Лия Флеминг - Забытые письма
– Ради бога, дайте ему вздохнуть, ему необходим свежий воздух! – услышал он собственный вопль.
– Несите его в санчасть! – прокричал кто-то.
Но сержант остановил их.
– Подождите, он должен прийти в себя. – И обернулся к Гаю: – Кантрелл, как давно у него судороги? Лучше положить ему что-нибудь на язык, чтобы он не задохнулся.
Кто-то вытащил из ранца линейку. Все сгрудились вокруг. Гая мутило, колени подкашивались. Наконец конвульсии прекратились, и Энгус открыл глаза, в изумлении оглядывая склонившиеся над ним лица.
– Что случилось? Гай? Я упал?
– Все будет хорошо, старина. На тебя напала какая-то нервная хворь, все пройдет. – Гай старался прикрыть мокрые штаны брата своим кителем, чтобы конфуз был не так заметен. Кадетов распустили. Энгуса отнесли в лазарет и вызвали доктора из деревни.
– Что с ним случилось? – спросил Гай старшую медсестру, вдруг испугавшись этого публичного приступа.
– Припадок… Не стоит беспокоиться. Возможно, такое никогда больше не повторится. Думаю, вы просто перестарались с муштрой, – сестра явно старалась отделаться от него. – Давайте бегите пока что… Подождем, что скажет доктор Макензи. Ваших родителей, конечно же, немедленно проинформируют. Скорее всего, это просто переутомление.
– Я могу остаться? – взмолился Гай. Он знал, как непривычно будет Энгусу оказаться тут одному.
– Нет, мальчику нужен покой и уединение… С ним ведь никогда прежде не случалось такого?
Гай покачал головой. Судороги – это так страшно… А ты стоишь и ничего не можешь сделать.
– По моему опыту нарастание болей и судороги идут рука об руку… Не волнуйтесь, сейчас приедет доктор и скажет, что делать, – успокаивающе улыбнулась медсестра.
Гай брел по засыпанным листьями дорожкам Шарлэндской школы – в смятении, напуганный и растерянный. Что, если они решат отчислить Энгуса? Что, если приступ случится с ним снова – на поле для регби во время матча, или на лошади, когда он будет скакать по болоту, или когда у него в руке будет ружье? Он ведь просто рожден резвиться на свежем воздухе, а в Шарлэнде как раз ценят участие в спортивных играх и личные достижения воспитанников, связанные с тренировкой. Да он никогда не смирится с тем, чтобы лишиться этой стихии!
Но мама тут же заберет его отсюда и переведет на домашнее обучение, если только у нее возникнет хоть тень подозрения, что ему грозит опасность.
Гай отрешенно смотрел на башенки, украшавшие строгую линию каменного здания. Он любил свою школу, с ее учебными аудиториями, расползшимися по запутанным коридорам, изящной часовенкой и акрами игровых площадок.
Энгуса совсем не тянуло за парту. Он взвоет и возненавидит весь мир, если его примутся обучать дома и будут всеми силами баловать. Ему нужны простор, открытые пространства, охота галопом по полям, чтобы выбрасывать накопившуюся энергию. Он скачет, словно перевозбужденный щенок лабрадора.
Отыскав их укромную норку под огромным черным осокорем, Гай потихоньку достал трубку – курить в школе, конечно, не разрешалось. Может быть, тот неудачный прыжок что-то повредил навсегда? Он теперь не сможет сделать военной карьеры? Станет на всю жизнь инвалидом? Нет, невыносимо думать, что он будет несчастным и его удел теперь – тосковать.
Ну-ка соберись, приказал он себе. Не стоит ударяться в панику! Один лишь припадок вовсе не значит, что теперь вся жизнь пойдет под откос. Это предупреждение, вот и все. Брату просто надо успокоиться, отдохнуть толком, попить таблеток, и он снова станет самим собой. Гай молча помолился Всевышнему, чтобы тот помог все исправить.
Он неохотно поднялся, выбрался из укрытия и зашагал к школе. Ох, соседи по спальне сейчас набросятся на него с вопросами… Это совсем не их дело, но новости уже разметались по школе, точно пожар. У младшего Кантрелла случился припадок. Что дальше? Ждать повторения?..
Глава 3
Сельма стояла на рыночной площади в Совертуэйте и разглядывала изогнутую витрину магазина. Словно волшебный фонарь, она была украшена силуэтами, ярко выделявшимися на фоне розовеющего неба. Скорей бы уж Рождество, скорей бы колядки – пусть поют у дверей, а мы будем угощать певцов пряным хлебом и горячей настойкой из бузины. На улице было холодно, и от ее дыхания стекло запотевало. Мама побежала купить потихоньку подарки, но темнота быстро сгущалась, и с неба начали падать снежные хлопья. Ноги замерзли на ледяном тротуаре.
Она прошла мимо магазина игрушек и порадовалась, что уже выросла и может не огорчаться тому, что на Рождество ей не подарят куклу, а все друзья будут хвастаться новыми играми. В этом году, если повезет и размер подойдет, она получит новый вязаный кардиган, с беретом и шарфом в тон, – она видела такой в посылочке, которую тетя Рут передала им в этот раз на День подарков[5].
С прошлого лета Сельма вытянулась на несколько дюймов и округлилась. Грудь упругими мячиками выпирает из кофточки, а однажды утром началось и это вечное женское проклятие, со всей его пакостной вынужденной неопрятностью – но мама объяснила: это означает, что она скоро станет настоящей юной леди. Впрочем, в четырнадцать лет еще слишком рано укладывать волосы валиками, как это делает Мэриголд Плиммер: другая помощница учителя и несчастье всей ее, Сельмы, жизни.
Старше лишь на год, Мэриголд была довольно хорошенькая и неглупая, но постоянно выводила Сельму из себя. Плиммеры владели пабом «Оленьи рога», на площади Вязов на другом конце улицы, но все же недостаточно далеко, чтобы трезвенников Бартли не раздражал шум субботними вечерами. Когда-то паб был жилым домом с изящными эркерными окнами и просторной конюшней на заднем дворе; там же стояли и скамейки, чтобы извозчикам было где расположиться перекусить.
Мэриголд и ее мать Бетти приехали в Совертуэйт той же конкой, что и Бартли, и всю дорогу похвалялись, какую огромную индейку они собираются приготовить и какое расчудесное новое платье из шотландки, да еще с воротничком, вязанным крючком, Мэри наденет на рождественский концерт в воскресной школе.
Это Мэри заявила, что Сельма и ее братья – язычники, раз никого из них не крестили, так что все они отправятся прямиком в ад. Сельма же знала, что в их церкви не принято крестить детей в младенчестве, правильнее, чтобы к вере приходили в сознательном возрасте, будучи уже подростками, но слова Мэри все равно заронили в ней беспокойство.
– А как же мои братики и сестрички, которые умерли совсем крошками? Их же не крестили? – в отчаянии спросила она однажды мать. – Господь спасет их?
– Конечно. Господь лишь ненадолго отпускал их к нам. Теперь они воспевают Его вместе с ангелами. Они были слишком хороши для нашего жестокого мира. Не обращай внимания на папские суеверия Мэри Плиммер, – успокоила ее Эсси.
Но Мэри все равно то там, то сям норовила обронить, что от сектантов лучше держаться подальше.
Владелец фабрики, мистер Бест, много работал и преподавал в воскресной школе, вместе с ним и органист и школьный учитель мистер Филз. На Рождество они организовали замечательный концерт и славный веселый выезд к побережью в Моркамб.
Папа говорит, что Рождество – это день рождения Господа, а не наш. Смысл его в том, чтобы давать другим, а не желать подарков себе. Но этим морозным декабрьским днем рождественские праздники светились, точно маяк в ночной тьме, – со всей этой особой выпечкой, ароматом приправ, жареного мяса и обещанием забав и развлечений.
Фермер Динсдейл из долины посулил свиной окорок в благодарность отцу за добрый уход за копытами его клейдесдальских[6] тяжеловозов весь год.
Сельма отлично знала, как забивают свиней в это время года. Сначала загоняют в угол, а потом подвешивают с перерезанным горлом, чтобы кровь стекала в ведро – из нее потом готовят кровяную колбасу. И все же трудно устоять перед жареным мясом с хрустящей корочкой и особыми мамиными приправами. От одной мысли рот наполняется слюной, и кажется, пронизывающий северо-восточный ветер уже не так злобно рвет на ней тоненькое пальтишко и шарф. Этот ветер называют ленивым, потому что он не огибает тебя, а дует прямо насквозь. Что ж, пора возвращаться домой.
И тут она заметила высокого молодого мужчину. Он шел через площадь, держа под мышкой свертки, и его нагоняла точно такая же фигура. Оба казались такими нарядными в твидовых костюмах с развевающимися шарфами Шарлэндской школы: эти лиловые и золотистые полоски ни за что не позволят спутать учеников частной школы с другими школьниками города. Ну кто же не захочет поглазеть на близнецов Кантреллов, увлеченных покупкой рождественских подарков?
Сельма старалась не слишком откровенно таращиться на них и зарылась носом поглубже в шарф, но первый из близнецов все-таки успел ее заметить.
