Юрий Горюхин - Мостики капитана
Дмитрий Владимирович Привалов не удержался и остановился, сбивая с ритма упругий шаг — ему непременно хотелось сорвать ароматный цветок шиповника, взять его с собой на работу и подарить Люсеньке или просто поставить в стакан на своем широком письменном столе. Дмитрий Владимирович два раза укололся, но довольно успешно справился с задачей: цветок был чист, свеж и в нем ползала только одна маленькая букашка. Дмитрий Владимирович аккуратно положил цветок в сумку и с еще более приподнятым настроением зашагал навстречу трудовому дню.
* * *Паша Ровелко заинтересовано вглядывался в приближающуюся мужскую фигуру и очень удивился, когда из — за ее спины появилась еще одна мужская фигура и дружески положила руку на плечо первой мужской фигуре. Паша недовольно сплюнул в маленькую наплеванную до этого лужицу и опять насупился.
Две мужские фигуры поравнялись с Пашей и Витек Бутусов сказал Руслану Кудашеву чтобы он спросил у этого невзрачного парнишки закурить.
— Браток, дай закурить? Сил нет. Умираем.
— Я сам бы покурил — нету.
Витек Бутусов сказал Руслану Кудашеву, что парнишка врет, потому что у него под ногами лежит дымящийся окурок.
— Браток, ты же нас обманываешь, у нас сил нет — умираем, а ты не даешь закурить.
— Да в натуре…
Но Витек Бутусов не стал слушать Пашу, он ударил его кулаком по лицу и сказал, что Паша врун, а он терпеть не может, когда его обманывают, даже, если это делает любимая жена Зуля. Руслан Кудашев тоже ударил Пашу по лицу кулаком, но никак не стал объяснять своих действий, правда, потом и Витек бил Пашу тоже без объяснений.
Паша очнулся в цепких объятиях шиповника, с трудом выдрался из колючек, его правый глаз затек, губы распухли, а под носом засохла тоненькая струйка крови. Паша ощупал языком зубы — кажется, все были на месте — это успокаивало, правда, совсем немного. Паша не стал лезть в гущу кустов за повисшей там сумкой — итак от колючек зудели руки и ноги. А кухонный нож вместе с носком и кроссовкой Паша так и не нашел, поэтому побрел к дому, осторожно ставя ногу и остро ощущая правой подошвой камешки, еще непрогретые утренним солнцем.
* * *Дмитрий Владимирович Привалов поднялся в лифте на свой этаж, зашел в туалет, вымыл лицо и руки, почувствовал, что от него немного пахнет потом, но смущаться не стал, а, напротив, торжествующе оскалился в зеркало и хмыкнул.
— Люсенька, это вам, поставьте его в стакан с водой.
— Спасибо, Дмитрий Владимирович, какая прелесть! А как ваше здоровье, Дмитрий Владимирович?
— Все нормально, Люсенька.
* * *Двадцать восьмого февраля в одиннадцать часов сорок минут Дмитрий Владимирович Привалов, перебегая перекресток по улице Менделеева на красный свет, поскользнулся на не сколотом льду посреди дороги и щучкой въехал под заднее колесо троллейбуса номер четырнадцать. А в это время фрезеровщик третьего разряда завода «Геофизприбор» Павел Ровелко присоединился вместе с другими фрезеровщиками из бригады к общезаводской забастовке, требуя выплаты зарплаты за все месяцы, начиная с декабря.
Мостики капитана
— Сергей.
— Чего?
— Это… Забыла, что хотела сказать.
Сергей Иваныч вышел из кухни, зашел в спальню, достал из шкафа рубашку, посмотрел на воротничок, понюхал швы под мышками и решил, что ее можно проносить еще дня два.
— Сергей!
— Чего?
— Купи вечером сухого вина и морковки — в субботу Беляшевы придут.
— У меня работа…
— А у меня не работа?! В школу за Игорешкой ты пойдешь?! Я должна и то и это, а потом еще бежать за водкой для твоих Беляшевых?!
— Ладно.
Сергей Иваныч затянул узел галстука, зачесал волосы сначала вперед, потом немного вправо и запоздало негромко запротестовал:
— Почему водку, ты же говорила про вино? И с каких пор твои родственники стали моими?
Шумно заурчал смывной бочок, Екатерина выскочила из туалета и с разгона налетела на Сергея Иваныча.
— О, господи!
Сергей Иваныч, не спеша, выполз из шлепанцев и влез в старые растоптанные башмаки.
— Опять ты в своих лаптях. Вон Семенов, твой подчиненный, как элегантно одевается.
— Зато ноги не натру.
— Зато!
— Ладно. Так чего купить водку или сухое вино?
— Чем ты слушаешь?! Я же тебе внятно сказала: купи белое сухое грузинское вино, буженину, сыр, лук, зелень и морковку!
— Ладно.
