Рыжая Марика - Повелительница зеркал
«А, это и есть Брайан из Сан-Франциско? — подумала Ника, оглядывая ино-странца. — Как же они с ним общаются? Или, может, они все в совершенстве вла-деют английским?»
Она заметила, что Павел, брат Ады, придирчиво ее рассматривает. Закончив осмотр, он успокаивающее поглядел на Раю, как будто говоря: ты гораздо лучше. Нике было все равно.
— Всем привет, — сказала она деланно спокойным голосом, поглядев на Алика.
Тот улыбнулся ей. Ника улыбнулась в ответ.
— Ника, это мой брат, — представила Ада, указав на долговязого парня. — Паш, это Ника Смирнова.
Тот небрежно кивнул, достав сигарету.
— А это Брайан Таунс, — Ада указала на русоволосого.
Таунс улыбнулся. Ника, не зная, как поступить, улыбнулась в ответ.
Мальчишка шагнул к ней и протянул руку. Ника отчаянно рылась в памяти. Все английские слова, яростно заучиваемые четыре года подряд, напрочь выдуло из головы.
— Ай,… хай…май…ноу, — залепетала она, пожимая руку.
Таунс улыбнулся.
— Рад встрече, — сказал он на чистом русском языке и отступил в сторону.
— Очень смешно, — проговорила Ника, глядя на давящуюся смехом Аду.
— Ты говорила, что у тебя к нам разговор, — напомнил Алик.
— Ах да, — Ника обвела всех многозначительным взглядом. — К нам приезжает вредный и занудный тип, по недоразумению оказавшийся моим дядькой, и я хочу…, - девочка набрала в легкие побольше воздуха, — чтобы вы избавили меня от него на год-другой.
Она поглядела на ребят.
— Но почему? — подал голос Павел, затянувшись.
Ника недоуменно поглядела на него.
— Что «почему»?
— Почему ты хочешь избавиться от родственничка? — объяснил Краснов.
— Если я сейчас начну перечислять все причины, то вернусь домой только утром, — нетерпеливо разжевала Ника. — Что бы ты со мной сделал, если бы я сейчас приказала тебе встать на стульчик и рассказать стишок про зайчика?
Павел ухмыльнулся, скривив тонкие губы, и погрозил ей не очень чистым пальцем, на котором вдруг зажегся язычок пламени.
— Я бы тебя подпалил, веснушка, — ответил он.
«Дешевые фокусы, — с раздражением подумала Ника. — Зря я к ним пришла! Ничего они не могут».
— Ну, так что? — нетерпеливо спросила она.
— Ника, — осторожно сказала Ада, — Управляющий запрещает нам убивать людей…
— Убивать? — удивленно переспросила Ника. — Кто говорил об убийстве?
Но, увидев выражение их лиц, Ника поспешно сказала:
— Нет, нет, нет, я вовсе не хочу, чтобы его убили, — она взглянула на Алика, непонимающе уставившегося на нее. — Я просто хочу, чтобы он не приезжал. Ну, или приехал и тут же уехал.
Вероника недовольно поглядела на них.
— Вы же все можете? — издевательски спросила она. — Или как?
Ребята переглянулись с сомнением.
— Что ж, — хмыкнула Вероника, — мне не следовало приходить. Всем до свидания…
— Стой! — резко осекла ее Рая. — Мы согласны.
— Неужели? — Ника даже немного удивилась.
— Но с условием… — Ада глянула на Брайана, тот кивнул. — Если мы избавим тебя от дядьки, ты станешь ворожеей! Согласна?
Ника размышляла. Что она теряет? Да ничего.
«Ничего они не могут, только запугивают», — с презрением подумала она, глянув на Алика. Тот с ожиданием смотрел на нее.
— Да, — твердо сказала Ника. — А что будет, если вы не сумеете?
— Мы отстанем от тебя, раз и навсегда, — медленно сказала Крылова, серьезно посмотрев на нее и протянув руку. — По рукам?
Ника поглядела на Раю и пожала протянутую руку.
— По рукам.
Глава 7
Привет из XVII века
Ника понуро стояла на станции «Гнилая канава». Днем она не казалась такой страшной. Рядом топталась мать, поглядывая на железную дорогу.
Вчера Ника ушла от Ады в полной растерянности.
«Они ведут себя так, будто знают, что победят! — думала она. — А что будет, если они выиграют? Если они и вправду что-то могут? Но это же бред, бессмыслица!».
Вдобавок ей еще вручили кусок березовой коры и перо.
— Так ты сможешь в любой момент связаться с нами, — сказал Алик, подавая ей перо. — Просто напиши на бересте то, что хочешь сообщить, указав имя адресата, и подпишись!
Ника сунула бересту в карман, не веря ни одному слову.
По дороге домой Нику застал ливень. Домой она пришла вдрызг мокрая и в скверном расположении духа…
Девочка услышала грохот. Вдали показался длинный, как вареные спагетти, поезд.
