Владимир Бочкин - Повод жить (СИ)

— Нет, конечно, никто не способен.

— Так чего ты мне паришь! Смерть есть смерть и перед ней бессилен даже бог.

— Что касается смерти, есть прекрасный пример. Гусенице кажется, что она умирает, а на самом деле она превращается в прекрасную бабочку.

Я хмыкнул.

— И никто не спрашивает гусеницу — хочет ли она летать и быть кем-то иным, чем она является сейчас. А вдруг она высоты боится!

Могильщик покачал головой.

— Так устроен мир, так устроены мы. Жизнь — движение, только смерть неподвижна.

— Поэтому ты работаешь на кладбище?

Он улыбнулся.

— Шекспира читал? Могильщик самая что ни на есть романтическая и жизнеутверждающая профессия.

— Закапываешь других, потому что сам смерти боишься?

— Боюсь. Все боятся. Бог есть, а умирать страшно.

Мужик достал новую сигаретку и прикурил от предыдущей.

— То-то же, — сказал я. — В движении не жизнь, а смерть. Потому что движение бывает только в одном направлении.

— Но разве ты не любил душу своей жены? Если тебе нужно только тело, то по улице ходит масса стройных ножек.

— Душа без тела — это только полчеловека. Или целиком нечеловек.

— Хорошо, допустим. Но задай себе вопрос. Ты бы хотел, чтобы твоя жена жила вечно или умерла навсегда?

Я уткнул лицо в ладони.

— Я не знаю как ответить, — я поднял голову и посмотрел на него. — Конечно, хочу, чтобы она жила вечно, но… Самое ужасное в том, что для меня она умерла в любом случае. Её нет среди людей, но даже если мы встретимся за чертой смерти, это уже будем не мы. Мы никогда не посмотрим друг другу в глаза, не будем ругаться из-за покупки нового холодильника, не займёмся сексом. Она потеряна для меня. И это навсегда. И нет выхода.

— Очень эгоистично.

Я вздохнул и безнадёжно пожал плечами.

— Да.

Я медленно поднялся со скамейки.

— Мне, пожалуй, пора.

Я отошёл на несколько шагов, когда он окликнул меня.

— Подожди. Ты сказал, что Бог предал тебя.

Я обернулся к нему.

— Да.

Он печально посмотрел на меня.

— Ну так прости ему.

День шестой

Валера, мой лучший друг, настоящий очкарик. Аспирант в одном из крупных вузов. С утра я обходил друзей, приятелей, а его ставил напоследок. Мы сидели на кухне. Суббота, вторая половина дня. Его жена ушла к матери, а мы курили и неторопливо беседовали под бутылку водки. Правда, я уже успел отметиться с каждым, с кем встречался утром, но здоровье я уже не берёг, а Валера всегда так проводил выходные. Трезвым его застать нереально. А в будние дни нереально застать без жены.

— Понимаешь, — сказал он, после третьей рюмки. — Что главное? Адаптация. Выживание человечества определяется способностью индивидуумов приспосабливаться к внешним и внутренним условиям существования. Кто такие самоубийцы? Люди — которые не могут адаптироваться к жизни. Либо к внешним тяжёлым условиям, либо справится с внутренними проблемами. И то и другое свидетельствует о личностной ущербности. Кто такие самоубийцы? Правильно — слабое звено. Они бесполезны с точки зрения выживания вида, так что, дружище, имеет место быть вполне обычный естественный отбор. Слабые уходят, сильные продолжают род. Вот и всё.

Убедительные доводы, но мне они показались несколько ущербными.

— Так значит, Есенин, Маяковский, Сократ и прочие многочисленные известные люди, а так же масса японских самураев, русские дворяне, стрелявшиеся, чтобы не допустить бесчестия — всё это — слабые звенья, никчемные куски мяса?

— Как это ни парадоксально прозвучит, но да. Выживанию человека или вида никак не способствует умение писать стихи. Сократ не сам принял яд, а его заставили. Что касается самураев и русских дворян, то где они сейчас? Ушли с арены истории, уступив место более сильным и приспособленным. Творчество не слишком интересно для эволюции. Её интересуют только очень практические вещи и те, кто ими занимается. Ты слышал об учёных самоубийцах? Нет. Потому что они полезны, а писатели, поэты и прочие клоуны, существуют только для развлечений, копейка за пучок.

— Судя по зарплатам, то побольше, чем у вас.

Он вздохнул.

— Что верно, то верно.

— Но я не согласен с тобой. Творчество показывает жизнь, даёт опыт, который ты не можешь получить обычным способом. Жена где-то вычитала, что творчество — это эмоциональный опыт жизни.

Валера раздражённо поморщился.

