Джон Макдональд - Обреченные
Ампаро зажгла свет, так как любила заниматься этим при свете. А потом внезапно раскрыла рот и оцепенела под ним. Дел повернул голову. На пороге с искаженным лицом стоял матадор. Глаза у него были совершенно мертвые. Он целился в него из ружья для подводной охоты. Короткое копье с гарпуном на конце, вставленным в трубку с прорезью, и прочные резиновые ремни, которые выталкивают из нее гарпун. Когда резиновые ремни зловеще чвакнули, Дел рывком отбросил свое тело назад; гарпун блеснул в свете лампы и с тяжким и влажным звуком впился в Ампаро. Он попал ей точно под левую грудь. Она полуобернулась к матадору, тихонечко вздохнула, ловя воздух открытым ртом, обеими руками вцепилась в крючок, пытаясь вытащить его, но колючий наконечник повернулся внутри ее – он именно для этого и был создан. Ампаро тихонько и как-то деликатно кашлянула, вздрогнула и очень тихо умерла, словно платя тактичностью своих последних мгновений за предыдущие двадцать лет буйного разгула.
Когда Дел свалился с кровати, матадор с силой метнул в него гарпун. Дел, извиваясь, пополз от него, но тут же пришел в себя. На уме было только одно: сначала надо на какое-то время вырубить этого типа, а уж после думать, что делать дальше. Кулаки у него были стальные; он методично молотил обезумевшего матадора по лицу, но, видать, перестарался – и то сказать, ведь сам не свой был от ужаса. После очередного зверского удара Ларра рухнул, со всего маху ударившись о пол затылком. К несчастью, пол был каменным. Дел перекатил матадора на живот и пощупал его голову. Его чуть не стошнило. Под руками было мягко и липко. Должно быть, кусок кости впился в мозг; умирая, матадор перебирал стройными ногами, словно гончая, которая во сне преследует зайца. Быки, вышедшие из загона на солнечный свет, были черные как смоль, как сама ночь. К сожалению, резвые ноги не спасли Ларру от смертоносных рогов его последнего быка...
Потом Дел выключил свет, запер дверь и выбросил ключ в какой-то придорожный кактус. Он понимал, что не стоит брать огромную машину Ларры, известную всей стране, – машину цвета малинового мороженого с рогами над капотом. Поэтому он вывел из гаража менее мощную английскую машинку «хамбер». Машинку заносило на крутых поворотах, но он гнал ее по горной дороге всю ночь...
А теперь остынь и прикинь, как добраться до Матамороса. Надо успеть припарковать машину на площади и перейти мост до того, как поднимется тревога, начнется настоящий ад. Ну и дела! Мало того, что ты убил любимца Мексики и всей Южной Америки, так еще и скорешился с репортеришкой! Надо же! Репортеришка точно вспомнит, кто был на вечеринке в Куэрнаваке; он и тебя вспомнит, и даст копам твой точный портрет, и сообщит твое имя. Да, еще его видел слуга... Когда он выезжал из поместья, слуга открыл ему ворота, на прощание притронулся к полям широкополой шляпы и подмигнул. Наверное, решил, что америкашка спер машину у его хозяина.
Дел Беннике стоял на солнцепеке, ударяя костяшками пальцев по ладони; вниз по ребрам стекали струйки пота. То, что с ним произошло, да еще вдобавок этот проклятый паром кого хочешь заставит поверить, что сглаз действительно существует. К этому времени ему бы уже надо быть по ту сторону границы. Дел Беннике не строил иллюзий и точно знал, что будет, если его схватят. Его бросят в мексиканскую тюрягу. Американский консул сделает вид, будто судьба соотечественника его совершенно не касается. Так что заключенному-американцу на протяжении двадцати лет обеспечены кукурузные лепешки-тортильяс и бобы. Его не казнят. Засунут в камеру и оставят гнить. И вот еще что смешно. Примерные заключенные получают право ремесленничать и продавать свои изделия; за это им перепадают кое-какие деньжата, и они могут время от времени разнообразить свой рацион. Но заключенным-американцам в мексиканских тюрьмах зарабатывать деньги запрещено. Как глупо все вышло! Ему еще жить да жить. Он еще стольких женщин не встретил. Столько бутылок не откупорил. Недосмеялся. Недоскандалил.
Но теперь надо держать рот на замке. Беннике перешел в тень и остановился, по-прежнему потея. Необходимо все хорошенько и быстро обмозговать. При теперешнем раскладе его машина переберется на тот берег уже в темноте. Темнота на руку. Больше свободы действий. Машина – это улика. Может, в темноте удастся поменять номера? Или просто свинтить номерные знаки, зашвырнуть в кусты и оставить их здесь? Спуститься к парому, переправиться на тот берег пешком и попытаться под видом туриста напроситься к кому-нибудь в машину до Матамороса? А в Матаморосе – чертов мост через границу. Большая естественная грязная преграда – река. А может, стать «мокроспинником» – вроде тех мексиканцев, что нелегально переплывают реку и устраиваются на работу на плантациях в Штатах?
