Анна Дворкович - Возвращение к жизни
Зима - пора ночей холодных и бессонниц,
Метелью город наш пытается с лица земли стереть.
Ты протяни мне в эту ночь
Застывшие свои ладони.
Я их дыханием своим помогу тебе отогреть...<*>
За работой не заметил, что Катя проснулась и смотрит на меня.
- Доброе утро, ангел мой.
- Доброе. Почему ты встал? Ещё рано. Так темно.
- Темно, потому что метель не прекратилась и окошко снегом занесло. Уже двенадцать. Сейчас тебя кормить буду.
- Мне бы умыться и... в туалет.
Снег растаял, и с умыванием проблем не возникло, а вот с туалетом пришлось повозиться. На ногу Катя ещё вставать не могла, а мою помощь принимать категорически отказывалась. Пришлось сооружать импровизированную загородку из одеяла. С горем пополам, справились.
Так прошло ещё два дня. Катя всё больше и больше мне доверяла, не деревенела, когда я к ней прикасался. Метель закончилась. Девушка уже потихоньку передвигалась по избе. Я сходил за оставленными вещами и планировал двигаться в деревню завтра - послезавтра, но опять вмешалась судьба-злодейка.
На следующий день - мы только-только позавтракали - на улице послышался рёв моторов.
- Кажется, к нам гости. - Накинув пуховик, я выскочил на улицу и увидел приближающиеся к избушке снегоходы. На одном из них сидела разъярённая Элена.
- Где моя дочь? - закричала она. Спрыгнула рядом со мной в снег, и влепила такую пощёчину, что в голове загудело.
"Да, - я невесело ухмыльнулся. - Что-то последнее время мне везёт на тычки и затрещины".
- Мама, не смей! - Катя стояла на пороге избушки, кривясь от боли.
Элена с меня перекинулась на дочь.
- Боже мой, Кейт! С тобой всё в порядке?
Через несколько часов мы сначала на снегоходах, потом на мини-автобусе благополучно добрались до Перми, и разместились в гостинице.
Элена всю дорогу сверлила меня злобным взглядом и уже в гостинице прошипела:
- Через полчаса чтобы был у меня в номере.
- Я пойду с ним. - Катя напряглась.
- Нет, - отрезала Элена. - Мне надо поговорить с молодым человеком наедине.
Я уложил Катю в кровать. Заказал в номер горячего чая с булочками.
- Пей чай и не беспокойся. Всё будет в порядке, - заверил Катю и направился в номер её матери.
- Ты что творишь? Ты мог её погубить! - наскочила на меня Элена с искажённым от гнева лицом, как только я вошёл.
- Успокойтесь. У меня всё было под контролем.
- Под контролем?! Девочка сломала ногу. Вы одни, в пургу, дорог нет! - Женщина нервно мерила шагами комнату.
- Да выслушайте же меня! Сядьте! - заорал я, садясь в удобное кресло у окна.
Женскую истерику можно остановить или окриком или пощёчиной. Бить Элену я, понятное дело, не мог, хотя моя щека до сих пор горела.
Элена села, зло на меня посматривая. Я досчитал до десяти успокаиваясь...
- У меня был замечательный план, как вытащить вашу дочь из депрессии. Я консультировался с Дитрихом, согласовал с ним всё! Он должен был с вами связаться...
- Дитрих не звонил мне... - начала Элена и осеклась. - Вот, дьявол! Я же после Австралии не сменила симку, а второй телефон заблокировала... - Элена порылась в сумке и после нехитрых операций выдохнула: - Семь непринятых звонков от Дитриха. Чёрт! Понимаешь, Ник... мне сообщили, что поймали подонка, который издевался над Кейт, и она нужна для опознания... Я ей звонила два дня... Абонент недоступен... Обычно дочка мне всегда перезванивала, а тут молчание... Дома её нет. Тебе звоню - ты не отвечаешь. Я запаниковала и не смогла трезво оценить ситуацию... Подумала, что произошло что-то ужасное... Слишком свежи воспоминания...
- Ладно, проехали... В этом лесохозяйстве егерем служит мой друг. Дитрих сказал, что Катю надо встряхнуть... Вот я и вспомнил про Андрея. Мы с ним вместе служили. Я гостил у него прошлой зимой, излазил его хозяйство вдоль и поперёк. Андрей здесь знает каждое деревцо, каждый ложок. Мы договорились, в случае чего, он заберёт нас с заимки через пять дней. Всё было под контролем.
Я замолчал. Что сказать? Я был зол. Ещё немного и Катя бы мне доверилась, а теперь... Всё заново? Элена тоже молчала, постукивая ноготками по деревянному подлокотнику кресла.
Молчание прервал телефонный звонок.
- Ало... Да, он у меня... Не волнуйся, ничего я твоему другу не сделаю... Через полчасика отпущу, - поговорив с Катей (нетрудно догадаться, что это была она), Элена посмотрела на меня. - Волнуется. Ты ей нравишься.
И тут я осознал, что Катя тоже мне небезразлична.