— Творчество показывает не жизнь, а её отражение, искажённое больными мозгами автора. Наука показывает жизнь. А творчество люди любят из-за удовольствия, которое оно доставляет. Эмоциональное удовольствие. Мы смотрим кино и читаем книги для того, чтобы переживать. Смеяться, плакать, сочувствовать, бояться и всё это совершенно безопасно. Искусственный заменитель жизни. Люди живут навязанными эмоциями, вместо того, чтобы жить своими. Хочешь бояться? Для этого необязательно смотреть фильм ужасов. Иди в армию. Хочешь любить? Полно людей вокруг. Хочешь страдать? Займи очередь куда-нибудь. Это по-настоящему, а искусственное удовольствие ведёт к гибели. Оно даёт людям искажённое, иллюзорное восприятие мира. Творчество в одном ряду с алкоголем и героином. Оно разрушает своего носителя, или наоборот, носителями творческого начала оказываются изначально деформированные люди.

— Хорошо, забудем про творчество, но существует масса людей, которые погибают от несчастных случаев, просто так, ни за что, на войне, в конце концов.

— Выживание бывает не только личное, но и выживание группы, рода. На войне всё равно выживает более сильный, агрессивный, смелый и, главное, организованный род. То есть тот, где лучше развито социальное взаимодействие, большая сплочённость, лучшая дисциплина.

А вообще-то, люди редко умирают просто так. В авариях гибнут в основном люди с пониженным инстинктом самосохранения. Человек с нормальными инстинктами не будет садиться пьяным за руль или гонять со скоростью 200 км в час. Человек с лучшими стратегиями выживания не будет ходить под сосульками зимой или рядом со строящимся домом, бродить по ночам в поисках приключений или приходить на квартиру к полузнакомому мужчине в тех же поисках. Вообще не будет искать лишних проблем без особой на то необходимости. Выживают самые осторожные, люди с развитыми инстинктами.

— Трусы?

— Вовсе нет. Давно замечено, что первыми гибнут самые смелые и самые трусливые. Жизнь регулирует сама себя. Простое сравнение с кошкой. Она никогда не будет связываться с человеком или собакой. Но если речь идёт о потомстве, может напасть даже на здорового пса. Выживет тот, кто реагирует на ситуацию адекватно. Знает, когда нужно драться, когда убегать.

— Время разбрасывать камни и собирать их.

Он улыбнулся.

— Что-то в этом роде.

— Значит, никто не умирает случайно?

— Я этого не говорил. Есть те, кого убивают пьяные водители, погибшие при терактах и прочие ситуации, которые нельзя предусмотреть и предотвратить. Но процент «настоящих» несчастных случаев не слишком велик. Большая часть — просто выбраковка.

— Выбраковка!

У меня возникло вполне логичное желание дать другу в учёную морду, но к чему? Бесполезно. Для него люди — просто статистические данные.

— Но в странах, где лучше прописаны законы, где их выполняют, погибших в автокатастрофах намного меньше.

— Верно. Это к вопросу о выживании рода. В тех странах более совершенная общественная организация и более качественный выбор вожаков. А значит, они более адаптивны и эффективны. Вот и всё.

— Вот и всё.

Я затушил сигарету и встал.

— Мне пора.

— Куда ты пойдёшь на ночь глядя в таком виде. Оставайся. Всё равно жена ночует у матери.

Я подумал и согласился. Возвращаться домой не хочется.

День седьмой

Я шёл домой, чтобы выполнить последнее обещание. После этого, я буду свободен от обязательств. Кресло-качалка не займёт много времени. Но даже если займёт, мне уже некуда торопиться.

Ясное прохладное утро. Пять часов. Мост безлюден за исключением одного человека. Сгорбленная фигура сидит на перилах, зябко ёжится и обнимает себя руками.

Я подошёл ближе. Из утренний дымки проступал силуэт. Мужик устроился на перилах как на насесте. Ещё один огорчённый жизнью.

Я встал рядом. Он не обратил на меня ни малейшего внимания. Я перелез через перила и сел рядом. Он оказался моложе, чем я думал, только не очень ухоженный. Лет на пять старше меня. Когда-то, наверное, был вполне симпатичным, впрочем, в молодости все симпатичные. Растрёпанные тёмные кудри. Седина уже зримо начала появляться, но ещё не завоевала настоящий плацдарм для наступления. Так только, отдельные передовые отряды, разведка боем. Тёмная густая щетина. Правильные черты лица, но сейчас лицо опухшее и красное. Неподвижное, как маска. Глаза пустые и тёмные как вода под нами. Одет в просторный свитер на голое тело и старые джинсы. Руки сложены на коленях и пальцы нервно вздрагивают. В правой руке ополовиненная бутылка дешёвого коньяка. Я вздохнул. Такой коньяк хуже любой сивухи. Мужик, не оборачиваясь, протянул бутылку.