Андрей Остроумов - Дуди Дуби Ду
«А почему бы и нет? Есть на свете какой-то маленький человечек, пусть не очень грамотный, но зато профессионал в своем деле… Кладет себе плитку „ромбой“ — это, наверно, под углом в сорок пять градусов, не каждый ведь так сможет… Дарит людям радость… Счастлив, наверное… Ведь я тоже умею класть плитку… Пропади они пропадом, эти машины, сегодня отличный день, чтобы начать новую жизнь», — пронеслось в пьяной голове Арсения, и он, откинувшись на спинку дивана, уснул.
Проснулся Арсений в полдесятого вечера. Было тихо. Пациенты в это время уже лежали по люлькам, Фараша и Шкатуло рядом не было. Стол чисто убран, белый халат, которым был накрыт Арсений, странно топорщился посередине. Хлопнув по возвышенности, автобизнесмен вспомнил о пачке долларов, которую он, перед тем как уснуть, незаметно спрятал в трусы.
После случая с Гуней, который по дурости чуть не лишился денег за только что проданную машину, Арсений извлек для себя ценный урок: к деньгам всегда нужно относиться в максимальной степени дотошно и уважительно. Деньги разгильдяйства не терпят.
— Слышь, — хлопая себя по карманам, спрашивал Арсения пьяный Гуня, когда угощал его пивом после удачной продажи «Рено-25», — а где деньги, бля?
— А я откуда знаю? — отвечал ему Арсений. — Ведь это же ты ее продал, а не я.
Он даже карманы вывернул тогда для пущей убедительности.
Благо Гуня знал покупателя. Он разыскивал клиета целую неделю, но ни на звонки в дверь, ни на телефонные тот не реагировал. Когда надежда уступила место отчаянью, покупатель отыскался — вернулся из командировки. Машина все это время спокойно стояла в гараже, лелея на заднем сиденье Гунину выручку — пять с половиной тысяч долларов в скромном пакете из-под чипсов «Антошка» неизвестного контрафактного производителя. А ведь все могло сложиться и по-другому…
С Гуней вообще часто всякие неприятности происходили. Однажды в Голландии его ограбил здоровенный негр, у которого в огромный клык был вмонтирован такой же огромный бриллиант, карата на полтора. Именно этот сверкающий на солнце камень и ввел Гуню в состояние транса. К тому же перед насилием терпила накурился какой-то дряни, что позволило грабителю с легкостью обвести вокруг пальца худого русского неудачника, надышавшегося воздухом свободы, как профессор Плейшнер на задании Штирлица в Швейцарии за минуты до своей несуразной погибели. Амбал приставил нож к горлу Гуни и быстро выпотрошил карманы. А может, и ножа никакого не было, Гуня слабо помнил… Пришлось обратиться в полицию, которая оперативно, видимо по сверкающей в зубах примете, отыскала злоумышленника. Денег, изъятых у негра, хватило только на то, чтобы купить старенький «Фольксваген» и со спокойной душой вернуться на нем домой. Со спокойной душой потому, что ни у одного полицейского не хватило бы совести поднять на этот автомобиль жезл, а бандиты, стоило их попросить, сами бы дали Гуне на бензин. Просьбу выломать у негра из зуба бриллиант в качестве компенсации полицейские оставили без внимания. Голландские менты с выражением глубочайшего сожаления на лицах спрятали своего накокаиненного гражданина в обезьянник, напоили Гуню горьким кофием и выпроводили на улицы недружелюбного Амстердама…
За диваном Арсений обнаружил бутылку, на дне которой было примерно граммов сто водки, оставленной доктором Шкатуло и Фарашем на опохмел. Бутылку заботливо, по-христиански прикрыли овсяной печенюшкой: и закусь, и водка не выдохнется. Отворив дверь ординаторской и убедившись, что в коридоре никого нет, Арсений справил в раковину малую нужду, допил оставленную ему водку, закусил печеньем и, выкинув бутылку в мусорное ведро, тихонько покинул кардиологическое отделение.
С этого самого момента жизнь и профессия Арсения пошли по другой колее.
Арсений
По своей основной профессии Арсений был врачом. Жизненные обстоятельства сложились так, что он был вынужден оставить любимое дело. Но не безнадежно и не насовсем, а с твердой уверенностью непременно вернуться, как только позволят обстоятельства. Даже на визитках, которые он оставлял своим клиентам, после слов: «Облицовка, электромонтаж, пластиковые потолки» — жирным шрифтом было набрано слово «Врач». Потом, более мелкими буквами, значились имя и фамилия мастера, номера его домашнего телефона и пейджера. Разглядывая визитки, клиенты очень удивлялись написанному на ней тексту, тут же заводили разговоры о своих болезнях, как бы проверяя на правдивость, а потом передавали контакты Арсения своим знакомым, существенно расширяя клиентуру и на все лады расхваливая необычного мастера, променявшего врачебную специальность на строительную.
