Андрей Остроумов - Дуди Дуби Ду
Пока Арсений пересчитывал деньги, Леопольд положил оставшуюся сумму обратно в сейф, кинул туда же бабочку, включил свой портативный компьютер и, замурлыкав себе под нос какую-то заунывную мелодию, неуклюже защелкал по клавиатуре указательным пальцем.
— Ничего себе фокусы! — удивленно застыдился Арсений.
Ему вдруг стало не по себе от того, что Леопольд читает его мысли. В ушибленной голове гулко отозвалось молотом, уши полыхнули, пульс участился, как у запыхавшегося бультерьера. Дело было сделано, и пора была уносить подальше ноги от этого странного, определенно обладающего некими потусторонними способностями, человека.
— Ну, я пойду, Леопольд, эээ… как вас по отчеству?
…Выдвинув ящик стола, Леопольд достал стопку визиток, пересмотрел их и, выбрав одну, цвета запекшейся крови, протянул Арсению:
— Это не фокусы. Так, мелочи. Ну, бывай здоров, гонщик. — Он пожал Арсению руку и добавил: — Сегодня отличный день для новых начинаний. Звони, если что…
— До свидания, — ответил Арсений и вышел из кабинета.
На визитке значилось: «Топ Марат Васильевич. Консультант». Затем следовал длинный телефон с международным кодом и адрес загадочного предприятия ООО «ЛЕО-ФАРМ», определенно не имеющего к фармакологии никакого отношения.
Спустившись на первый этаж, Арсений вспомнил об одном досадном упущении. Ведь, по существу, машина была продана, а ее технический паспорт остался у прежнего хозяина. Чтобы устранить сие мелкое недоразумение, он вновь поднялся по лестнице и, робко постучав в дверь кабинета, отворил дверь.
— Марат Васильевич, я забыл вам техпаспорт от «Опеля» отдать, — просунув голову в кабинет, сказал «по случаю продавец».
Опершись локтями о стол и уткнув голову в сложенные ладони, Марат Васильевич сидел на прежнем месте и о чем-то думал, закрыв глаза. Он не сразу отреагировал на появление Арсения, лишь спустя некоторое время медленно поднял сначала голову, затем тяжелые веки и лишь потом посмотрел на посетителя. Арсений увидел совершенно другого человека, ничем не напоминавшего доброго кота Леопольда из детского мультфильма. В его взгляде было столько же много печали и скорбной усталости, сколько можно было видеть на ликах Иисуса и других святых в православных храмах. Арсению опять стало не по себе… «Где я видел этот взгляд, ну где?»
— Благодарю. Мне он не нужен. Иди уже, — ответил хозяин кабинета и, закрыв глаза, опять уткнулся головой в сложенные уже по-другому, в некую индийскую мудру, руки.
Весь облик его недвусмысленно намекал на то, что к сказанному и свершенному более нечего добавить.
Арсений тихо затворил за собой дверь и вышел на улицу. Там он залез в свою бывшую машину, вынул из бардачка складной испанский ножик, бутылку серебряной текилы — ею он собирался отметить продажу «Опеля» на рынке. Стетоскоп — пьяный подарок замминистра здравоохранения, который он постоянно возил с собой в качестве талисмана. Хотел по привычке залезть в багажник, забрать стоп-сигнал и еще раз попытаться извлечь из магнитолы кассету с Фрэнком Синатрой, но, посчитав это излишним жлобством, прижал к груди милые сердцу предметы и пошел к проходной. Технический паспорт от «Опеля» кинул на водительское сиденье.
— Пропуск, — рявкнул на проходной охранник.
— Какой пропуск? — удивился Арсений. — Нет у меня никакого пропуска.
— Так вот же он, — смягчился охранник и, вытащив зажатую между пальцев Арсения визитку консультанта Леопольда, нажав на пульте кнопку, выпустил его через турникет.
«Чудеса, да и только! — похлопывая по карману джинсов, где лежали деньги, тревожно размышлял Арсений. — Этот Леопольд — прямо Вольф Мессинг какой-то». Он вспомнил, как читал книгу о великом маге времен культа личности, точнее, эпизод, где наделенный огромными экстрасенсорными способностями манипулятор заставлял людей верить, что в руках у них деньги, в то время как втюхивал реципиентам обыкновенную газетную бумагу, нарезанную под нужный размер. Успокоился Арсений чуть позже, в ближайшем обменном пункте, когда стодолларовая купюра из пачки с оставшейся на ней банковской упаковкой без проблем превратилась в рубли.
«Ничего себе время летит! — подумал Арсений, взглянув на часы, которые показывали два часа пополудни. — Видать, я хорошо головой в стойку приложился, да и мужик этот меня сегодня уж слишком нагрузил. И почему он мне кажется таким знакомым?»
