Дмитрий Дейч - СКАЗКИ ДЛЯ МАРТЫ
- И по этой причине вы стараетесь не привлекать к себе внимания? Вы пытались рассказать о том, что с вами происходит кому-нибудь, кроме меня?
- По этой причине большую часть своей жизни я провел в одиночестве. Пытался ли я? Да, конечно. Понимая, что мой рассказ способен вызвать определенно негативную реакцию, я говорил об этом всего несколько раз в присутствии людей, которым доверял безоговорочно. Однажды мое описание "сдвига" приняли за метафору, попытку философскую или, скорее, поэтическую. Впоследствии я даже опубликовал статью в научном журнале, статью о возможности "сдвига", не указывая, естественно, источника информации. Позже я охладел к возможности просветить окружающих в отношении реального положения вещей. Немногочисленные друзья считали меня немного чудаковатым, а мне самому, несмотря на развитую способность к тому, что я мог бы назвать "сочувствованием", они казались немного… ненастоящими, и даже неправдоподобными.
- Я думаю, у вас появилась масса социальных и бытовых проблем.
- Я предпочитал проводить время в археологических экспедициях. Парадоксально то, что я совершенно необъяснимым образом был способен притягивать к себе людей, сам того не желая. С другой стороны, в семидесятые годы я превратился в нелюдимого и, наверное, неприятного человека. В сочетании с крайней некоммуникабельностью мой магнетизм действовал на посторонних угнетающе. Мне даже приписывали снобизм, но в конце концов все прощали по той причине, что я был специалистом очень высокого класса.
- У вас никогда не возникало желания обзавестись семьей?
- В1976 году мне встретилась девушка, которая хоть и не стала женой, но все же наши отношения продолжались целых восемь лет, я думаю, это было с ее стороны настоящим подвижничеством. Впрочем, мы были похожи. До сих пор я не встретил ни одного человека, настолько похожего на меня. Иногда я задумывался о том, что может произойти с нами во время очередного "сдвига", особенно если мы в этот момент окажемся рядом…
- Подозреваю, что это сыграло не последнюю роль.…
- …в моем решении оставить ее. Вы совершенно правы.
- Скажите, по какой причине вы согласились дать это интервью? Ведь
если бы мы встретились на десять лет раньше…
- Во-первых, я никогда сознательно не скрывал этой информации. После того как мне стало ясно, что сама по себе она не имеет ценности, в том числе и научной, я просто перестал говорить об этом вслух. Во-вторых… мне исполнилось шестьдесят шесть лет, семь из них я прожил в Хайфе, занимаясь исключительно научной деятельностью, но не появляясь при этом "на людях". Я пишу в основном для англоязычных и русских журналов, изданы две монографии, не имеющие, впрочем, никакого отношения к предмету нашей беседы. Короче говоря, я как бы стал забывать о том, что является на самом деле единственно важным. Последний "сдвиг" девяносто шестого года расставил все по местам. Я понял, что следующего не переживу. Бессмысленно знать о "сдвиге", будучи не в силах его предотвратить, но также бессмысленно не знать о нем вовсе. Бу дь я на вашем месте, мне бы такая информация дала не один повод для размышления. Если и есть основания для нашей сегодняшней встречи, то вот они: Вселенная ветшает на глазах, с этим ничего не поделаешь, но об этом можно знать или, по крайней мере, догадываться.
Саспенс
Этой историей я обязан Шаю Бен-Порату, израильскому издателю и поэту. Мы обедали в «Ар-Кафе» на бульваре Ротшильд и говорили о литературе беспокойного присутствия. Я отстаивал прагматичную точку зрения, заимствованную у китайских алхимиков, которую можно свести к тезису о балансе сил в организме (по случаю бегло пересказал даосскую теорию «трёх трупов»). Шай высказался в том духе, что, мол, в готических рассказах нас привлекает не ужасное само по себе, но та степень свободы, которая появляется в результате последующего «прорыва», не сам страх, но то, что «вокруг страха». Выход (пусть даже опосредованный, понарошку) за пределы безопасного пространства на время расширяет действительные границы пространства - видимого и осязаемого.
Я задумался над сказанным и в конце концов попросил привести пример, чтобы окончательно понять что он имеет в виду.
- Посмотрите на неё, - ответил Шай, указывая взглядом в сторону симпатичной секретарши, делившей столик с немолодым бизнесменом в очках, смутно напоминающим актёра Ника Нолте (судя по всему он был её боссом), - и представьте, что за фасадом кукольной внешности скрывается чудовище.
