. Менялись завтраками: Капризка ела Витьковские бутерброды, а Витёк — неизменный йогурт, который давала дочери тётя Света. Если Капризка вспоминала, то отдавала Витьку свой мешок. Витёк носил его вместе со своим.
— Ты у нас джентльмен, никогда девочек не обижаешь, — говорила тётя Света и гладила Витька по голове. Рука её шуршала по стриженным волосам и пахла незабудками. — Будешь мою Лизу защищать?
— Буду, — соглашался Витёк и слегка краснел, потому что по правде получалось наоборот. Это Капризка его защитила, когда огромный Владик (тогда он ещё не был Баобабом) приподнял Витька за шкирятник[14] и собирался вмазать за то, что Витёк случайно наступил ему на ногу в очереди в столовой.
— Только тронь его! Только тронь! — заверещала Капризка. — Я учительнице расскажу, а потом сама тебе все глаза выцарапаю. Будешь с палочкой ходить и по стенкам стучать! И в метро с шапочкой стоять!
Ошеломлённый нарисованной картиной Владик машинально отпустил Витька. Витьку очень хотелось сразу убежать, но он понимал, что это будет нехорошо, и поэтому встал между Владиком и Капризкой. Владик задумчиво смотрел поверх Витьковской головы (о самом Витьке он тут же забыл, ибо больше одной мысли в его коротко стриженной голове не помещалось) и долго подбирал слова для ответа Капризке. В конце концов, так и не придумав ничего достойного, махнул пухлой рукой, сказал:
