Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

Он поманил ее пальцем. Аллура послушно подошла и подняла на него свои прекрасные глаза, в уголках которых Руфус сумел прочитать тщательно скрываемый страх.

— Не бойся, жена моя, — почти ласково сказал он и протянул ей огромную когтистую лапу, — Залезай ко мне на спину. Я покажу тебе мир сквозь облака.

Драконы на полях снова загоготали и стали, играючи, хватать друг друга за шипы, выступающие на плечах и вдоль спины. Однако Руфус и не думал смеяться. Он присел на колени, помогая Аллуре забраться на свою спину, затем поднял накидку, валявшуюся на земле, и протянул девушке.

— Накинь. Человеку в небе может быть холодно.

Аллура торопливо накинула на плечи легкую ткань и крепко ухватилась за острые шипы дракона. Руфус бросил на нее немного загадочный взгляд, и спустя минуту сорвался и стремительно взмыл вверх — в облака.

Несколько часов они летали над всем царством Кариллеи, затем посетили ущелье драконов, долину, простиравшуюся на границе с соседним царством. Аллура с почти детским восторгом взирала на красоту Первозданной Земли, открывавшуюся ей с неба. Вначале она предпочитала хранить молчание, но после ничто уже не могло удержать поток ее восторженных слов.

— Скажи, теперь ты не хочешь убить меня? — насмешливо спросил Руфус, но глаза его были как никогда серьезны.

— Убить тебя? — с искренним негодованием вскричала Аллура. Руфус дотронулся кончиком когтя до складки на ее груди.

— Ах это… Это вовсе не для тебя, Руфус… А для меня, — Аллура смущенно потупила глаза, — Я считала тебя чудовищем и боялась того, что ты можешь сделать со мной.

— А теперь? Теперь ты боишься меня, Аллура?

— Теперь я жалею, что ты не человек, — просто ответила девушка, и на щеках ее заиграл персиковый румянец.

Несколько дней Руфус с Аллурой летали в облаках, поднимаясь к вершинам самых высоких гор. Затем спускались вниз и бродили по долинам, купались в озерах и водопадах, ловили дичь и готовили ее на костре. И говорили — много, долго о самых разных вещах: о музыке и поэзии, о красоте земли, о порывах души и сердца, о чувстве долга и чести, об истине и лжи и о том, что нет в мире прекраснее того, что дает любовь.

Аллура была веселой и прелестно наивной девушкой. Нежный голос ее звонким колокольчиком разносился далеко вокруг, а в глазах — двух блестящих изумрудах — Руфус читал свою жизнь как будто с нового листа. Аллура подобно невинному ребенку приходила в восторг, когда Руфус проводил своим шершавым драконьим языком по ее ладони, и, смеясь, поливала чистой родниковой водой его крылья.

С каждым днем Руфусу становилось все тяжелее покидать Аллуру. Сердце его билось при встрече с ней и готово было разорваться от боли, когда наступал час разлуки, и чувство это крепло и росло день ото дня. Ночью он представлял себе, как сжимает Аллуру в своих объятиях, ласкает нежное, пахнущее весенней фиалкой, тело, целует ее девственную грудь.

— Тарьял, — сказал однажды Руфус другу, — Я схожу с ума от желания разделить с ней ложе. Я хочу ввести ее в свой дом как хозяйку всего, что у меня есть, хочу быть рядом с ней каждый миг, каждый час…

— Это любовь, Руфус, — понимающе улыбнулся Тарьял, но тут же лоб его обеспокоено прорезала глубокая морщинка, — Но это очень опасное чувство. Не смей поддаться ему до конца. Первозданной девушке никогда не полюбить дракона.

— Но здесь она сможет любить меня так, как я хочу. Спроси отца, позволят ли мне провести ее сквозь источник?

— Советники, как и старейшины, и даже хранитель алтаря бессильны в этом вопросе. Ты и сам знаешь, что источник не позволит ей пройти.

— Должен быть какой-то выход, Тарьял! — воскликнул Руфус, чем вызвал огромное удивление друга. Тарьял никогда не видел Руфуса таким страстным и одержимым любовью, как это было с первозданной Аллурой.

— Она сможет войти в переход лишь с ребенком даллиара во чреве, — неожиданно сказал Тарьял.

— Но как я смогу… В Первозданном мире я крылатое чудовище, покрытое чешуей…

— Прости, Руфус. Иного способа нет.

Каждый раз, когда они встречались, Аллура радостно бросалась к его груди, покрытой мягкими чешуйками, и тянулась губами к мокрым зеленым ноздрям. Так было и в этот раз. Руфус бережно прижал к себе ее горячее тело и ласково провел когтистой лапой по великолепным кудрям. Затем он смущенно поведал Аллуре то, что должен был сказать. Он страшился ее реакции, боялся увидеть в ее глазах ужас и отвращение. Однако Аллура сделала шаг назад и, закрыв глаза, расстегнула на плечах застежки платья. Легкая ткань послушно скользнула к ее ногам, открывая жадному взгляду Руфуса великолепие обнаженного тела.

— Ты взял меня в жены, дракон, и любить меня — твой долг, — тихо прошептала она, и Руфус не сумел устоять.

Желание пронзило его насквозь, и единственное о чем он сейчас жалел, было то, что руки его были покрыты чешуей, и не могли подарить ей тех чувственных ласк, на которые способна нежная человеческая ладонь. Но не это сейчас волновало Аллуру, которая ни на миг не подумала его остановить.

Совсем рядом сокрытый в тени густых лиственных кустарников Эйнольс застыл, пораженный ужасом и красотой того, что открылось перед его глазами. Как человек благородный он обязан был уйти, однако великолепие момента заставило Эйнольса потянуться рукой к холсту, спрятанному в сумке за его спиной, и запечатлеть угольком при свете луны набросок своего величайшего шедевра…

В эту ночь, провожая Руфуса в царство даллиаров, Аллура попросила его показать ей источник. Руфус подвел возлюбленную к самой кромке перехода.

— Я хочу увидеть тебя, — попросила она.

Руфус ступил сквозь полупрозрачную пелену источника, и в смутной мгле Аллура впервые увидела его человеческое лицо. Руфус замер, с волнением наблюдая за выражением ее глаз, гадая, нравится ли он ей в обличии даллиара.

— Как ты красив, — с любовью прошептала Аллура и приложила ладонь к тонкой глади источника. С другой стороны Руфус сделал тоже самое. На одно короткое мгновение их пальцы соприкоснулись.

Внезапный толчок разбудил Руфуса, изнеженно распластавшего свое могучее тело поперек огромной кровати. Он сел и потянулся, с сожалением сбрасывая с себя сонливую истому. Руфус встал и подошел к окну, любуясь первыми лучами восходящего солнца. В душе его играли всеми цветами радуги дюжина первозданных самоцветов.

На полу валялась чаша, очевидно сброшенная на пол непонятным толчком. Руфус нахмурил брови и начал одеваться, гадая, что случилось в долине, в которой отродясь не было землетрясений.

Едва он переступил порог, как увидел, что к дому стремительно приближается всадник. Это был Тарьял. Он соскочил с лошади и подбежал к Руфусу, демонстрируя прыть, на которую раньше казался неспособен.

— Случилась беда, Руфус. Первозданные люди узнали про переход и завалили ущелье драконов. Они использовали древнюю магию, чтобы обрушить скалу прямо перед входом в источник. Теперь даллиары никогда не смогут попасть в Первозданную Землю.

Руфус побледнел, чувствуя как боль вонзила свою ледяную руку в самое его существо и что есть силы потянула за тонкие струны сердца. Горе исказило его лицо, превратив в уродливую скорбную маску.

— Но как они узнали про переход? Аллура не могла предать меня.

— Это не она, Руфус, — печально сказал друг и вздохнул, собираясь с духом перед тем, как выложить всю правду. — Горлицы рассказали, что один из драконов показал им путь к источнику и посоветовал закрыть его навсегда.

— Элайна… — воскликнул Руфус и закрыл лицо руками.

— Да, это была она, — с горечью подтвердил Тарьял.

Неожиданно Руфус встрепенулся и лицо его озарилось надеждой.

— Откуда горлицы узнали о том, что произошло? Как они попадают в Первозданный мир?

— Есть еще один источник, Руфус. Однако он слишком мал, чтобы кто-нибудь смог им воспользоваться, кроме горлиц.

— Я должен попасть туда.

Руфус и Тарьял вскочили на лошадей и помчались в горы, где находился второй источник. Лицо Руфуса пылало надеждой, однако в один миг сменилось болью и отчаянием, едва он увидел, насколько тот мал.

— Мы расширим проход, — воскликнул Руфус. Но Тарьял покачал головой.

— Любое вмешательство разрушит источник.

Руфус припал к стене и в бессильном бешенстве ударил по ней кулаками. Синие глаза его метели молнии, а под пеленой гнева бушевал неиссякаемый океан тоски.

— Тарьял, — попросил он шепотом, — Пошли горлиц к Аллуре. Пускай они скажут ей, что я всегда буду помнить и любить ее. Что не будет у меня другой жены, кроме нее. Что только она одна мне нужна.

Годы шли, и время неумолимо поглощало надежду, а потом остался лишь прах. Тоска переросла в сеть глубоких морщин в уголках бездонных синих глаз, в которых по-прежнему мелькали молнии. Спустя десять лет Руфус все также был одинок. Шумные компании любили его, друзья уважали и помнили, правитель долины назначил его советником — настолько силен и бесспорен был его авторитет. Но теперь мало что могло озарить радостью его хмурое чело.