- С лёгкостью, - ответил я, не задумываясь.
Шай бросил на меня взгляд, полный лукавой иронии, поправил очки (жест характерный для него, на мгновение сообщающий физиономии удивительно трогательное выражение) и продолжил:
- Однажды она появилась в приёмной частной адвокатской конторы и предложила свои услуги в качестве секретарши. На самом же деле её интересовал хозяин - преуспевающий адвокат. Она намерена его погубить.
Девушка, о которой шла речь, наклонилась к «адвокату» - на мой взгляд слишком низко, чтобы придерживаться прежнего мнения о природе их отношений. Тем не менее, я решил поддержать игру:
- Тут требуется пояснение: скажем, предыдущая секретарша за несколько дней до этого умерла при таинственных обстоятельствах…
- Вы предпочитаете лёгкие пути, Дмитрий.
- И, кстати, должна быть какая-то разумная причина…
- Причина?
- Она решила его погубить, но почему?
Шай сокрушённо покачал головой:
- «Почему?» - неуместный вопрос, коль скоро речь идёт о монстрах: мы не знаем почему чудовище действует так или иначе, ведь его действия не подчиняются законам логики. Как только поймёте, что речь идёт не о человеке, подобные вопросы перестанут вас волновать. Обратите внимание: с каким аппетитом она ест, как облизывает губы, глядя на партнёра. Разве мы способны понять природу поступков этого существа?
В это мгновение секретарша оторвалась от тарелки, подняла голову и в упор взглянула на моего собеседника. Её взгляд был совершенно осмысленным, неожиданно жёстким и насмешливым, словно она слышала наш разговор с самого начала и теперь, глядя на моего оппонента, перебирала в уме способы умерщвления издателей. Я, откровенно говоря, несколько опешил, но Шай как ни в чём ни бывало продолжал:
- В первые же дни ей с лёгкостью удалось соблазнить своего работодателя и теперь она медленно - по капле - выпивает его жизнь. В течении года этот человек состарится так, что друзья перестанут его узнавать на улице, а ещё через год он умрёт от какой-нибудь распространённой болезни - от рака, например. Что вы об этом думаете?
Я не нашёл что ответить. Шай осторожно, почти нежно взял меня за плечо и повернул вместе со стулом в строну окна:
- А теперь давайте отвлечёмся от этого пошлого сюжета, как две капли воды похожего на все подобные истории. Взгляните - ничего ли не изменилось в природе за время нашего разговора? Не кажется ли вам, что солнышко светит ярче? Деревья зеленее, чем прежде? А прохожие? Посмотрите, неужели - те самые люди, которых вы видели пол часа назад?
Я рассмеялся, нисколько не убеждённый его доводами. В этот момент, неожиданно для нас обоих, девушка (которая, к счастью, понятия не имела о том, что за время обеда успела побывать в чужой шкуре) поднялась с места и направилась к нашему столику.
- Вы Шай Бен-Порат, - сказала она, обращаясь к моему приятелю, - Я была на вашем выступлении в галерее «Гордон».
Шай смутился и, польщённый, кивнул.
- Я хотела сказать, - довольно холодно продолжила она, - что была поражена - насколько ваше истиное лицо не соответствует вашей репутации. Всё, что вы делаете в поэзии - почти дословное копирование Йоны Волох.
Тут поднялся с места наш «адвокат» (девушка говорила довольно громко, привлекая внимание публики и официантов): «Ивонн, перестань ради Бога!»
- Извини, я закончу! - ответила Ивонн и снова повернулась к жертве. Лицо издателя на глазах покрывалось мелкими багровыми пятнами. - Дело не в том, что вы - скверный поэт. В конце концов плохих поэтов больше, чем хороших, так и должно быть… наверное… дело в том… что будучи плохим поэтом, вы заступаете дорогу поэтам достойным. Почему вы отсоветовали Кравицу печатать Дани Мизрахи?
- Чёрт знает что… - только и сумел выдавить мой приятель, - кто такой Дани Мизрахи, хотел бы я знать?
- Я Дани Мизрахи, - сказал «адвокат». - Извините за беспокойство. Ивонн, прошу тебя…
Девушка развернулась на каблуках и выскочила за дверь. Некоторое время Шай сидел, не произнося ни звука, механически пережёвывая пищу, затем взглянул на меня и сказал:
