Олег Рой - Мужчина в окне напротив
Эти стихи вместе с другими любимыми стихотворениями и песнями, Ира аккуратно записала в тетрадку за девяносто шесть копеек – толстую, большого формата, с синей обложкой из клеенки. Подобные тетрадки лучше всего годились для девчачьих «песенников», поскольку на одной странице стихотворение или песня помещались целиком, и еще оставалось место для рисунков или вырезанных из журналов картинок. Собирая свои вещи, Ира отвела новенькому песеннику достойное место между романом «Анжелика и султан» и сборником поэзии Эдуарда Асадова, и поспешила на дачу к старым друзьям.
Каждое лето там собиралась одна и та же более или менее постоянная компания. В городе такие ребята между собой почти не общаются – там другие друзья и вообще другая жизнь, но лета ждут с нетерпением и, приехав на дачу, проводят вместе целые дни, постоянно затевая что-то интересное, играют, купаются, гоняют в футбол, катаются на велосипедах, исследуют таинственные места, ссорятся, мирятся, разбиваются на группировки, влюбляются, расстаются и тут же влюбляются вновь…
Ирин дачный круг общения был именно такой. Приехав в Заветы Ильича, она с первых же дней и до конца лета развлекала всех историями о необыкновенных событиях, якобы происшедших с ней за зиму. В тот год тема рассказов несколько изменилась. Мнимые встречи со знаменитостями и «несметные богатства» вроде шикарной фирменной одежды или записей модных групп, которые, по ее словам, якобы имелись у нее в Москве, отошли на второй план. Теперь у Иры появилась новая фантазия – любовь. Перед дачными подружками развернулась целая эпопея сложных и необычайно запутанных романтических интриг, в центре которых, конечно же, была сама Ира, которая и не догадывалась, что первая влюбленность – не выдуманная, а настоящая – уже поджидает ее за ближайшим поворотом.
Был в их тусовке один мальчик по имени Сережа… Вернее, мальчиков по имени Сережа в компании было два, но второй в расчет не брался. Недалекий, неловкий, завоспитанный родителями по самое некуда и весь увязший в собственных комплексах, Сережик, как его звали, чтобы не путать с первым Сережей, не вызывал у девчонок никакого интереса. Зато другой Сережа – Москаленко, был совсем иным. Самый красивый мальчик не только в компании, но и, наверное, в целом поселке, что признавали и взрослые, постоянно находился в центре всеобщего внимания. Единственный сын обеспеченных, регулярно выезжающих за границу родителей, он всегда был дорого и модно одет, владел, на зависть многим, разными умопомрачительными вещами вроде японского двухкассетника, плеера и видеомагнитофона, отлично разбирался в современной музыке и лучше всех танцевал. Нужно ли говорить, что все девочки в компании были от него без ума? Только Ира раньше почему-то не обращала внимания на Сережу. Наверное, по молодости лет, поскольку Сережа был старше на два года. Но в то лето все изменилось…
Только-только начался июнь, в садах пышным упругим облаком цвела сирень, распространяя на всю округу головокружительный аромат. Иринка с подружками сидели на лавочке у калитки, когда мимо вдруг промчался Сережа на своем роскошном велосипеде с переключением скоростей – предмете жгучей зависти всех мальчишек. Увидел девочек, остановился поздороваться. Ира взглянула на него… и точно прозрела. Где были раньше ее глаза? Как она могла не замечать, насколько Сережа красив – невероятно, потрясающе, до полной потери чувств? Какие у него изящные руки, узкие кисти с тонкими пальцами, какие длинные ресницы, совсем черные, несмотря на русые волосы, какая чудесная родинка над верхней губой!.. Она так и замолкла на полуслове, не в силах оторвать от него взгляда.
– Привет, девчонки! – проговорил тем временем Сережа. – Иришка, привет! Постриглась? Здóрово, тебе идет. Ладно, я помчался, меня ребята ждут. Увидимся! «I’ll be back!» – и сделал страшное лицо, как у Терминатора.
Велосипед давно скрылся, а Ира все не могла прийти в себя. В ушах звучало, точно волшебная музыка: «Здорово, тебе идет»…
С того дня Иринка потеряла голову. Все ее мысли были только о Сереже, она старалась находиться только там, где могла увидеть его. Даже домой к нему заходила при любой возможности, несмотря на большую немецкую овчарку Джесси – собак Ира после укуса дворняги боялась как огня. Очень скоро вся компания догадалась об Ириных чувствах к Сереже, да она их не скрывала. Более того – в одну из особо лунных ночей зажгла свечу, которые на даче, где часто отключают электричество, всегда под рукой, вырвала без всякого сожаления из новенького песенника большой лист в клеточку и написала, а-ля пушкинская Татьяна, длинное письмо Сереже с признанием в любви.
На следующее утро долго не решалась отдать письмо, все бродила вдоль его забора под моросящим мелким дождем, поглядывала на окна, дважды хотела убежать, но все-таки отважилась, покричала, вызвала Сережу к калитке, сунула ему сложенную вчетверо бумажку и, пробормотав: «Это тебе», бросилась наутек. А потом весь долгий день сидела дома, наверху, в «мезонине», отмахивалась от вопросов мамы, удивлявшейся, что это вдруг дочка не идет гулять, хотя уже давно распогодилось, и то мечтала, то плакала, то надеялась, то сгорала от стыда и проклинала себя на чем свет стоит за этот глупый поступок… Так продолжалось до вечера, до тех пор, пока снизу не раздался мамин голос: «Иришка, слезай вниз, тут за тобой Сережа пришел!» Тут она перепугалась не на шутку, забилась в угол и решила: «Не пойду! Ни за что не пойду!» Пришлось маме подниматься к ней, выяснять, в чем дело, уговаривать. Сережа, как ни удивительно, терпеливо ждал внизу. И когда Иришка, вся малиновая от смущения, пряча глаза, на негнущихся ногах, все-таки спустилась к нему, сказал просто, точно ничего не случилось: «Ир, пойдем на великах кататься?»
О письме он не упомянул ни слова, ни в тот вечер, ни когда-либо позже, точно никакого любовного объяснения и не было. И вообще все вышло, с Ириной точки зрения, очень странно. К ее глубокому разочарованию, Сережа не стал, следуя логике жанра, объясняться с ней, не признался в ответных чувствах, но и не сказал ничего рокового в духе: «Я тебя не люблю, но ты хорошая, давай будем друзьями». Они стали намного больше общаться, но не сделались парочкой в полном смысле этого слова, не проводили все время вместе, не бродили, взявшись за руки, не сидели в обнимку. После той записки Сережа вел себя с Ирой как-то неровно, непредсказуемо, мог сегодня целый день не отходить от нее и всячески выражать симпатию, а назавтра вообще почти не обращать на нее внимания. Бедная Иринка не знала, что и думать, то грустила, то была на седьмом небе от счастья, такое обращение еще больше распаляло ее страсть, хотя, казалось бы, больше-то уже и некуда. Лишь спустя годы, уже став взрослой, Ира поняла, что Сережа, конечно, не был ни опытным соблазнителем, ни демоном-искусителем, каким она рисовала его в своем воображении. Просто в шестнадцатилетнем парне играли гормоны, и он сам не мог для себя решить, что ему делать с влюбленной в него девочкой. С одной стороны, ему льстило то, что его так сильно и страстно любят, с другой – он просто не решался потребовать от нее чего-то большего, чем пара робких поцелуев.
Завершилась эта история точь-в-точь как в песне, которую с таким чувством всегда пела на вечеринках, слегка подвыпив, Иринкина мама: «Красивая и смелая дорогу перешла…» В середине лета в дачной компании появилось новое лицо – подруга одной из старших девчонок, семнадцатилетняя Марина. Она была почти взрослой – перешла в выпускной класс! – обладала броской внешностью и, судя по разговорам, большим опытом в любовном деле. Разумеется, такой девушке не составило особого труда понравиться лучшему парню в компании. Сережа стал встречаться с Мариной, несчастная Иринка была забыта. Она страдала – но гордо и молча, не подавая виду.
Так продолжалось до конца лета. В Москву Ира уехала с разбитым сердцем, но это ничуть не помешало ей весь учебный год рассказывать подругам захватывающие любовные истории, в которых правдой была, в лучшем случае, десятая часть.
Под Новый год, созваниваясь с дачными подружками, Ира узнала, что Сережа с родителями уехал на несколько лет в Чехословакию. Как ни странно, это известие не огорчило, а даже, наоборот, обрадовало ее. Теперь можно было ездить на любимую дачу, не думая о предстоящей встрече с Сережей.
* * *В ночь с пятницы на субботу Ире снились на удивление приятные, теплые и солнечные сны. Детство, дача, лето, дедушка с бабушкой – живые, веселые и какие-то совсем молодые, ветви яблонь в саду, сгибающихся под тяжестью плодов, и мальчик Сережа с родинкой над верхней губой…
Проснулась она в прекрасном настроении, которому не мешали ни заглядывающий в окно пасмурный день, ни вид неубранной квартиры, ни пессимистический прогноз погоды в телевизионных новостях. Все это казалось мелочами по сравнению с предстоящим сегодня вечером радостным событием.