- Элена, я сделаю всё, чтобы Катя была счастлива. Я вытащу её из мрака. Обязательно вытащу. - Прикоснулся к горящей щеке и усмехнулся: - Хорошо, что вы просто дали мне пощёчину...
Элена взглянула на меня.
- Да уж! Боюсь предположить, что она сделает, когда узнает, что ты выполняешь моё задание...
- Не узнает. Я ей не скажу, да и вы - тоже, а больше некому.
- Что ты думаешь насчёт опознания?
- Плохо. Она ведь только в себя начала приходить. Но, с другой стороны, ей надо освободиться от этого груза. Нужно с Дитрихом посоветоваться.
Элена покачала головой, соглашаясь со мной. Я поднялся, собираясь уйти.
- Николай, - остановила меня Элена. - Спасибо...
- Ник! - Катя вышла из комнаты, немного прихрамывая, дотронулась до моей щеки, а глаза виновато-печальные.
- Всё хорошо. Элена просто меня отругала за тебя. Она права.
- Ник, прости меня.
- За что, ангел мой...
- За то, что не сказала. Пойдём, - Катя взяла меня за руку и повела в комнату. - Садись. - Указала на диванчик, а сама села напротив в кресло, руками расправляя несуществующие складки на узких джинсах и рассматривая свои колени.
Потом подняла на меня глаза и улыбнулась стеснительно как-то, одними губами, а глаза - вот-вот расплачется.
- Мне трудно об этом говорить, поэтому, пожалуйста, не перебивай. Просто послушай. Я решила тебе рассказать ещё там, в охотничьей избушке. Не могу больше это держать в себе...
Девушка замолчала, а я замер, боясь пошевелиться. Неужели Катя решила освободиться от воспоминаний и поделиться ими со мной. "Давай же, девочка", - мысленно подбадривал я её.
- Ник, ты знаешь, как мама меня нашла?
- Нет, - соврал я.
- У меня в серёжке - маяк. Не сердись, что не сказала тебе. Там было так хорошо. В этой избушке с тобой... Вот только я не подумала, что мама так быстро нас найдёт.
Мне хотелось закурить, горло пересохло, но я терпеливо ждал... Катя начала рассказ. Сначала рассказала то, что я уже знал. Потом немного помолчала и выпалила:
- Я не шлюха, Ник. У меня ещё не было мужчины, поверь...
- Ангел мой...
- Не перебивай, пожалуйста. Я хочу рассказать о...
Катя тяжело вздохнула и, опустив глаза в пол, начала... Во всех подробностях... У меня, отслужившего в армии, видевшего и смерть, и грязь, и кровь, мурашки бежали по коже... "Тварь, ублюдок", - я так сжал кулаки, что ногти впились в ладони.
Катя замолчала, но глаз не подняла. Я прошептал:
- Ангел мой. Я хочу обнять тебя.
Катя посмотрела на меня полными слёз глазами.
- Тебе не противно, ведь я - меченная? Он сказал, теперь все будут знать, что я шлюха и блядь.
- Ты самая нежная, милая и славная девочка... А он... Забудь про него. Он никто. Его нет, потому что такие твари не должны жить на земле... Иди ко мне...
- О, Ник... - Катя поднялась с кресла и сделала робкий шажок в мою сторону, улыбнулась своей бесконечно застенчивой улыбкой. - Мне страшно...
- Не бойся. Иди ко мне. Сделай эти пять проклятых шагов.
И она сделала их и оказалась в моих объятьях...
Катя уже целую вечность сидит на моих коленях, а я обнимаю её нежно, словно она самая хрупкая и бесценная вещь на свете.
Держу её руки в своих ладонях и вдыхаю запах её кожи. Чувство восторга переполняет меня, когда она сильнее прижимается, словно растворяясь во мне. Я прикасаюсь губами к пульсирующей венке около ключицы. Она напрягается всем телом, и её напряжение передаётся мне, отзываясь болью в сердце.
- Тихо, ш-шш, тихо, тихо, ангел мой. Всё хорошо. Всё хорошо, - шепчу я и смотрю на неё. Её ресницы подрагивают, как невесомые крылышки мотылька. Я почти не дышу. Я боюсь потерять эту близость. Она так прекрасна и она - моя. Она - самое дорогое, что может быть у человека на свете, и я так боюсь её потерять.
- Катя -
Меня переполняет нежность к этому большому мужчине, который огромными руками так бережно держит меня. Я ощущаю себя защищённой в его руках и такой беззащитной. Как ещё описать те чувства, что я сейчас испытываю. Мне одновременно и страшно и волнительно. В груди что-то мучительно сладко ноет. Дыхание перехватило. Я хочу близости и очень боюсь её. Я боюсь неизвестности. Все эти чувства растут, переплетаются друг с другом, и я понимаю, что если не выпустить их прямо сейчас, не освободить, они разорвут меня на мелкие кусочки. Будь что будет. Я запускаю пальчики Нику в волосы и прикасаюсь губами к его губам. Он замирает, а потом целует. Долго и нежно.
Из моего горла вырывается стон. Ник отстраняется, испуганно смотрит мне в глаза и я тихо-тихо, одними губами, шепчу:
