Сара Дессен - Замок и ключ
Думаю, мама любила Уорнера, ну, по крайней мере, утверждала, что любит. Они встретились «У Халлорана», в маленькой забегаловке неподалеку от нашего коттеджа, — время от времени мама заглядывала туда пропустить кружку-другую пива и попеть под караоке. Уорнер отличался от ее прежних дружков, плотных и грубоватых типов. Всегда в темных брюках, дешевой мятой рубашке, парусиновых туфлях и фуражке с капитанской кокардой, он выглядел так, словно только что сошел на берег с корабля, причем пиратского. Я так и не поняла, тосковал он по своему морскому прошлому или надеялся стать моряком в будущем. Как бы то ни было, выпить он любил, деньжата у него водились, словом, идеальный ухажер для моей родительницы.
Позже, вспоминая маму, я иногда представляла ее где-нибудь на воде. Кто знает, может, они с Уорнером доехали на старом «кадиллаке» до Флориды и теперь стоят на палубе корабля, бороздящего морские просторы. Я подозревала, что на самом деле все гораздо хуже, но позволяла себе это небольшое отрицание реальности. Впрочем, у меня было не так уж много времени на глупые фантазии.
Мама ушла из дома в середине августа, когда до моего восемнадцатого дня рождения, после которого я смогла бы жить одна на законных основаниях, оставалось целых девять месяцев. Я прекрасно понимала, что придется нелегко, но рассчитывала на свою сообразительность. Я решила держаться за работу в «Службе коммерческой доставки» до тех пор, пока Роберт, хозяин компании, не обнаружит мамино отсутствие, а потом подыскать что-нибудь еще. За деньги я не волновалась — у нас с мамой были одинаковые имена, и я бы без проблем сняла с ее счета любую заработанную мной сумму. В общем, все было не так уж и плохо. «Главное — избегать неприятностей в школе, и тогда никто не догадается, что в моей жизни что-то изменилось», — так думала я в то время.
И кто знает, может, все бы прошло удачно, если бы чертова сушилка не сломалась. Тем не менее, хотя планы на ближайшее будущее пришлось поменять, я не собиралась отказываться от главной цели, а она, сколько я себя помню, была одна — свобода. Я не хотела зависеть ни от мамы, ни от государства, не желала висеть тяжким бременем на чьей-либо шее. В принципе, для меня даже не имело значения, где отбывать срок — в желтом коттедже или в доме Коры. Надо было только дождаться, когда мне стукнет восемнадцать и я смогу наконец оборвать все связи и получить то, о чем мечтала всю жизнь: независимость.
А пока я привела себя в порядок — совсем немного, учитывая, что в моем распоряжении имелись лишь ношенные два дня подряд джинсы и свитер, из которого я давно выросла. Ну и ладно, подумала я, дергая вниз край свитера на два размера меньше чем нужно. Мне бы все равно не удалось поразить учеников «Перкинс-Дей» своими нарядами. Там даже мои лучшие шмотки будут выглядеть унылым тряпьем.
Я взяла с кровати рюкзак и отправилась вниз. Дверь в спальню Коры и Джеми была чуть приоткрыта, и оттуда доносилось еле слышное попискивание, похожее на сигнал будильника, но не такое резкое. Я подошла ближе и увидела сестрицу, она с термометром во рту лежала в постели. Спустя мгновение Кора вытащила градусник и близоруко прищурилась, изучая цифры. Писк прекратился.
«Может, она заболела?» — подумала я. Кора всегда была словно канарейка в угольной шахте — первой цепляла любую заразу. Мама считала, что сестра слишком много нервничает, а тревога ослабляет иммунную систему. По словам родительницы, сама она «за пятнадцать лет ни разу не простывала», хотя я склонялась к мысли, что причиной того было изрядное количество алкоголя в ее собственной системе, а вовсе не душевное равновесие. Как бы то ни было, мои воспоминания о Коре были неразрывно связаны с ее недугами: ушными инфекциями, аллергиями, тонзиллитами, внезапными сыпями и лихорадками. Мне вдруг пришло в голову, что если мама права и все болезни от нервов, значит, в сестрицыном недомогании виновата только я.
Джеми сидел за кухонным столом перед открытым ноутбуком и прижимал к уху мобильник. Увидев меня, он улыбнулся и прикрыл трубку рукой.
— Привет! — сказал он. — Я сейчас закончу. Вон там хлопья и все остальное, угощайся.
Я посмотрела, куда он показывал, ожидая увидеть одну коробку и пакет молока, но на столе было несколько сортов хлопьев, почти все — в нераспечатанных упаковках, тарелка с оладьями, кувшин с апельсиновым соком и большая стеклянная миска с фруктовым салатом.
— А кофе есть? — поинтересовалась я.
Джеми кивнул на другой стол, где стояли кофейник и кружки.
— Да, в этом-то и дело, — проговорил Джеми в телефон, одновременно набирая что-то на клавиатуре. — Если мы будем рассматривать их предложение всерьез, нужно определить четкие критерии переговоров. Это очень важно.
Я подошла к столу, взяла кружку и налила себе кофе. На экране ноутбука я увидела хорошо известную мне главную страницу сайта www.Ume.com, принадлежащего социальной сети «Ты и я», где уже около года можно было найти любого, от участников любимой группы до собственной бабушки. Я тоже завела там страничку, но давно ее не проверяла — не было постоянного доступа к компьютеру с выходом в Интернет.
— Вот именно, — продолжил Джеми, переходя на другую страницу. — Они утверждают, что хотят сохранить целостность и основной замысел, но у них корпоративный менталитет. Слушай, поговори с Гленом, посмотрим, что он скажет. Нет, не сегодня утром, я сейчас занят. Буду к обеду. Хорошо. Позже.
Он положил мобильник на стол и принялся за оладью, но не успел откусить, как компьютер знакомым «Бип!» известил, что на почтовый ящик Ume.com пришло новое сообщение.
— У тебя есть страничка на «Ты и я»? — спросила я и села с кружкой кофе за стол.
Свитер снова задрался, пришлось очередной раз его одернуть.
Джеми на мгновение задержал на мне взгляд.
— Э-э… вроде того. — Он кивнул на мою кружку. — Почему ты не ешь?
— Не люблю завтракать, — сообщила я.
— Что за глупости!
Он поднялся, отодвинул стул, подошел к шкафчику и взял две миски, затем открыл холодильник и достал молоко.
— Когда я был ребенком, мама каждое утро готовила нам яичницу или блинчики, — произнес он, возвращаясь ко мне и ставя посуду и пакет с молоком на стол. — С сосисками или беконом и тостами. Завтрак нельзя пропускать, это пища для мозгов.
Я промолчала, наблюдая поверх кружки за тем, как Джеми открывает коробку с сухим завтраком. Высыпав хлопья в миску и залив их почти доверху молоком, он поставил посудину на тарелку, куда добавил оладью и щедрую порцию фруктового салата. Я уже было хотела съязвить по поводу его аппетита, но он подтолкнул тяжело нагруженную тарелку ко мне.
— Не надо, спасибо, — попыталась я возразить. — Я не…
— Съешь хотя бы немного, — сказал он, вытряхивая хлопья в свою миску. — Лишним не будет, вот увидишь.
Бросив на него настороженный взгляд, я опустила кружку на стол, взяла ложку и попробовала хлопья. Джеми с набитым ртом улыбнулся.
— Вкусно, да?
Я кивнула одновременно с писком ноутбука, следом раздался еще один «Бип!». Не обращая внимания на сигнал, Джеми подцепил вилкой кусочек ананаса.
— Значит, денек будет нелегкий?
— Похоже на то, — согласилась я, отправляя в рот очередную ложку хлопьев. Стыдно признаться, но я вдруг почувствовала, что страшно голодна и едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на еду. Я и забыла, когда в последний раз завтракала как все люди.
— В новой школе всегда трудно, — заметил Джеми после трех сигналов подряд.
Вот зануда, подумала я.
— Отец был военным, и мне пришлось сменить восемь школ за двенадцать лет. Ужасно! Я всегда был новеньким.
— И сколько ты проучился в «Перкинс-Дей»? — поинтересовалась я, решив, что, похоже, школа пришлась ему по вкусу исключительно из-за краткого в ней пребывания.
«Бип! Бип!»
— Пришел туда в средних классах. Лучшие два года в моей жизни.
— Неужели?
Джеми вопросительно поднял бровь, затем взял стакан с апельсиновым соком и сделал глоток.
— Знаешь, — сказал он, — я понимаю, что для тебя это непривычно. Но все не так плохо, как ты думаешь.
Я промолчала, отметив, что, судя по звуку, ему пришло еще четыре сообщения. Сзади что-то щелкнуло, я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Роско, протискивающегося в комнату через свою дверцу.
— Привет, дружище, — обратился Джеми к псу, который торопливой рысцой поспешил к плошке с водой. — Как там внешний мир?
В ответ раздалось только продолжительное хлюпанье да позвякивание собачьего жетона о край миски. Теперь, когда мне наконец представилась возможность разглядеть Роско как следует, стало ясно, что он довольно милый — если, конечно, вам нравятся мелкие собачки. У меня они особой симпатии не вызывают. Роско был фунтов двадцать весом, черный, с белыми лапами и животом и торчащими вверх ушками. Морда приплюснутая, что объясняло гнусавые звуки, которые я уже считала особой приметой Роско. Закончив лакать воду, он рыгнул и побежал к нам, остановившись на пол пути, чтобы слизнуть с пола крошки.
