Уильям Тревор - Вечные любовники

Расхаживая по дому и разминая руки и ноги, дабы упорядочить кровообращение, мистер Джеффс задавался вопросом, отчего в наши дни антикварные столы играют столь значительную роль в любовных фантазиях. Этот вопрос, решил он, представляет для него немалый интерес, ведь, знай он ответ, и он мог бы приобретать столы соответствующей формы и умело их рекламировать. Еще какое-то время он предавался подобным размышлениям, а затем вышел из дому, сел в свой микроавтобус и отправился к миссис Голболли в надежде застать ее дома.

— Мистер Джеффс? — удивилась миссис Голболли, услышав в домофоне его голос.

— Он самый, — отозвался мистер Джеффс.

Она провела его наверх. Думает, наверно, решил мистер Джеффс, что я приехал продать ей еще что-нибудь, но ведь она меня пустила, а стало быть, не боится, что я буду ее шантажировать.

— Чем обязана, мистер Джеффс? — Миссис Голболли не скрывала своего удивления.

— Я получил интересное предложение относительно стола Людовика XVI. Я бы даже сказал, весьма интересное предложение. Точнее говоря, предложение, которое может оказаться чрезвычайно привлекательным. Вы меня понимаете?

— Но ведь этот стол теперь мой. Вы что, хотите его у меня купить?

— Нечто подобное я и имею в виду. Получив это предложение, я счел необходимым немедленно вам о нем сообщить. «Буду действовать в качестве агента миссис Голболли, — сказал я себе, — в том случае если бы она пожелала продать эту вещь за цену, в полтора раза превышающую ту, которая за нее заплачена».

— О нет, мистер Джеффс.

— Вас такой вариант не интересует?

— Боюсь, что нет. Совершенно не интересует.

— А если мой клиент увеличит цену вдвое? Что бы вы сказали в этом случае? Или что бы сказал в этом случае мистер Хаммонд?

— Мистер Хаммонд?

— Видите ли, мне не вполне понятно, кому из вас принадлежит эта вещь. Вот почему я упомянул этого джентльмена. Может быть, мне следовало связаться с ним. Ведь чек мне вручил мистер Хаммонд.

— Стол — мой. Это подарок. Я бы не хотела, чтобы вы связывались с мистером Хаммондом.

— Нет — так нет. Но поскольку действовал я в ваших интересах, миссис Голболли, поскольку, желая без промедления сообщить вам об этом предложении, я понес определенные транспортные расходы, боюсь, мне придется взыскать с вас гонорар, который обычно взыскивает агент по продажам. Ассоциация антикварных дилеров настоятельно требует от нас взимать с клиентов в подобных случаях соответствующий гонорар. Надеюсь, вы понимаете?

Миссис Голболли сказала, что понимает. Она вручила мистеру Джеффсу деньги, с чем тот и отбыл.

По возвращении домой мистер Джеффс вновь погрузился в размышления и в конце концов пришел к выводу, что в сложившейся ситуации имеет смысл позвонить миссис Хаммонд и узнать у нее рабочий телефон ее мужа. Он вышел на улицу, держа в руке лист бумаги, где говорилось, что он глухонемой и ему срочно нужно позвонить. Этот листок он вручил пожилой женщине и указал пальцем на телефонную будку.

— Не могли бы вы дать мне рабочий телефон вашего мужа? — сказала пожилая женщина, набрав номер миссис Хаммонд. — Это очень срочно.

— А с кем я говорю? — спросила миссис Хаммонд.

— Я миссис Лейси, я звоню от имени сэра Эндрю Чарльза, который в настоящее время находится в Африке.

— Это имя я уже где-то слышала, — сказала миссис Хаммонд и продиктовала рабочий телефон своего мужа.

— Вы говорите, что побывали у миссис Голболли, — сказал Хаммонд. — И что же она сказала?

— Мне кажется, она не вполне уяснила себе, о чем идет речь. По-моему, она меня просто не поняла, — ответил мистер Джеффс.

— Этот стол — мой подарок миссис Голболли, и требовать его обратно я не вправе.

— Но предложение чрезвычайно выгодное, мистер Хаммонд.

— С этим я не спорю.

— Я просто позвонил справиться, не могли бы вы, используя ваше влияние на миссис Голболли, попытаться ее уговорить, только и всего. Если, конечно, вы ее увидите.

— Я вам перезвоню, мистер Джеффс.

Мистер Джеффс поблагодарил, после чего перезвонил миссис Хаммонд.

— Переговоры идут полным ходом, — сообщил он.

Но через два дня переговоры внезапно зашли в тупик. Хаммонд позвонил мистеру Джеффсу и сообщил, что стол остается неотъемлемой собственностью миссис Голболли, и мистеру Джеффсу ничего не оставалось, как ехать к миссис Хаммонд, чтобы получить с нее то немногое, что еще ему причиталось. Он решил, что сообщит ей, как обстоит дело, и на этом история со столом наконец завершится.

— К сожалению, ничем не смогу вам помочь, — сказал он. — Очень сожалею, миссис Хаммонд, но мне остается лишь взыскать с вас то, что мне причитается.

Он назвал сумму, но миссис Хаммонд словно его не слышала. По ее напудренным щекам бежали слезы. Она не обращала на мистера Джеффса никакого внимания. Слезы градом катились по ее лицу, все тело сотрясалось от рыданий.

Не в силах сдержаться, миссис Хаммонд вышла из комнаты. Мистер Джеффс остался — не мог же он уйти, не получив то, что ему причиталось. Он сидел, смотрел по сторонам и раздумывал, отчего миссис Хаммонд так долго и так горько плакала. Служанка внесла чай; накрывая на стол, она покраснела — вспомнила, должно быть, — решил про себя мистер Джеффс, — как она велела ему мыть окна на кухне. Он налил себе чаю и съел два песочных печенья. В комнате было очень тихо — как будто после похорон.

— Ты кто? — спросила, войдя, девочка лет пяти.

Мистер Джеффс посмотрел на нее и, обнажив передние зубы, выдавил из себя улыбку.

— Меня зовут мистер Джеффс. А тебя?

— А меня Эмма Хаммонд. Почему ты пьешь чай в нашем доме?

— Потому что мне его любезно принесли.

— А что у тебя со ртом?

— Так он у меня устроен. Ты хорошая девочка?

— Почему ты здесь сидишь?

— Потому что я должен забрать то, что приготовила мне твоя мама. Немного денег.

— Немного денег? Ты что, бедный?

— Это деньги, которые твоя мама мне должна.

— Иди играть, Эмма, — сказала, появившись в дверях, миссис Хаммонд и, когда девочка убежала, добавила: — Извините меня, мистер Джеффс.

Пока она выписывала ему чек, он смотрел на нее и думал о Хаммонде, о миссис Голболли и столе — все трое находятся сейчас на последнем этаже большого жилого дома. Интересно, что будет дальше? Возможно, миссис Хаммонд останется с ребенком одна, и тогда миссис Голболли выйдет за Хаммонда замуж. Возможно, они переедут в этот дом и перевезут сюда стол, ведь миссис Голболли он так нравится. Возможно, они возьмут ту же самую служанку из Швейцарии. А может, миссис Хаммонд с ребенком будет жить теперь в квартире на чердаке. Все они одинаковы, решил мистер Джеффс; даже девочка и та — одного с ними поля ягода, такая же въедливая. Но если уж выбирать, больше всех ему нравилась миссис Хаммонд. Он слышал, что женщины в подобных случаях впадают в безумие и даже покушаются на свою жизнь. Миссис Хаммонд, надо надеяться, этого не сделает.

— Все дело в том, мистер Джеффс… — начала миссис Хаммонд.

— Какая разница. Теперь это не имеет никакого значения.

— Все дело в том, что этот стол принадлежал моей бабушке, которая, умирая, мне его завещала.

— Не огорчайтесь, миссис Хаммонд. Ничего страшного не произошло.

— Мы с мужем сочли, что стол уродлив, и решили от него избавиться.

— Ваш муж счел его уродливым?

— Ну да, и муж тоже. Но в первую очередь я сама. Муж у меня не особенно приметлив.

Мистер Джеффс подумал, что миссис Голболли он заприметил сразу. Миссис Хаммонд, сказал он себе, бесстыдно лжет, она пытается любой ценой сохранить лицо; прекрасно ведь знает, где находится ее стол, — на этот счет у нее наверняка нет никаких сомнений. Рыдала же она от мысли, что бабушкин стол находится в прибежище греха. Мысль эта была для нее непереносимой.

— Поэтому мы дали объявление. Отозвались лишь двое — вы и одна женщина.

Мистер Джеффс встал, готовясь уйти.

— Понимаете, — сказала миссис Хаммонд, — в такой квартире, как наша, для такого стола нет места. Он в нее не вписывается. Сами же видите.

Мистер Джеффс пристально посмотрел на нее — и не в глаза и даже не в лицо; он пристально и серьезно посмотрел на зеленую шерсть ее платья.

— Но почти сразу же после продажи стола, — продолжала миссис Хаммонд, — я пожалела о нашем решении. С этим столом у меня многое связано. Бабушка оставила мне его в знак своей любви и щедрости.

Стол, представил себе мистер Джеффс, стоял в коридоре бабушкиного дома. Маленькую миссис Хаммонд в качестве наказания в комнаты не пускали: часами она стояла в коридоре у стола и горько рыдала. Стол был свидетелем ее унижения тогда, в детстве; издевался он над ней и теперь, молча наблюдая за тем, что происходит в чердачной квартирке. Он видел, как эти двое, миссис Голболли и Хаммонд, ставят коньячные бокалы на стол, медленно идут навстречу друг другу и пресыщено целуются.