Рустам Ибрагимбеков - Сложение волн

— Ладно. Бог с ними, с твоими научными причудами. Меня продолжает поражать твое равнодушие. В Москве ты в политику не ввязывался — это еще как-то можно объяснить, нацмен в России есть нацмен, хотя существует много обратных примеров. Но ты уже десять лет в Баку… И живешь как отшельник. Из-за таких, как ты, Жириновский нас называет баранами…

Эльдар попытался поменять направление разговора:

— Что это мы все время обо мне говорим? Поговорим лучше о вас. Как вы поживаете? Вы сказали, что у вас охрана? От кого вас охраняют?

— Желающих меня кокнуть много… Я собрал документы о коррупции в армии. Мусульмане-экстремисты тоже мною недовольны. А в соседней республике цена за мою голову объявлена пять лет назад… Вот Президент и распорядился, чтобы меня охраняли — пасут весь день. На работу, с работы… Куда бы ни поехал.

— Весело.

— Иногда хочется послать их. Но жена не дает.

— Ее можно понять.

Народа в баре прибавилось. Многие из входящих почтительно здоровались с Академиком.

Эльдар обратил внимание на двух парней, сидевших в баре еще до их прихода. Высокие, плечистые, смуглые, они тихо разговаривали за чистым столом; то ли уже поели, то ли чего-то ждали. Время от времени один из них поглядывал по сторонам; случайно поймав взгляд Эльдара, он вдруг подмигнул ему.

На дне второй бутылки «Немирова» оставалось грамм сто, не больше, Эльдар разлил их по рюмкам. Словно почувствовав, что они могут уйти, подмигнувший Эльдару парень подошел к их столу.

— Я хочу за вас выпить, господа, — сказал он, чуть шепелявя. — Будьте здоровы. И поменьше спорьте.

— Отойди отсюда, — негромко сказал Академик, возясь с очередным раком.

— Это вы мне?! — удивился шепелявый парень и поставил принесенную с собой рюмку на стол. — А ты что скажешь, старик? — он обратился к Эльдару. — Ты тоже хочешь, чтобы я оставил вас в покое?

Эльдар встал, давая понять, что терпение их иссякает.

— А чего ты встал? — продолжал удивляться парень. — Мог бы и сидя ответить. Я не гордый.

— Позови Аббаса.

Испуганно наблюдавшая за происходящим официантка помчалась за хозяином. И тут произошло то, что должно было произойти сразу: продолжая сидеть, Академик ткнул кулаком в нагло нависший над ними живот. Парень охнул и согнулся пополам, хватая воздух широко открытым ртом.

Наконец появился Аббас. Вместе с буфетчиком они оттащили парня от их стола; чуть позже его вывели из бара вместе с приятелем, который так и не повернул головы в их сторону.

Вернувшийся с улицы Аббас принялся уверять, что ничего подобного в его заведении никогда не было. Академик прервал его извинения и попросил принести еще одну бутылку водки.

Всю дорогу Наиля настраивала себя на то, что сразу же, не мешкая, выполнит поручение Муртуза, чтобы успеть вернуться в город, пока муж на работе. Необходимость переспать с кадыкастым налоговиком вызывала у нее отвращение, но ослушаться Муртуза она не смела.

Когда был выпит чай, она вытащила из старинного резного буфета коньяк и две серебряные рюмки.

— Не хотите выпить?

— Я за рулем.

— Тогда пошли?

— Куда? — Он, конечно, понял, что она имеет в виду, но никакого желания переспать с этой шлюшкой у него уже не было. — Тебе не стыдно?

— Это вам должно быть стыдно. — Наилю удивляла пассивность его поведения. — Что я, сама сюда приехала? Мне приказали.

— Что тебе приказали?

— Вам что, денег мало?!

— Каких денег? Что ты мелешь? — он вскочил на ноги; и тут только Наиля начала понимать, что Муртуз соврал — никаких проблем в налоговой инспекции у них нет.

— Вы где работаете? В налоговой?

— Какая разница, где я работаю?! Тебе не стыдно ложиться под любого мужчину по приказу начальника?..

— Под вас-то я точно не лягу.

Ситуация абсолютно прояснилась для них обоих, и оставаться на даче не имело никакого смысла.

Он уехал один — не хватало еще, чтобы эту шлюшку увидели в его машине.

Чай, подаренный Муртузом, особыми вкусовыми качествами не отличался, но упаковка была роскошной, и заглянувший после дежурства внук сразу обратил на нее внимание. Мария Николаевна объяснила ему происхождение банки, а заодно рассказала о положении дел с приватизацией библиотеки. Ей было приятно сообщить внуку, что среди сторонников спасения библиотеки оказался академик Асадов, который когда-то был одним из регулярных ее посетителей.