Неподалеку располагалась больница, в которой работали бывшие однокашники Арсения. Дежурство как раз подходило к концу, и было бы непростительным упущением не навестить друзей, всегда искренне тебе радых, особенно если в руках у гостя бутылка текилы на фоне двух замечательных поводов ее распить. Основным поводом для веселья была удачно завершившаяся сделка с автомобилем, ну а за конец дежурства — повод вообще непреходяще актуальный и, пожалуй, даже более весомый. «И как они не спились еще до сих пор?» — думал Арсений, покупая в ближайшем ларьке апельсины, овсяное печенье и полиэтиленовый пакет для захваченных из бардачка вещей, которые до сих пор прижимал к груди. Упаковав поклажу, он тормознул частника на «Москвиче» поносного цвета и поехал в больницу.
Выпивка у друзей была своя. В ординаторской реанимационного отделения он застал доктора Шкатуло с ординатором арабской внешности, облаченных соответственно в зеленый и синий хирургические костюмы.
— За Люсю. Пусть земля будет ей пухом, — наморщив лоб, сказал Шкатуло арабу и приподнял над столом чашку с водкой.
— Пусть, — ответил собутыльник и добавил какую-то фразу на своем языке.
Выпили не чокаясь.
— Че сказал? — спросил его Шкатуло.
— Да так. Айят из Корана. Примерно: «Все мы принадлежим Богу и возвращаемся к нему», — наморщив физиономию, ответил араб.
— Докатились! Уже пациентов поминаете, — заметил гость.
— О, какие люди! Ну, здравствуй, пан-барабан Франковский, проходи, присаживайся, — поприветствовал Арсения доктор Шкатуло, приглашая его к столу вилкой с нанизанным анчоусом.
— Все бы тебе юродствовать, Чикатило, — не остался в долгу Арсений. — Ну какой я тебе пан?
— Жена у тебя полька, сын поляк, — значит, и ты поляк, да и фамилия у тебя подходящая, — подытожил Шкатуло. — Знакомься вот: Фараш — преемник мой палестинский.
— Шалом, — протянул Арсений руку Фарашу.
— Вуалейкум шалом, — пожал руку будущий палестинский врач.
— Кого вынесли, изуверы? Вы скоро всех поминать будете? — водружая на стол бутылку текилы и апельсины с печеньем, спросил Арсений коллег.
— Люсю, — вздохнул Шкатуло.
Он собрал со стола выпивку и закуску, включая выставленную Арсением, быстро переоделся в цивильную одежду и направился к выходу.
— Пойдем в кардиологию пить, а то у нас тут заведующий новый — редкая сволочь, уже не раз грозился меня с работы выгнать. Сам ни хрена толком делать не умеет, а гонору выше крыши. Запрется у себя в кабинете, а медсестры только ему салфетки и таскают, что он там делает — ума не приложу. Я его учить не собираюсь. Вон Арафат мой и то умнее будет. Я шефу по пьяни так и сказал. А он зло затаил, сука. Пойдем, Фараш, ну его на хрен, от греха подальше, а то сейчас припрется…
— Люсю сегодня в два ночи вынесли, — рассказал по дороге в кардиологическое отделение Шкатуло. — Жалко бабу, хоть и не моя пациентка. Три месяца тут пролежала. Песни какие пела! «Что ты вьешься, черный ворон», — напел он. — А голос, голос какой был!.. Захотела похудеть, дура, дала согласие на операцию одному светилу нашему, мать его. Ну, он и удалил ей кусок кишечника, да, видно, участком промахнулся немножко. Весила, говорят, сто сорок раньше, а сегодня Максимовна ее одна на каталку переложила: сотню почти и сбросила. А все из-за любви несчастной. Рассказывала, кавалер у нее был. «Люблю, — говорил тебя, — Люся, очень, но похудеть тебе не мешало бы, а то не женюсь». Чего только она ни делала, как диетами ни истязалась баба, ничто не помогало, пока какой-то идиот ей телефон Менгеле этого нашего не дал… Жалко бабу, большой души человек была, хоть и толстая… Потом наоборот… Песни пела: «Привези, привези мне коралловые бусы, мне коралловые бусы из-за моря привези…»
В кардиологии пилось спокойно. В ординаторской Фараш расстелил на столе газету «Из рук в руки», выставил закуску, разлил по чашкам текилу, на всякий случай спрятал бутылку за диван, и теперь уже, дружно чокнувшись, приятели выпили за успехи Арсения в автомобильном бизнесе. Потом заходили какие-то незнакомые врачи, которые от текилы не отказывались, но и особо не налегали. Чуть позже Фараш бегал в магазин за водкой и печеньем, и последнее, что помнил Арсений, — это объявление в газете «Из рук в руки», над которым он долго, склонившись над столом и подперев руками голову, истерически смеялся. «Ложу плитку ромбой» — гласило оно.