Сергей Иваныч постоял на крыльце, помял пальцами беломорину, дунул в нее, закусил и ожесточенно зачиркал спичками.
— Помочь, Сергей Иваныч?
— А?.. А это ты Семенов. Как в наших краях оказался?
— Да случайно. Вы же бросили курить, Сергей Иваныч, — я все расскажу Екатерине Михайловне.
— Угу.
— Я на машине, звонили из отдела — здесь рядом убийство, похоже, бытовуха. Заедем?
— Давай.
Сергей Иваныч тяжело забрался в жигуленок и водрузил на колени пузатый портфель.
— Ваша-то, что, в ремонте?
— Нет, в гараже догнивает.
— А что так?
— Да руки как-то.
— Понятно. А я свою поменять хочу. Два года откатала — пора на новую менять.
— Угу.
Семенов стремительно пробежался по коридору, заглянул в туалет, кладовку и нырнул в спальню, Сергей Иваныч прошел на кухню. Посреди кухни на табурете сидел всклоченный, чрезвычайно худой мужчина в лоснящейся майке, а за ним стояла полная женщина в ситцевом халатике и стеснительно прикрывала пухленькой ладошкой левый глаз. Сергей Иваныч поставил портфель на пол, налил в мутный стакан воды из— под крана и выпил.
— Подрались, что ли?
Всклоченный мужчина всунул пятерню в спутанную шевелюру и заговорил:
— Да нет, так тут как-то… Ну… Вчера это… Мишка блин… А потом я че? Ну она е… И… Чего, дура, ментов вызвала?!
Полная женщина всплеснула руками и тоненьким пронзительным голоском заверещала:
— Ой, он не виноват, это я сама, мне померещилось, я шла, шла, а потом об дверь случайно… Не забирайте его!! Это я сама! Он спал, я шла, шла, а потом случайно об дверь!
— Тихо, тихо.
Сергей Иваныч раскрыл портфель, пошарил на его дне и достал завалявшуюся подушечку жевательной резинки.
— Сергей Иваныч!
— Чего?
— Ложный вызов, нет никакого трупа. Этот орел напился, всю ночь орал матерные песни, кидался с балкона пустыми бутылками, укусил за ухо соседа, обещал поджечь вытрезвитель, избил жену…
— Сам ты петух.
— Чего?! Да я тебя!
— Ладно, Семенов.
— Сергей Иваныч, может, оформим его по 206– й?
— Зачем тебе это, Семенов? Пусть участковый разбирается. Поехали в контору.
— Как скажите.
— Я сама. Я шла, шла, а потом случайно об дверь!
— Хорошо, хорошо.
Сергей Иваныч достал из ящика стола кипятильник, большую кружку с отбитой ручкой, покрытую изнутри чернотой бесчисленных заварок, и поставил кипятить воду.
— Семенов.
— Да, Сергей Иваныч?
— Какое сегодня число?
— Одиннадцатое.
— Сухое белое грузинское вино где можно купить?
— В «Ниагаре» есть.
— А овощи там продают?
— Там все продают, Сергей Иваныч.
— Понятно.
Семенов развязал лямочки на папке дела номер 223, тихонечко зевнул в кулак и, незаметно оттянув рукав пиджака, взглянул на часы. Семенов еще минут пять тасовал бумаги, потом резко встал и бодро сказал:
— Сергей Иваныч! Мне надо в центральный архив съездить, не возражаете?
— Нисколько.
Семенов быстро сложил бумаги в папку, аккуратно завязал лямочки, приветливо улыбнулся Сергею Иванычу и вышел из комнаты. Сергей Иваныч только заварил крепкий чай, как загорелась лампочка селектора, потом старенький динамик протяжно завыл и выплюнул:
— Аныч!
Сергей Иваныч открыл шкаф, посмотрелся в зеркало, поправил галстук, пригладил волосы и пошел к начальству.
— Альберт Борисович, можно?
— Заходи, Иваныч.
— Вы по селектору что-то сказали — у меня там треск, я ничего не понял.
— Как?! Еще не наладили?! Валентина Павловна! Я когда распорядился, чтобы все селекторы отремонтировали?!
Валентина Павловна, мягко покачивая роскошными бедрами, не спеша, подошла к Альберту Борисовичу и взяла его указательный палец в свой кулачок. Альберт Борисович сделал глотательное движение, а Валентина Павловна сказала:
— Еще раз показываю, Альберт Борисович, нажимаете эту кнопку, потом вот эту, потом кнопку нужного абонента и отпускаете — не держите ее, как делаете вы, а отпускаете, и тогда не слышен треск, а слышен ваш мужественный голос.
— Да я так и делаю, Валентина Павловна, что я маленький что ли!
— Ничего вы так не делаете.
Валентина Павловна повернулась спиной к Альберту Борисовичу и плавно удалилась. Альберт Борисович сделал еще одно глотательное движение и повернулся к Сергею Иванычу:
