Лена Элтанг - Каменные клены

Когда мама была жива, она показывала мне эту икону, потом она пропала Бог знает куда. И мама пропала, хотя и появляется в доме иногда — но мы ведь больше не разговариваем. На иконе был нарисован старик с расходящимися от головы не то лучами, не то струнами, и мама сказала, что это божественный слух, называется тороки.

Когда отец садился на свой стул у окна, уперев руки в колени — так ему было легче дышать, — и прислушивался к тому, что делалось в доме, мне казалось, что из его головы выходят такие же настороженные струны. Я представляла, как они поднимаются в комнаты постояльцев, потом выбираются из дома и огибают сад, а потом, ослабев, проползают по пляжному песку и поникают у самой воды, будто красные водоросли лавербред, которые служанка Дейдра когда-то жевала вместо табака.

Окна в здешней гостиной были наглухо зашторены, и липкий кофейный угар, казалось, оседал на стенах и потолке. Меня уже мутило от жары, запаха пережаренных зерен и ровного журчания хозяйского голоса: Нажимаешь кнопку — и утро началось. Надежная робуста… в рассрочку… воздушная пенка.

Миссис Андерсон то и дело вытирала лицо салфеткой, а ее соседка обмахивалась рекламным буклетом с альпийским пейзажем на обложке. Где же угощение? Хотя бы тарталетки и немного сквозняка. Был бы здесь Дэффидд. он прочел бы мне на ухо что-нибудь охлаждающе-древнее, вроде этого:

Ни мяса на тарелках, ни молока в кувшинах;Ни крова для бездомных, ни золота для бардов:Пусть Брес подавится щедротами своими! [29]

Самое смешное, что будь у меня хоть пара сотен в кармане, я бы послушно купила эту их ловкую машинку, нажимаешь кнопку — и начались все утра мира. Гостиная арт-деко. Эбеновое дерево и фазаньи перья.

Кофе в сумерках с Dura.

Дура ты, Саша, дура. А еще ведьма.

Гостевая клуба Луферсов. 2008

Пишет Леви Джуниор:

Сегодня был особенный день, друзья. Мы с Дейли осуществили акцию, о которой говорилось на прошлом собрании — и не попались! День был выбран не рискованный: в пансионе не было постояльцев, а Ламия с утра возилась в своем парнике. Чучело было добротное, набитое коричневой бумагой, с коричневыми волосами и глазами из пивных пробок, гораздо лучше того, прошлогоднего.

Чучело мы прислонили к стене «Кленов», возле самых ворот, и облили из бутылки бензином, потому что было пасмурно и солома никак не разгоралась. Немного перестарались — калитка сразу занялась и кусты тоже. Ламия примчалась к воротам и стала тушить свою живую изгородь — из садовой лейки!!! — она бы еще слезами ее полила!!! Вид у Ламии был тот еще — волосы дыбом, лицо в саже, руки исцарапаны, короче, мы с Дейли остались довольны.

Потом приехали пожарники, а еще раньше пошел дождь, и все потухло.

let us find edna's rotten skull

Пишет Дейли Ньюс.

Сегодня не смогу присутствовать на собрании, вынужден ехать с отцом за товаром, вместо себя пришлю брата, он толковый, хотя и молод еще. Завтрашнюю Акцию предлагаю отложить. В ней должны участвовать все члены сообщества, чтобы не было подлых предательств.

Также предлагаю написать письмо в полицию, чтобы в момент извлечения останков Ламию можно было сразу арестовать, иначе она обнаружит пропажу тела и сбежит.

Прочитал, что на шее нужно носить соль и воск — от порчи, а моя бабка говорит, что важно не прикоснуться к запястью ведьмы, а то непременно попадешь под ее чары. Не представляю, каким нужно быть извращенцем, чтобы прикоснуться к запястью Ламии. Она же старая!

let us find edna's rotten skull

Пишет Heo_93:

Дейли Ньюс, ты много болтаешь. Дело не в ее старости, а в ее наглости. Мы здесь не бойскаутскими глупостями занимаемся, а расследуем убийство, до которого в этом городе никому нет никакого дела. О нас напишут во всех газетах графства и в Лондоне тоже.

Акцию произведем в семь часов. Собак усыпим снотворным. Я взял у матери несколько пилюль, дозу уточню на ветеринарном форуме. Встречаемся в роще за «Ирландским крестом».

let us find edna's rotten skull

Пишет Леви Джуниор:

Нео_93! Ты много на себя берешь, разве я назначал тебя ответственным за эту операцию?

Акцию начнем в темноте, а значит, в девять. Никаких рощ, встречаемся в дровяном сарае, возле Трилистника, с собой иметь повязки для лица, фонари, веревки и не слишком крупные лопатки.

let us find edna's rotten skull

Пишет Арианрод:

Ребята, возьмите меня с собой! Я Ламию тоже не люблю, слишком много о себе воображает, к тому же у нее русская сумасшедшая кровь, так моя мама говорит.

Вам же нужна рабочая сила, чтобы копать. Я очень даже рабочая сила, особенно по сравнению с очкариком Нео.

Пишет Нео_93:

Черт возьми, кто дал пароль от этого форума Салли Бин?

Лицевой травник

Есть трава кропива, добра есть в уксусе топить и пить по исходу недели на тощее сердце, в том человеке тело и утробу чистит, и голове лехче живет, который человек бывал.

Настоящая женственность заключается в том, чтобы не бояться казаться смешной, думала Саша. Брать ли дешевый strapontin в опере и сидеть в три погибели с коленями у подбородка, или повязывать дурацкий свитер на голову на ветреном пляже, или, скажем, снимать тесные туфли в кафе и шевелить пальцами — в общем, всегда поступать так, как тебе хочется, не обращая внимания на удивленные взгляды знакомых.

Младшая была как раз такой, и Саша ей немного завидовала. В девяносто втором, в июле, сестра захотела новое имя и получила его — хотя все в доме над ней посмеивались, да и в городе тоже.

Ради этого ей пришлось часов девять просидеть в душном плотницком сарае, притворяясь глубоко опечаленной и растирая сухие глаза кулачками.

— Ну зачем, зачем тебе новое имя? — спросила Хедда за ужином, когда ее осунувшаяся мрачная дочь явилась в столовую с завитками сосновой стружки в волосах.

— Затем, что ты могла придумать для меня что-нибудь получше, — ответила Младшая, — тоже мне имечко, Эдна, да так зовут половину города! Вот ее же мать не поленилась, заглянула в именослов, — она ткнула пальцем в сидевшую напротив Сашу. — Хочу, чтобы и меня так звали: Александра! Прямо с сегодняшнего дня.

— Тебя не могут так звать, — заметил отец, когда Хедда толкнула его ногой под скатертью, — вы теперь сестры, и вас будут путать. Нет, никуда не годится, невозможно.

— Ладно, как хотите, — Младшая вышла из-за стола, вынула из корзинки горячую плюшку с джемом и сунула ее в карман кофты. — Тогда я буду жить в сарае, пока меня не позовут обратно в дом, но пусть позовут по имени, как полагается: Александра, иди домой!

Она вышла из комнаты, высоко подняв кудрявую голову — маленькая, прямая и немигающая, как статуэтка Дарумы. Отец и мачеха смотрели ей вслед и почему-то улыбались. Когда дверь за Эдной захлопнулась, мачеха покачала головой:

— Она не может сидеть там всю ночь, ребенок должен спать в своей постели, в конце концов, ей всего девять лет. Сходи за ней, только не сразу, часа через два, пусть помучается. Почему бы не дать ей среднее имя, раз она так хочет, все равно его никто всерьез не принимает. Пусть будет Эдна А. Сонли.

— Надеюсь, вы не собираетесь отдать ей мое имя? — спросила Саша, повернувшись к отцу. — Это же какой-то детский бред — две Александры в одном пансионе.

— Ну… поместились же две Изольды в одном романе, — невозмутимо заметил отец. — Одна Белокурая, другая — Белорукая. Не думаю, что тебе стоит так нервничать по этому поводу. Мы с матерью обсудим это после ужина и что-нибудь придумаем, — он провел рукой по толстому запястью Хедды, черненые браслеты звякнули, Саша пожала плечами и встала из-за стола, с шумом отодвинув тяжелую скамью.

— Обсудим после ужина, представляю себе, — сказала она, выходя из столовой, и поймала себя на том, что старается держать спину очень прямо, а голову высоко.

Утром она обнаружила Эдну в саду, румяную и довольную, как фигура Коварства на картине Апеллеса, сестра шла ей навстречу с пачкой почтовых открыток, написанных за завтраком.

— Погляди, — сказала Младшая, протягивая Саше верхнюю открытку с маргаритками в крупной росе, — я написала своей тетушке в Карнарфон — сама! Хотя ты и говоришь, что я пишу как варвар на обломке скалы.

Дорогая тетушка, — прочитала Саша, — у нас все хорошо. Лето ужасно жаркое, а море грязное.

Твоя племянница Эдна Александрина Сонли

(можешь звать меня просто Дрина).

Есть трава косая желеска, и та трава вельми добра, у ково мехирь не стоит, пей в вине и хлебай в молоке, и станет стоять без сомнения, а только дай жене — и она заблудитса, то и станет мыслить, кому дать.