Кэти Остлер - Карма
У мамы не было никого, кто бы помог ей советом. Посоветовал, что делать с мужниным упрямством. А будь у нее такая подруга, как Хелен, мата мигом бы тайком отправилась в аэропорт. Подруга ее туда бы и отвезла.
Подслушано на нашей кухне
Вы, сикхи, такие важные, Амар. Со своими гуру, своими символами, своим единым Богом! Вы думаете, что вы лучше всех.
Мы, Лила, выглядим важными, потому что нам есть чем гордиться. Мы гордимся тем, что уважаем все религии. Что верим в равенство всех людей. Верим, что женщины должны иметь те же права, что и мужчины. Верим в правду и справедливость. В то, что силу можно применять только в самом крайнем случае.
Амар, а любовь?
Я горжусь своей любовью к тебе.
Вот-вот, получается, ты делаешь мне одолжение!
Лила, нас с тобой соединил Бог.
Да? И о чем Он, интересно, при этом думал?
Мата плачет день и ночь
Ты не скучаешь по родине, Амар? По ее бескрайним равнинам? Пшеничным полям? По Пенджабу и его пяти рекам?
Нет.
А по родным?
Кроме меня, Лила, у тебя не осталось родных. Если мы вдруг поедем в Индию, то жить там будем у моих родителей. Думаешь, ты выдержишь? Отец станет приставать, чтобы ты приняла нашу веру. Алтаря твоей богини в доме не будет.
Мы можем жить самостоятельно, как здесь живем.
Нет, не можем. Это обидит моих родителей.
Поэтому лучше жить здесь и вместо них обижать меня?
Лила, мы ведь сбежали сюда от моего отца и от его упрямства в вопросах веры. Ты здесь спокойно справляешь свою пуджу[4]. А Дживе мы рассказываем и о моей, и о твоей религии.
Но мне не с кем вместе помолиться, кроме дочери, которая и сари-то надевает только на Хэллоуин! Здесь у меня есть религиозная свобода, но нет единоверцев. Наверно, все-таки лучше быть рабыней в доме у другой женщины, чем одинокой в своем собственном.
Нет, Лила. Я почитаю свою мать, но люблю я тебя. Мать станет плохо с тобой обращаться. И я не смогу ничего с этим сделать. Здесь по крайней мере никто тобой не понукает.
Но невозможно же жить в такой изоляции. Может, лучше уж ненависть, а, Амар?
Ненависть – это тоже форма изоляции. Лила, посмотри на эту страну. На эти реки. На эти поля. На синее-синее небо. Здесь повсюду царит мир. Земля не пропитана кровью, которая омрачала бы нашу жизнь. И родственники наши отсюда далеко, они не пристают с советами, как и что нам делать.
Эта страна нам не родная.
Так даже лучше.
Она пустая.
Не пустая, а свободная.
Я никогда не буду здесь свободной. У меня нет дома. У меня не осталось богов.
Милая Майя, ты никогда не видела, чтобы человек так долго и пристально смотрел на небо и на землю под ногами. Он думал, что в этой стране достаточно будет просто любить.
Что такого прикольного в том, чтобы быть сикхом?
Вот это больше всего мне и нравилось в Хелен. В любой ситуации она умела задавать самые смелые вопросы, даже глядя, как Мадонна в платье из белого тюля катается по сцене MTV.
Как девственница, – подпевает Хелен. – В мужских объятьях в первый раз. Как де-е-е-вственница… Слушай, Джива, как ты думаешь, она по религии кто?
Тут мы в последний раз вместе рассмеялись.
Ты что, Хелен, веру поменять решила?
Ага. На твою или на ее. У вас с ней наряды красивые.
Хорошо. Значит, так. Сикхи верят в единого Бога, как и ты. Если, правда, ты вообще во что-то веришь. Но у них нет цели быть спасенными и попасть после смерти на небеса. Они стремятся целиком слиться с Богом. Чтобы человеческое и божественное стало одним целым.
Для этого нужен космический секс?
Нет. Надо быть честным и совершать хорошие поступки.
Напомни, сколько для этого надо прожить жизней?
Столько, сколько понадобится, чтобы избавиться от земных страстей и желаний.
То есть бесконечное множество. Но у индусов же все по-другому, да?