Что ему стоило сразу заявить о несчастном случае? У него просто духу не хватило вытащить труп матадора из той грязной комнатенки. Еще Дела останавливал пропотевший нательный пояс, опоясанный вокруг талии. У него порядочная коллекция портретов президента Гранта. Купюр с портретом бородатого генерала набежало тысяч на шесть с лишком. Перейти бы границу, а там – на запад; поменять имя, а потом постепенно приобрести все нужные документы и вернуться на легальное положение. Если он выйдет сухим из воды, придется завязать и начать новую жизнь. Ему нельзя попадать в передряги, потому что у полиции есть его отпечатки пальцев, еще с тех пор, как в сорок первом его взяли за вымогательство. Денег на покупку доброго имени у него достаточно. Может, и хватит, нагулялся? Купить бензоколонку или еще что-нибудь, найти себе крепкую девку, нарожать детишек и стать уважаемым гражданином? А что? Для разнообразия можно ведь делать детей и осознанно.
И снова воображение перенесло его в комнатку с каменным полом. Он увидел руки, дергающие жестокий наконечник гарпуна. Дел зажмурился и задержал дыхание. Может, на том берегу его уже поджидают? Или местные копы уже прочесывают дорогу от Виктории?
«Да, парень, на этот раз ты крепко влип. Прямо по самые уши. Сукин сын, хотел подцепить меня на этот гарпун. Мне бы метить чуть выше. Я слишком сильно ему врезал. Костяшки пальцев до сих пор болят. А может, стоит двинуться вниз по течению, переплыть реку – и к черту машину? Вот бы здесь оказался какой-нибудь придурок, похожий на меня! Затащить его в кусты, оглушить, отделать хорошенько и поменяться документами».
Дел сел на пятки в тени, на берегу. На другой стороне дороги заметил рослую молодую девку в желтом платье. Смазливая и, видимо, понятливая, волосы ярко-рыжие, как морковка, а буфера кого угодно заставят вылупить зенки почище той жабы. Он мельком уже видел ее, когда голубой «кадиллак» примкнул к нескончаемой веренице машин, ждущих переправы. Она путешествует со старичком, который ей в отцы годится. Нет, эта парочка – не женатики. И притом надоели друг другу до смерти. Девчонка стояла метрах в десяти от Беннике. Она поднесла бутылку ко рту и принялась жадно пить. Потом опустила бутылку и посмотрела на него. Поставила бутылку на землю, откинула волосы назад и слегка выгнула спину, ровно настолько, чтобы грудь выступила еще дальше, чем ее создал Господь. Да, таких в тюрьме не будет. Ни одной. О бабах там позволительно только мечтать. А может, и мечтать запретят, если узнают, как это сделать. Да, парень, ты крепко влип – как та собачка, которую привязали к рельсам.
Какого черта возятся с этим паромом? Он нетерпеливо вскочил на ноги и пошел вниз, тяжело загребая ногами.
Проходя мимо черного «бьюика»-седана, Дел Беннике услышал странный звук. Он прошел еще несколько шагов, остановился и прислушался. И снова услышал этот звук. Он вернулся к «бьюику» и заглянул внутрь. Именно в «бьюике» приехала та платиновая блондиночка. На заднем сиденье лежала старуха. Лицо у нее посерело, глаза были приоткрыты; Дел видел только белки. Ее руки дергались, будто в спазмах, на шее выступили вены. Зубы старухи громко стучали. Именно этот звук и привлек внимание Беннике, когда он проходил мимо. В уголке старухиного рта запеклась кровь.
Да, старушке взаправду плохо. Может, она умирает? Дел круто развернулся и потрусил вниз, к причалу. Люди с любопытством смотрели на типа, способного бегать по такой жаре. Все столпились внизу, на берегу, и тупо, безнадежно глядели на другой берег. Там, вдали, виднелись фигурки рабочих, которые медленно, но безостановочно опускали и поднимали лопаты.
Дел подошел к двум гомикам, сидевшим в тени своей машинки. Один – блондин, другой – брюнет, и оба хорошенькие.
– Ребятки, не видели, куда пошла девушка – натуральная блондинка? Со своим дружком?
Оба уставились на него сияющими взорами. Темноволосый хихикнул.
– Они пошли во-он туда, начальник. – Брюнет показал вниз. – У них с собой было одеяло.
– Спасибо, миленький, – в тон ему просюсюкал Дел.
– Думаешь, ты самый умный? – спросил блондин в красной шелковой рубашке.
