Олег Павлов - Сборник рассказов
Анечка желала служить музой. Она мечтала вдохновлять на прекрасное. Это не было каким-то сформировавшимся желанием, оно лишь звучало внутри, лилось из того незавернутого вселенского крана. «Метафизика и литературщина!» — шипел Витька, когда однажды в нетрезвом разговоре я пытался Анечку оправдать. Тогда они уже несколько лет как развелись, мало того, Витька женился второй раз, и у него родился средний сын. «Ну, и вдохновляла бы меня на коды в ассемблере. Нет, ей этого мало. Недостойно. Не Тургенев!» — влажным, брызгающимся шепотом кричал мой товарищ, наклоняясь ко мне через кухонный стол. В спальне Маша кормила ребенка. В кабинете на диване спала заплаканная Анечка. Она только что рассталась с режиссером. Страдала.
— И как ты дальше собираешься со своим арабом? У него же русских туристок целый гарем, — Витька отнес сына в детскую и теперь с ненужным грохотом загружал посудомоечную машину. — К тому же это выбивается из твоих правил. Он кто? Поэт? Художник? Писатель? Может быть, будущий лауреат Нобелевской премии? Нагиб, мать его, Махфуз? Посмотри внимательно на это лицо жиголо. Нобелевку людям с такими лицами не дают.
— Не ревнуй, Михайлов. Тебе ревность не идет. Она тебя старит: сразу начинает выпирать живот и светиться лысина, — Анечка улыбается.
Она откинула голову на спинку дивана, и кончики ее волос искрятся куда-то в пространство. К ней на колени пришел и улегся Витькин кот. Анечка рассеянно почесывает его, грея в шерсти свои вечно холодные пальцы, покрытые пятнышками веснушек. Рыжий кот, рыжая женщина. Странно, что у нас не случился роман. Наверное, Витька бы этого тоже не понял. Даже и не попытался бы понять. Хорошо, что романа не было.
А все-таки Витька смешно ревнует к этому мифическому арабу, который, конечно, сгинет, как сгинули другие. А Витька продолжит себя изводить. С кем-то из Анечкиных новых знакомых он, возможно, и смирится, с кем-то даже выпьет водки, но все равно будет ревновать, как ревнует отец свою однажды и навсегда ставшую взрослой дочь. Может быть, так и выглядит настоящая любовь, та, что на всю жизнь? Если так, то лучше жизнь без чувств. Оно как-то спокойнее.
Я встаю и подхожу к окну. Внизу заканчивается город. Он стекает с Витькиного дома последней каплей асфальта. Капля, которую хватило только на узкую полоску тротуара. Дальше растрескалась старая военная бетонка, ее так и не превратили в нормальную улицу. За бетонкой поля. Мужики с матом, который слышен даже через стеклопакеты, цепляют завязший в хлябях талой воды джип к трактору. Это происходит каждую весну. Трактор один и тот же, а джипы разные. Все надеются, что именно им удастся преодолеть сопротивляющиеся законы физики и проехать туда, к заполненному водой карьеру, возле которого, словно вырезанные закатным солнцем из окружающих сосен, белеют корпуса института имени Иоффе. Вязкость. Текучесть. Плотность. Сила трения скольжения. На мой взгляд — напрасный труд.