Состав подкатил к станции. Из первого вагона вывалился слегка помятый дядя Лаврентий. Это был скользкий тип с маленькими липкими глазками, зали-занными на затылок волосами и фигурой, напоминающей лопату.
— Ох, Лаврентий! — мама бросилась ему на шею. — Как доехал? Все хорошо?
— Да, Сонечка, все отлично, — произнес Трехлапкин наждачным голосом, по-хлопывая Софью по лопаткам и награждая ее скупым поцелуем.
Ника вспомнила, как Ада и остальные рассказали ей вчера, как «просвечи-вать» ауру и отраженные в ней эмоции. Девочка скосила глаза и попыталась сфокусироваться на родственнике. Аура у Лаврентия была густая и желтовато-серая. Вокруг нее мерцали резкие сиреневые искры Неискренности и расплывались лимонные пятна Презрения.
«Откуда я все это знаю?» — изумилась она.
Трехлапкин тем временем оглядывал ее липким взглядом.
— Ну, здравствуй, племяшка! — сказал он деланно бодрым голосом и раскрыл объятия.
Нике совершенно не хотелось пачкаться о противную ауру Лаврентия, но, чтобы не огорчать мать, она подошла и обняла дядю. От Трехлапкина воняло заплесневелыми сухарями и корицей. «Дикое сочетание!» — подумала Вероника, разрывая объятия.
Девочку словно обожгло искрой Неискренности. Лаврентий глядел на нее. На лице его было написано некое подобие улыбки. Ника в свою очередь одарила его улыбочкой под условным названием «Шел-бы-ты-отсюда-дядя».
— Ну, пойдемте в дом, — предложила сияющая мать.
Троица направилась в деревню.
Придя в дом, Ника уселась на обшарпанный табурет и стала смотреть, как мама носится с дорогим братцем. Вероника скосила глаза. Аура матери так и светилась Счастьем.
Лаврентия усадили за стол. Отец, сидевший за столом с газетой в руках, хо-лодно кивнул. Мать поставила перед родственником большую тарелку щей.
— Кушай, милый, ты наверняка голоден!
— Спасибо, Сонечка, очень вкусно.
С этими словами Лаврентий с кислым видом начал хлебать щи.
«И вовсе ему не вкусно!» — с презрением подумала Ника, снова скосив глаза и увидев острые шипы Отвращения.
Внезапно дядька перестал есть и поглядел на племянницу. Сообразив, что после этого последует, Ника стала искать повод уйти с кухни.
— Не спеши, племяшка, — проговорил Лаврентий противным голосом, кото-рый у него считался ласковым. — Расскажи-ка дяде стишок!
Девочка с отчаянием поглядела на мать. Та была слегка озадачена.
— Ты что, Лаврентий? — деланно веселым голосом проговорила она. — Она у нас уже большая! Как-никак четырнадцать лет в январе стукнет!
— Ничего, ничего, пускай расскажет, — сказал Лаврентий.
Ника разозлилась. В его ауре растекалось ничем не прикрытое Злорадство.
«Ну, ладно, — подумала Ника со злостью, — раз уж ты так хочешь…». Вчера вечером Ада дала ей сборник стихов Омара Хайяма, как раз на такой случай!
Ника встала на обшарпанный табурет и задела головой пыльную люстру.
— Омар Хайям! — громко объявила Ника. — Рубаи.
Я печалюсь, что жизнь протекла безотрадно.
Хлеб мой горек и сух, а дыхание смрадно.
Презираем Всевышним, придавлен грехом,
Я с одышкой тащусь прямо в ад, ну и ладно.
Рассказав такое оптимистичное стихотворение, Вероника спрыгнула с табу-ретки и оглядела взрослых. Они, вытаращив глаза, смотрели на нее.
— Н…Никуша, откуда ты знаешь стихи Омара Хайяма?! — заикаясь, спросила мама.
— А? — небрежно откликнулась дочь. — Одна здешняя девочка дала почитать. Знаешь, мамочка, мне так понравилось!
Она с довольной улыбкой глядела на Лаврентия. Тот смотрел с не-доумением и страхом.
«Что, ожидал услышать стишок про зайчика?» — издевательски спросила его мысленно Ника.
— Мам, я пойду к себе, — сообщила она и удалилась, попутно стащив со стола булочку.
В прекрасном настроении Ника поднялась к себе наверх.
«Делать совершенно нечего, — подумала она, наблюдая, как по потолку ползет муха, — разве что…»
Она достала из кармана кусочек коры и перо, которые ей дали ребята.
«И как им раньше писали?» — подумала Ника, разглядывая перо. На кончике не было чернил. Ника сердито ткнула пером в бересту. На коре вдруг появилась жирная клякса и тут же исчезла.
— Тоже фокусы! — презрительно вслух произнесла Ника.