Нет, у них та же история с перерождениями. Только богов и богинь можно на свой вкус выбирать. Моя мама, например, поклоняется Манасе.
Это которая Камасутру написала?
Хелен, так нельзя.
Прости. Больше не буду. А ты пробовала представить, как твои родители этим занимаются?
Нет! С ума сошла?
Тьфу. Гадость.
Разрыв
Больше ни о чем не хочешь спросить?
Расскажи про ваших богинь. Обещаю без шуток.
В индуизме сотни тысяч божеств. Но все они – проявления Верховного Божества, высшей реальности.
Высшей реальности…Как звучит! А еще вдобавок эти ваши сари, волосы, которые нельзя стричь, а некоторые у вас ходят с закрытыми лицами…
Хелен, лица прячут только мусульманские женщины.
Но в Индии же есть мусульмане?
Их там миллионы.
Знаешь, христианство по сравнению со всем этим какое-то скучное. У тебя одна жизнь. Человек на кресте, который может спасти твою душу. Никаких тебе ярких нарядов, спрятанных кинжалов и мужчин с волосами до земли. У нас тоска, сплошная тоска…
Ну и у нас не то чтобы каждый день праздник.
Я и не говорю. Но твоя семья кажется такой одухотворенной. Романтичной. Прямо будто королевской.
Хелен, мы живем так же, как вы, среди коз и кур!
Зато ты будешь ходить в сари!
Там посмотрим.
Майкл, кстати, до сих про твое сари вспоминает. Говорит, оно очень сексуальное. И таинственное. Как будто предназначено для каких-то обрядов, кровавых и эротических.
Ты обсуждаешь с Майклом, что я ношу?
Не всё, что ты носишь. Обычная одежда, в которой ты в школу ходишь, – она так себе.
Хелен, не надо разговаривать с Майклом ни о чем, что имеет отношение ко мне.
Ничего себе! Я тут изо всех сил помогаю вам стать ближе, но если ты не хочешь, то пожалуйста.
Если я так уж Майклу нравлюсь, почему бы ему со мной не поговорить, а то он только шепчет мне в затылок. Он же довольно разговорчивый. С тобой – особенно.
Ты на что намекаешь? Мы с Майклом просто друзья! И тебе, Джива, это прекрасно известно. И знаешь что? Теперь сама заводи себе парня. Ты же у нас такая распрекрасная, что и без моей помощи отлично обойдешься.
Обещание
Как-то вечером мата вырвала у бапу обещание.
Ладно, ладно! Мы поедем в Индию, когда Дживе исполнится шестнадцать.
Мама улыбнулась. Отец хлопнул за собой дверью. Я пожала плечами. Индия так далеко, и день рождения тоже. До него почти год.
Но кто мог знать, что будет потом?
Что в Пенджабе вспыхнут беспорядки, что будет насилие.
Что поднимется движение сикхов за независимость их родного Халистана.
Что сикхские террористы станут убивать всех, кто вздумает им перечить.
И что премьер-министр Индии Индира Ганди пошлет армию на штурм Золотого храма в Амритсаре, грубо осквернив главную сикхскую святыню.
Что Индия будет расползаться по религиозным швам.
Раздел 1947 года
Такое больше не повторится, – сказал бапу. – Больше миллиона человек погибли, когда страна разделилась на две. Те раны не зажили до сих пор.
Я знаю историю своего народа. Он говорит про тот год, когда Индия и Пакистан стали отдельными странами. Границу между ними провели по религиозному принципу. Больше половины старинной области Пенджаб досталось Пакистану. Ее индийскую часть разделили на три штата: Харьяна, Химачал-Прадеш и Пенджаб.
Жители Пенджаба разговаривают на языке пенджаби. Половина из них – сикхи.
Индира Ганди ни за что не позволит Пенджабу отделиться, – объяснял бапу. – Ведь он граничит с Пакистаном.
Индира Ганди никакими силами не остановит борьбу сикхов за независимость, – сказала мата. – А что они в отместку сотворят с пенджабскими индусами?
Мама расплакалась, когда поняла, что́ это для нее значит.
Как же мы поедем домой, Амар? Теперь, когда сикхи и индусы враждуют между собой. Мы окажемся между молотом и наковальней