Бабушка и внук выпили по две чашки чая и еще раз отметили, что вкус у него средненький. Перед уходом внук сообщил о своем решении уехать в Россию — здесь, в Баку, у него нет перспектив служебного продвижения. Отношение к нему неплохое, его ценят как специалиста, платят хорошо, но он не намерен всю жизнь сидеть на прослушке. С его подготовкой и опытом он легко может устроиться в Москве на более интересную работу. Друзья, решившиеся на отъезд несколькими годами раньше, пишут, что хорошего русского специалиста, да еще непьющего, возьмут куда угодно: и в ФСБ, и МВД, и в любую другую организацию — в Москве их навалом.

Мария Николаевна, слушая внука, понимала, что посоветовать что-то дельное не может.

— А работа-то твоя тебе нравится? — Она забыла, что задает этот вопрос не первый раз.

— Да как тебе сказать? В общем-то работа неплохая. Аппаратура регулярно обновляется, движемся, так сказать, на острие прогресса, но занимаемся одним и тем же: слушаем, слушаем, слушаем… Кого слушаем, зачем слушаем — я стараюсь не знать… Чем меньше знаешь, тем легче на суде.

Глядя на складочки вокруг его смеющегося рта, Мария Николаевна с грустью отметила, что внуку уже за сорок. Третий по счету, он единственный остался с ней в Баку (два старших переехали в Москву сразу после окончания вузов), и ей казалось, что жена-азербайджанка привязала его к Баку навсегда. Видимо, ошиблась. Что же теперь будет? Кто ее похоронит, если она останется здесь одна?

— Ты чего задумалась? — Внук ласково погладил ее по кудрявящимся седым волосам.

— Да вот, думаю, кто мой гроб в землю опустит, если ты уедешь. — Чтобы скрыть набежавшую слезу, Мария Николаевна потянулась за чайником.

— О чем ты говоришь?! — внук искренне возмутился. — Тебе еще жить и жить. Как устроюсь, заберу тебя к себе. Да и братья тебя ждут в любой момент.

Она не стала спорить. Внуки действительно давно уговаривали ее переехать к ним. У каждого было по даче под Москвой, места хватало всем, но как она могла бросить на произвол судьбы библиотеку?! И потом… Здесь ее все знают, уважают. Она заслуженный работник культуры, и сам министр приезжал поздравлять ее с восьмидесятилетием. А кому она нужна в Москве? Превратится в заурядную старуху, одну из тех, что сидят на скамейках у своих подъездов.

Чтобы поменять тему, Мария Николаевна рассказала внуку о предложении Муртуза. Сумма произвела на внука впечатление.

— Пятьдесят тысяч! Вот гребут! — почти одобрительно сказал он. — Лопатами!

— Советской власти на них нет, — печально посетовала Мария Николаевна.

— А что, при советской власти не воровали? — возразил внук.

— Но не так же.

— Да, не так… — поцеловав ее на прощание в лоб, он ушел.

Третью бутылку они осилили довольно быстро — сказалась нервозность обстановки. Аббас не покидал зал, наполнившийся посетителями до отказа; он не сводил глаз с их стола, готовый подойти сразу, если понадобится. Конечно, им давно надо было уйти отсюда, но Академик отказался наотрез:

— Подумают, что мы испугались.

— Вам важно, что эти люди о нас подумают?

— А тебе?

— Честно говоря, наплевать.

— А есть вообще люди, чье мнение тебе интересно?

— Мои друзья.

— Пять человек?

— Пять.

— А на всех остальных наплевать?

Эльдар промолчал, не желая снова втягиваться в спор.

— Ты хоть числишься где-то на работе?

— В институте кибернетики.

— А на что живешь?

— Я и в советское время обходился минимумом.

— А эта история с Брежневым действительно была или кем-то придумана? Ты действительно на него написал?

— Кто вам сказал?

— Какая разница?

— Случайно получилось. Как раз хотел пойти в туалет, а он начал свое поздравление по случаю Нового года. Вся грудь в орденах, тупая рожа… Ну, я и не выдержал.

— Пьяный был, что ли?

— Не без этого.

— А почему телевизор взорвался?

— А вы попробуйте как-нибудь пописать на давно включенный телевизор. Струя-то прохладная по сравнению с экраном.

Они выпили еще по рюмке, Академик помолчал, глотнул пива, вытер усы и поднял на Эльдара свои полные сожаления карие глаза.

— Несчастный ты человек.

— Да, наверное. А вы знаете счастливых людей? Себя, например, вы считаете счастливым?

Академик будто давно ждал этого вопроса. Будучи от природы очень скромным человеком, сейчас он повел себя как подвыпивший хвастун.