Мобильный телефон в те годы стоил очень дорого, да и какой смысл приобретать его, когда основное трудовое время проводишь не в шикарном офисе, а в обшарпанной по случаю ремонта ванной комнате или в санузле. При такой работе и говорить особо не с кем, разве что с самим собой. К тому же экономить приходилось на всем, чтобы быстрей рассчитаться с долгами, в которые пришлось ввязаться, чтобы не упустить квартиру в Крылатском — уж больно привлекательной была ее продажная стоимость. Именно из-за квартиры, купленной специально для его будущей семьи, Арсений подался на вольные хлеба, занявшись перегоном машин из Германии. Правда, с непыльной и престижной работой в госпитале МВД пришлось распрощаться, но вряд ли престиж имел приоритетное значение, коли речь шла о возврате долга.
Вероника, двоюродная сестра, с которой они вместе выросли и сохранили добрые отношения на всю жизнь, уговорила своего прижимистого мужа по фамилии Самец одолжить Арсению недостающую для покупки квартиры сумму. Кузина как в воду глядела, предвидя, как прорицательница Ванга, что цены будут катастрофически расти и любимый брат рискует остаться вообще без жилья. Скромный банкет по случаю вожделенной покупки состоялся на Вероникиной даче, в дивных ландшафтах Истринского водохранилища. Арсений так растрогал Самца исполнением под гитару песни, в которой некий лирический герой в весеннем лесу пил березовый сок и ночевал в стогу с ненаглядной певуньей, что родственник позволил вернуть долг когда угодно и без всяких процентов. Утром, протрезвев, свояк, конечно, очень расстроился, но, поскольку слыл хозяином своему слову, решения не переменил.
Объект номер 1. Алеша Воробьев
Класть плитку Арсений научился после четвертого курса медвуза на Кольском полуострове, где проходил медицинскую практику в составе одного из стройотрядов политехнического института. Невеста Магда, сдав экзамены, уехала на каникулы в Варшаву. Нарисовалось свободное лето, и Арсений решил полюбоваться северными красотами, про которые, не жалея эпитетов, повествовал его дядя, капитан второго ранга, служивший на Северном флоте. Грех было упускать такой случай — подвернется ли когда подобная удача?.. Заодно и денег заработать, ведь благодаря северному коэффициенту сумма увеличивалась в полтора раза, в отличие от заработка, причитавшегося за тот же труд в местностях, расположенных до Полярного круга.
Навьюченный огромным бумажным мешком с таблетками, хирургической нержавейкой и перевязочным материалом, «доктор» вместе со стройотрядом, именовавшим себя «Вагантами», погрузился в плацкартный вагон, был тут же до безобразия опоен водкой, угощен вкусной астраханской воблой, окрещен «Лепилой» и уложен спать на верхнюю полку без матраса. По прибытии на место «Ваганты» были распределены между рабочими бригадами и расселены по разным баракам. В трудовом коллективе, самом уважаемом и сплоченном на строительстве ГЭС, в который зачислен был Арсений, приходилось тем не менее выполнять самую неинтересную и трудоемкую работу. Своих временных коллег Арсений нарек «птичьей бригадой», ибо были там и Гусев, и Воронов, и Журавлев, и еще много народу с «пернатыми» фамилиями, над чем бригадир, носивший фамилию Бакланов, задумался лишь после того, как новый работник озвучил тенденцию в бытовке за обедом. Этому факту Бакланов очень удивился, растрезвонил новость по всей стройке и поклялся отныне новичков в бригаду принимать только по орнитологическим признакам. Новая волна позволяла, кстати, мотивированно избавиться от двух химиков-тунеядцев — Беридзе и Мартиросова, — чьи фамилии с грузинского языка на русский птичий никак не переводились. Тунеядцы Беридзе и Мартиросов, занятые лишь пьянством и развратом с участковым инспектором Терешковой, по кличке Треска, женщиной, по милицейским понятиям, кристально честной, но слабой на передок, пытались перевести свои фамилии как Беркутов и Альбатросов, но Бакланов им быстро и внятно все растолковал:
— Не уйдете в другую бригаду сами, так я вам быстро клювы выровняю и в жопу засуну. И никакая Треска вам не поможет, пусть не думает, что она тут хозяйка тундры. Крышу нашли, мать вашу так…
