Вероника Батхен - Остров Рай
Януш попробовал тихо свернуть во дворик. Там — он точно помнил — была лестница на крышу, а по влажной от росы черепице вояка за ним не угонится. Но человек-туша снова загородил дорогу.
— Глядите, красотки, дивитесь! Вроде как рыцаренок, мечом махать ученый, копьем тыкать ставленый, кулаками махать привычный, так?
Девицы замолкли — намечалось новое развлечение.
— Так вот, милашки, эта орясина — самый что ни на есть трус трусливый. На турнир не ходец, на войну не ездок, на оленя и то не охотник! Его папаша из дома выгнал в одном доспехе — живи, мол, как хочешь. Так недоделок броню и ту продал! Ты его честишь по матушке — он молчит. Ты его денежки в свой кошелек селишь — он молчит. Ты его в морду…
С этими словами солдат врезал Янушу прямым в челюсть.
Кажется, выбил зуб. Или нет? Януш сидел в подзаборной луже, вода текла в сапоги, щека опухала. Пока вроде все цело. А до закрытия библиотеки не более двух часов. Два!
Чувствительным пинком в бок солдат опрокинул Януша навзничь. Третий удар пришелся в горло. Точнее, пришелся бы, не умей Януш уворачиваться от отцовского посоха. Четвертый…
Старшая из девиц вцепилась в рукав солдата.
— Оставь мальчишку, Губерт, что он тебе сделал?
— Уйди, дрянь, я его жизни учу! Пусть мужиком будет!
Человек-туша потянул из-за пояса нагайку — такими лупили воров на рынке и шлюх в борделе, замахнулся…
Старшая девица снова повисла у него на руке.
— Брось, красавчик, пошли веселиться! Смотри задаром, — с этими словами она рванула корсаж, выставляя наружу большие желтые груди.
Солдат сплюнул ругательство, ухватил заступницу за распущенные космы, отбросил нагайку и всей пятерней заехал ей по щеке. Януш смотрел, бледнея.
Женщину… По лицу. Женщину!
Доски в заборе, оказывается, едва держались. А штакетина рубит не хуже меча. Когда просветлело в глазах, оказалось, что Губерт лежит в той же луже и даже орать не может. Девки, вцепившись в плащ, тащат ветхую ткань в разные стороны и верещат, как дурные. А он, Януш, держит в руках незнакомый легкий кинжал и уже нацелился было… Благо!!!
Избавить город от этой вонючей туши — благо? Освободить девок от скота и насильника благо? Оставить жизнь, дабы человек мог раскаяться и начать новую книгу судьбы — ведь бывает же? — благо?!
От размышлений его избавил грузный согласный топот. Патруль! Януш отбросил кинжал, рванул плащ — ткань затрещала и лопнула — и ужом юркнул в присмотренный дворик. Ушел!!!
Дорога по мокрой черепице была сегодня сложнее, чем представлялось. От напряжения дрожали ноги, и дважды Януш едва не сорвался на мостовую. Зато ночь — чуть не первая за сентябрь — выдалась ясной. В подступающих сумерках прорезались молочные звезды. Крыши блестели, как лаковые, колокола на Закатной башне отсверкивали серебром. Люди внизу походили на суетливый рой пестрых бабочек… А вот и лестница к дому!
В мансарде стоял фантастический беспорядок. Шелуха от орехов, трубочный пепел, ломаные перья, бумаги, посуда, рубашки и башмаки. Было все, кроме еды. Ни в кухонном шкафчике, ни на полках — ни крошки хлеба, ни единой картофелины. Пришлось спускаться к хозяйке на два этажа вниз. Рыхлая злая старуха, она почему-то благоволила к Янушу и за мелкую мзду подкармливала его и даже стирала белье.
Через час, сытый и обихоженный, Януш уже сидел у себя в продавленном кресле и попыхивал старой трубочкой. День прошел не то чтобы очень сладко, но случалось и куда хуже. И все еще удавалось держаться. А рядом… Руки сами собой потянулись к знакомому фолианту:
В пяти годах ходьбы отсюда, в Черных горах, есть огромная пещера. И в пещере этой лежит книга, исписанная до половины. К ней никто не прикасается, но страница за страницей прибавляется к написанным прежде, прибавляется каждый день. Кто пишет? Мир! Горы, травы, камни, деревья, реки видят, что делают люди. Им известны все преступления преступников, все несчастья страдающих напрасно. От ветки к ветке, от капли к капле, от облака к облаку доходят до пещеры в Черных горах человеческие жалобы, и книга растет. Если бы на свете не было этой книги, то деревья засохли бы от тоски, а вода стала бы горькой. Для кого пишется эта книга?
Для меня.
Пока есть на свете слабые и обиженные, пока люди бывают друг с другом зверее хищников, в мир является Рыцарь. Защитник, спаситель, преданный паладин Дамы Надежды. Он читает скорбную книгу, а потом выезжает на белом коне биться с драконами, населяющими сердца. Если же Рыцарь не обнажает меч, в мире не остается света.
А там где нет Добра, нет и Зла. Я не могу открыть двери Дракону. Я не сделаю первый шаг!
Сказка про феечку
Устраивайтесь поудобней, любезные мои читатели, запасайтесь попкорном и кока-колой. Я расскажу вам сказку… бзз… расскажу вам сказку… бзз… сказку…
Далеко-далеко, за семью лесами, за семью морями, за тихой речкой, за синим долом, в хрустальном домике на одуванчиковой поляне жила-была феечка. Как и все феечки по соседству, была она златокудрой и синеглазой, беззаботной, смешливой и взбалмошной. Как и все феечки, умела творить чудеса — добрые и полезные по хозяйству. Одевалась она в паутинный шелк, кушала таинственный плод маракуйя, воздушные бисквиты и птичье молоко, умывалась исключительно свежей росой. По утрам нашу феечку будили чудесными серенадами два прекрасных принца по очереди, по вечерам — убаюкивал ветер (в теплые ночи феечка очень любила спать в гамачке под яблоней). А дни кончались до невозможности быстро — знаете, сколько дел приходится переделать порядочной юной феечке? Надо успеть на все танцы в округе, почесать язычок со всеми соседками, осчастливить хотя бы взглядом всех принцев в пределах видимости, пожелать доброго вечера всем деревьям, придумать чудо, переписать рецепт варенья из розовых лепестков… А еще хочется погулять под луной на крыше, окунуться в любимое озеро, набрать ромашек, сшить себе новое платьице, улететь на сто миль и вернуться обратно — пусть решат, что меня похитили и поищут. Видите сами — наша феечка исключительно занятая особа.
И вот, однажды, апрельским днем (а в стране феечек бывают только апрель и август), феечка проснулась в своей уютной постельке, умылась и отправилась завтракать. Но, поскольку всю эту неделю она провела в разъездах и хлопотах, забывая покушать вовремя, таинственный плод маракуйя успел издохнуть. Он лежал на фарфоровом блюдечке, с одного бока черный, с другого уже червивый, и феечка страшно расстроилась. Она засунула блюдечко в дальний ящик стола и крепко-накрепко закрыла его на ключ — вот-вот должны были придти гости, и вообще — как можно радостным днем трогать нежными ручками такую пакость.
Гости несколько запоздали, поэтому феечка провела перед зеркалом лишний час. И в конце концов обнаружила прыщик и полморщинки на своем свежем личике. Феечка горько задумалась — вдруг она начала стареть (хотя феечки и не стареют). Поэтому пришедшие гости застали хозяйку в совершенно расстроенных чувствах. Варенье из розовых лепестков подгорело, на скатерти оказалось пятно размером с горошину, дружеская беседа прокисла, едва начавшись. И к концу вечера один из двух верных принцев исполнил прекрасный рондель, посвятив его злейшей подруге феечки. Какой конфуз!
От огорчения феечка не пошла на очередной бал и весь вечер бродила по саду, ожидая, когда же кто-нибудь о ней вспомнит и придет утешать. Но праздник был необыкновенно удачен, веселились всю ночь и отсутствия феечки не заметили. А от холодного ветра у феечки начался страшный насморк. Поэтому, когда верный принц в семь утра встал под ее балконом, приветствуя даму сердца, она против обыкновения лишь закрыла плотнее ставни.
Три дня бедная феечка пролежала в постели одна-одинешенька. На четвертый у принца хватило храбрости ее навестить. Он принес даме сердца апельсиновый лед, голубое мороженое с цукатами и кружевной носовой платочек — его вышила трудолюбивыми ручками одна знакомая феечка. И, поставив дары к изголовью бедняжки, в тридцать девятый раз сделал ей предложение… Вся округа потом шепталась — как жестоко поступила неблагодарная феечка с верным принцем.
Все проходит — кончилась и простуда. Ослабевшая, бледная феечка вышла в сад. Там сидела осень. Август этого года оказался столь холоден, что листья на яблонях побурели и начали осыпаться. С неприятно серого неба накрапывал дождик, дорожки размокли. «Вот она, моя беспросветная жизнь», — подумала феечка, — «И в чем смысл?» Она стала крутить между пальцев золотой локон — и вправду, ради чего живет феечка. Она думала целый день, потом целую ночь, потом еще день и еще ночь и еще… Аппетит у нее пропал, даже таинственный плод маракуйя казался сухим и пресным. Шелковые платья рвались и лопались под руками, а колдовать новые феечке не хотелось — зачем?
